На склоне пологой тьмы - Тимофеева Наталья

Измена земле

На дворе вьётся хмель, а смородинаСыплет бусины ягод в траву…Далеко моя милая родина,Только вижу я как наяву

Старых улиц булыжную оторопь,И вишнёвую кипень садов,И ворот разномастную косороть,И весомую поступь годов,

Что ломали, сносили и строили,Изменяя ландшафт городов,Что сермяжную правду рассорилиС гордым жлобством бетонных столбов.

Бастет

Макает месяц тоненькие рожкиВ озёрную задумчивую гладь.Богинею сидит, напрягшись, кошкаИ рыбу-месяц силится поймать.

Она черна, как ночь, что рядом тщитсяСмешать все краски вечера в однуИ под кустами сумрачно густится,И месяц тянет к илистому дну…

Но стрежёт богиня Бастет рыбу,Что жидкое купает серебро,И лапой чёрной ночи топит глыбу,Отправив на таинственное дно.

Глаза сияют вековечной влагойИ, грациозной прелести полна,Богиня – кошка с гордою отвагойПодстерегает рыбу-тишь одна.

«Скрипучей веткой жалуется тополь…»

Скрипучей веткой жалуется топольПод щёлканье немолчное скворцаО том, что все хозяин деньги пропил,Не починив родимого крыльца,

Что покосился дом, сопрела крыша,Скворечник вверх тормашками висит,А сам лежит, не видя и не слыша,Как Бог с землёй цветущей говорит.

Старухи израсходовались ныне,Живут на свете из последних сил.И о таком, пропившем совесть сыне,Нет плакальщиков, – все на дне могил.

А он, проспавшись, распускает палыИ радуется, глядя на огонь.Горит живое, только горя малоТому, кому по сердцу гарь и вонь.

По осени «шишкует» бедолага,Срубая ветви сосен до вершин,И деньги с шишек поглощает брага.А пьёт он дрянь заветную один.

И вот весною ранней в пьяном видеСей пиротехник так устал от дел,Природу напоследок разобидев,Что лёг в избе и вместе с ней сгорел.

Над пепелищем пели жаворонки,И щёлкал долго радостный скворец…Нашли сельчане две зубных коронки,Что в память им оставил молодец.

Собачка лишь грустила по пьянчуге,В деревне побираясь тут и там,Да палками корявыми в округеОстанки сосен кланялись ветрам.

Ностальгия по детству

Пирожка хочу за пять копеек,Чтобы был горячий и с повидлом,Чтобы пальцы на морозе стыли,И хрустела корочка слегка…А ещё хочу, чтоб были саниС медными полозьями и горка,Валенки с калошами, и бабкаНос мне вытирала подолом…Телевизор с линзою и печка,Окна, запотевшие от влаги,Над окном гигантские сосульки,В вёдрах родниковая вода…И не думать о большом и вечном,А читать запоем на лежанке,Да играть на маленькой скрипульке,Чтоб мурашки щекотали нерв…Вечером сидеть у самовара,Под столом подкармливая кошку,Чтобы дед кряхтел, а бабка пела«Отче наш», склоняясь надо мной…

Великая Суббота

Свершилась ночь, и прах, омытый миром,Под плащаницей замер навсегда.Прошла гроза, и туч сквозные дырыЗастыли над Голгофой, как вода.

Ни ветерка, ни птичьего привета, —Молчало утро. В мрачной тишинеБродили тени, за горою где-тоТекла неспешно жизнь и, как во сне,

Вдаль уходили горькие мгновеньяВчерашней казни, а торчащий крестКренил устало, но без сожаленья,Свой равнодушный безобразный перст…

Великая Суббота терпеливоЖдала чего-то, напрягая взор.Казалось, солнце пряталось стыдливо,Минуя окровавленный бугор…

Вновь незаметно загустился вечер,Погас небесный тускло-серый лик,И зашептал тревожно южный ветер,И к мёртвым скалам с силою приник…

А утром жёны вышли, тихо плача,Неся мастики в трепетных руках,Идя ко гробу в скалах наудачу,Чтоб умастить свой драгоценный прах.

Но там, куда они спешили дружно,Лишь ангел белый, шелестя крылом,Их встретил Словом: «Ничего не нужно,Воскрес Спаситель, Он теперь с Отцом!»

У Бога-Света нет живых и мёртвых,По вере мы наследуем Христа.И, смерть поправ в её приделах спёртых,Спаситель жив, для Вечности восстав!

Христос Воскресе, – защебечет утро,Назавтра вспрянув. От церковных вратВновь заскользит благоговейно-мудроОгонь победы, и померкнет ад.

4. Запах звёзд

«Звёзды пахнут ванилью цветущего сада…»

Звёзды пахнут ванилью цветущего сада,И летят лепестки в тёмно-синюю высь,Белоснежно мерцая, как снег звездопада,Даль вселенной вплетая в вечернюю близь.

Из потока воздушного плещутся звуки,Ветра пенного песня вскипает, нежна,И томительней новой непознанной мукиВ сердце взор свой безумный вонзает луна.

Мне судьба нагадала роскошное лето,Плодовитую осень, да зимнюю хворь…Но последней любовью душа отогретаИ готова принять даже горечь и боль.

Волшебством осенённый, простор величавоРаспахнул мне объятья, укрыл, как плащом,Расстелил под ногами душистые травы,И забылся, вселенской весной освящён.

Утонули сады в тёплой нежности ночи,Растворились во тьме отголоски тоски…И кружат над крыльцом, словно снег непорочны,Старой вишни моей лепестки-мотыльки.

Романс в сумерках

Свет таял, как церковная свеча,Луна плыла в священном ореоле…Была моя подушка горяча,А сердце билось птицею в неволе.

Оно металось, не могло понять,Как рай и ад смешались воедино…А ночь прокралась в комнату, как тать,Мне душу поделив на половины.

Одна была покорна и нежна,Другая не терпела чуждой воли,И трудно было не сойти с ума,И не вскричать в невысказанной боли…

Но сон настиг и вынудил меняЗабыться и от дум моих укрыться,И сердце успокоилось, маняПринять виденья в спящие глазницы…

И виделось в том сне, что я самаБрожу по звёздным мертвенным просторам,Прозрачна, словно дым или туман,Покрыта бледным лунным ореолом…

Когда рассвет коснулся старых гор,Когда луну задул весенний ветер,Когда запел снаружи птичий хор,Мой разум пробудился чист и светел.

Но мне хотелось вновь вернуться в высь,Туда, где дух скитался беспечально,Где все пути судеб переплелись,Окутаны великой Божьей тайной.

«Отблеск лиловой зари, догорая…»

Отблеск лиловой зари, догорая,В сумрак лавандовый выплеснул свет.С гор перекинулась лава чермнаяНа виноградники, огненный след

Выдал желтеющих клёнов дрожанье,Ржавчинно-бурый налёт на дубах…Ветер пронёс над долиною ржаньеКоника… Эхо, растаяв в горах,

Словно опомнившись, снова вернулосьИ суматошно забилось, двоясь…А наверху в ширину распахнулась,Звёздная высветилась коновязь.

Тотчас кузнечики с крепнущим пыломСтали подпиливать ветра орган,В воздухе чёрном, глубоком, остыломПасмой чуть видимой свился туман…

Осень вздохнула протяжно и гулкоШелестом листьев, журчаньем рекиИ заогнивела по переулкам,Где зажигались в ночи огоньки.

«Всё смелее розы, всё пунцовей…»

Всё смелее розы, всё пунцовей,Пышны их тяжёлые венцы,Будто у заката выпил кровиСтарый куст, а ветры-сорванцыВсё в чешму журчащую ссыпают:Злато листьев, розы лепестки…Говорят, природа засыпает,Полная безудержной тоски.Только я не слышу отголосков, —Ни в душе, ни в воздухе печальНе родится, горячо и броскоРаспахнула даль цветную шаль,Закружа, захороводя вечерВ южном всеобъемлющем тепле,У предгорий зажигая свечиИ топя закат в дрожащей мгле.

«Скитается осень по рыжим аллеям…»

Скитается осень по рыжим аллеямОт горя пуста и туманна.Во влаге ночной всё сильней холодея,С собою шепча неустанноО чём-то забытом, далёком непрочном,Она, как и я, одинока.Лишь дождь нам диктует диктанты построчно,Да кличет с ореха сорока.Паучьи незримые нити мгновенийВсё рвутся, натянуты властноНавязчивой волей моих сожалений,И катится время напрасно.Ах, осень, ведь я тебе душу открыла,А ты – серебра мне, не злата…Я вместе с тобою до дрожи остыла,Сгорев без остатка когда-то.Нет-нет, не ропщу, сохрани и помилуй,Спаси от уныния, Боже!Я так же, как все, до грядущей могилыС рождения дни свои множуИ так же, как осень, в тиши и неволеСудьбой своей прожитой грежу,Отвыкнув лить слёзы обиды и боли,И радуясь реже и реже.

«Чёрной тканью вселенной обёрнута ночь…»