Мой Мир 0 - Юджин ЮДД

Судя по запаху жареной рыбы — они ушли недалеко. Лея сидит на песке, обхватив колени руками. Внутри у нее пустота — панику убрал я, а вот полезных мыслей как жить дальше, у нее нет. И в животе урчит — явно от голода. Солнце село, и опустилась теплая безветренная ночь. В конце концов, Лея, вздохнув, набирает немного хвороста и разводит маленький костер. В темноте шуршат кусты, и перед ней появляется один из ее младших братьев. Кажется, это Какрис. Он принес кусок рыбы. Они садятся рядом, и он начинает ей жарко шептать, что подслушал разговор старших о том, что братья-наследники уже давно ее ненавидят и хотят убрать из клана, а их с братом продать в рабство или обменять на соль. Старик до последнего сопротивлялся, так как любил их покойную мать, но сегодня они его убедили. Они связали их с братом, но ему удалось убежать.

В это время на пляже появляются четыре фигуры. Внутреннее зрение подсказывает мне, что туман внутри них грязно-белый. Ох, не с добром пришли явно… Они бесшумно подкрадываются с четырех сторон к шепчущимся ребятишкам. Блин, когда же я законнекчусь и смогу вмешаться! Один из них хватает Какриса, а трое бросаются на Лею. Она явно в ступоре. Трое держат ее, а один, старший из сыновей, сжимает здоровенными лапами несчастного мальчика. Он гадким голосом говорит, что Какрис нарушил законы клана, и теперь ничто не мешает им его продать. Затем двое срывают с Леи платье и связывают ей руки за спиной. Один остается ее сторожить, а двое подходят к старшему. Гадко ухмыляясь, они срывают с мальчишки одежду, а потом растягивают ему ноги, упираясь в бока.

Старший достаёт ржавую железку, наверное, гордо именуемую «нож» и, явно наслаждаясь моментом, медленно вскрывает его мошонку и отхватывает оба яичка… Малец тоненько визжит и теряет сознание. Один из братьев берет из костра головешку и прижигает рану. Над поляной плывет запах паленой плоти. Бросив оскопленного мальчишку, они подходят к Лее. В ее глазах ужас и безысходность. Один из них, тот, который старший, скидывает с себя штаны и медленно подходит. Его члену явно понравились предыдущие действия, и он требует «продолжения банкета». Ну, хватит, пора вмешиваться… Я вкачиваю в Лею немного багрового из своего шарика. О да, девочка изменилась. Она просит их развязать руки и обещает обслужить всех четверых, чтобы они ее не убили. На вопрос, наверное, того, что поумнее «зачем развязывать, и так обслужишь», она отвечает, что хочет сделать это хорошо. Парни, глупо гыгыкая, развязывают ее. Она, не сводя взгляда со старшего, медленно опускается перед ним на колени. Но я-то знаю, что ее рука уже нащупала головешку. Резко, как пружинка, она подскакивает вверх и тыкает в глаз неудавшемуся насильнику горящей палкой. Ну, как говориться, «Три пограничника — пятеро глаз. Был и шестой, только где он сейчас…». Над поляной раздается дикий крик, а она, воспользовавшись замешательством, вырывается и убегает в лес… только попа засверкала. Да ее никто и не преследовал — все собрались вокруг воющего калеки и стали обсуждать, что делать. В конце концов, решили все списать на кастрированного юнца. Один из этих ублюдков подобрал нож и, подойдя к еще не пришедшему в себя мальчику, перерезал ему горло. Затем они забрали с собой труп и под вой новоиспеченного урода, поплелись к себе в лагерь. На пляж опустилась тишина, и у меня появилась возможность проанализировать собственные ощущения.

Первое: в критической ситуации у меня получилось перебросить в Лею не только энергию, но и кусочек собственной ярости, второе — когда она втыкала палку в глаз насильника, я почувствовал значительный приток энергии. Но какой-то другой, более сильной, чем то, что у меня было. Третье — этот мир совсем не такая идиллия, как мне казалось. Ладно, ждем, смотрим и наблюдаем.

Судя по крикам из лагеря, эти ублюдки дошли. Через некоторое время все затихло — видимо, находящиеся в лагере решили не ждать утра и потащились к себе в деревню — лечить наследника. Я стал осторожно сканировать пространство, чтобы найти Лею. Вот она. Недалеко убежала. Видимо, во время своих размышлений я отключил ее от своей подпитки, и теперь она сидела, как маленький зверек у разоренной норы — один комок отчаянья. Внутри ее ауры творится кавардак. Похоже, она потратила все, что я ей вкачал, на то, что она совершила. Хотя… что-то не так. В ее ауре стали явно прослеживаться зеленые нотки. Я тихонько позвал ее, и она, как сомнамбула, пришла. Так мы и заснули — она обвилась вокруг меня. Поскольку она была без одежды — площадь нашего контакта значительно увеличилась, и я смог без особых проблем убрать ее тревожность.

Утром я пришел в себя раньше ее и стал думать, что же мне делать. Ведь я так и не могу пошевелиться. Я ее тихонько разбудил. Со сна она не сразу поняла, где находится, но потом, оглядев поляну, все вспомнила. Прилив отчаянья был столь силен, что я не сразу с ним справился. Ну, что было, то было, нам надо жить дальше — и я решил поэкспериментировать. Просканировав ее память, понял, что в этом, как и в любом другом первобытном обществе, от женщин в первую очередь требовалась покорность и принадлежность мужчине. Если бы эти ублюдки ее осквернили, то единственное, на что она мгла бы рассчитывать, это быть шлюхой в борделе. В любом случае то, что ее изгнали из клана, подразумевало под собой либо ее смерть от голода или от холода, поскольку скоро должна была быть зима, либо работа шлюхой в ближайшем городе. А вот это могло быть и пострашнее смерти.

И я внушил ей мысль, что теперь принадлежать она должна мне. Не потребовалось для этого многого — ее природный темперамент плюс отчаянье. Промелькнула мысль — все равно шлюхой быть, и она осторожно взяла в руки мой член, оголив головку. Потом осторожно коснулась ее кончиком языка. И тут процесс пошел — член мгновенно встал как железный — я же говорил, что контакт через слизистые более глубокий. Она сначала удивилась, а потом принялась облизывать его, как самую вкусную конфету. Но остальное тело у меня так и не начало двигаться. Значит надо идти дальше.

Я попытался немного