Сказочница - Екатерина Обломова

– А для меня вот странно, что вы не наступили на скрипящую половицу сразу, как только вошли, – словно отвечая на ее мысли, произнес человек.

– Я шла очень осторожно, – пробормотала Маришка, ежась под пронизывающим взглядом. Не любила она, когда на нее так смотрят. Как ТАК, она не смогла бы объяснить, но ощущение было, словно ее, как любил говорить отец, «насквозь видят».

– А как вы вообще вошли? – поинтересовался ее собеседник.

Маришка удивилась.

– Толкнула дверь и вошла. Не заперто же было!

Незнакомец слегка растерянно посмотрел на нее и вдруг снова весело рассмеялся.

– Ну тогда садитесь, гостьей будете, – он встал, слегка потянулся и, подойдя к очагу, приподнял крышку котелка. – Суп уже почти готов. Вы голодны?

– Я? Эээ… да, – неожиданно для самой себя ответила Маришка. Она и правда вдруг ощутила себя голодной, хотя ничего сильно удивительного в этом не было, от волнения она всегда начинала хотеть есть. Алиска всегда смеялась над ней и говорила, что с такой прожорливостью и так уже довольно кругленькая младшая сестрица к шестнадцати годам станет толще лучшей отцовской свиноматки. Но пока Алискины предсказания не оправдывались: Маришка слишком быстро росла и слишком много бегала, из пухлой девочки превратилась в щупленького подростка, и теперь уже наоборот родители пытались откормить ее получше. Так что, она не забивала себе голову страхами превратиться в хрюшку и ела в свое удовольствие, тем более что в сказках принцессы тоже всегда были круглолицые и румяные, а вовсе не худые и бледные.

– Тогда пообедайте со мной, юная загадочная незнакомка, – улыбнулся молодой человек и принялся осторожно развешивать над полупотухшим очагом колбаски.

Да-да, молодой, Маришка только сейчас, когда взгляд нового знакомого перестал пронизывать ее насквозь, разглядела его самого. Среднего роста, худощавый, русоволосый, очень молодой, наверное, лишь чуток постарше Алиски, очень симпатичный, но ничего особенного. В смысле, не сказочный принц. Скорее всего – студент, решила Маришка. Ну кто еще будет путешествовать в одиночестве, пешком и с целой сумкой книжек? Хотя в короне и горностаевой мантии он возможно и хорошо бы выглядел – черты лица у молодого человека были тонкие, вполне королевские. Но в то пронизывающем, то насмешливом взгляде серых глаз не было ни капли романтики. Пожалуй, в сказке он бы лучше всего подошел на роль друга принца. Маришке нравились такие герои – они помогали принцу добыть невесту, спасали его от какого-нибудь проклятия, принимая удар на себя, гордо открывали другу причину своего странного поведения, зная, что сказать правду – означает превратиться в камень, а потом, когда их все-таки расколдовывали, пировали на свадьбе и отправлялись странствовать дальше.

– Кувшин для воды под столом, где колодец вы знаете, – молодой человек говорил бодро и деловито, ни дать ни взять двоюродный братец Томек, тот тоже любит распоряжаться не хуже взрослых. – Мойте руки и садитесь за стол.

Маришка выглянула на улицу. По-летнему жаркое солнце уже почти высушило лужи, и если рассуждать здраво, стоило бы вежливо поблагодарить нового знакомого за приглашение и отправиться в путь, пока погода вновь не испортилась. Но с другой стороны – от пережитых волнений сильно хотелось есть, а запах от котелка шел такой вкусный, да и колбаски смотрелись так аппетитно, что она аж слюнки сглатывала.

В конце концов Маришка решила, что не будет большой беды, если она задержится еще на полчасика. К тому же нечасто ей удавалось поговорить с человеком, который побывал где-нибудь кроме их маленькой страны. А в том, что ее новый знакомый не из Луана, а откуда-то издалека, она почти не сомневалась. Во-первых, уж очень он белокожий, это видно даже несмотря на загар. Во-вторых, говорил он хоть и понятно, но слишком правильно, как в книжке, а вообще так четко произносили слова только имперские торговцы, которым отец продавал вино на ярмарке. Алиска еще объясняла, что правильный язык как раз имперский, все образованные господа говорят на нем, а на местном наречии общаются только простые люди.

Когда Маришка с вымытыми руками и приглаженными волосами явилась назад в хижину, стол был уже уставлен посудой. Там был не только суп, но и мягкий белый хлеб, и сыр, и вяленое мясо, и засахаренные фрукты, и даже свежие овощи – осталось только подивиться, откуда молодой человек их взял в середине-то осени. А на очаге уже начали румяниться колбаски…

– Прошу за стол, – усмехнулся ее новый знакомый, явно довольный произведенным впечатлением. – Я, как видите, люблю поесть. Надеюсь, что и вы цените вкусную еду.

– Ой, у меня же с собой есть пирожки! – вспомнила Маришка. – Сейчас достану.

Она заглянула в корзинку. К счастью, дождь не промочил кусок толстой ткани, и пирожки оказались в целости и сохранности. Девочка почувствовала настоящее облегчение – все-таки неудобно было просто нахально сожрать запасы странствующего студента (хотя странствовать он, похоже, любил с комфортом, судя по количеству провизии), не внеся своей лепты. Она торжественно поставила корзинку на стол и гордо заявила:

– Я сама их испекла.

Молодой человек разломил один пирожок и со вкусом понюхал начинку.

– Обожаю запах домашних пирожков. В харчевнях так не приготовят, – он откусил кусок. – Вкусно…

Маришка покраснела, очень довольная похвалой.

– Я люблю готовить, – призналась она, – но у мамы получается гораздо лучше.

– Я тоже люблю готовить, – кивнул молодой человек, – только это секрет, – он подмигнул, не переставая жевать пирог.

Девочка слегка удивилась.

– А что, студентам не положено любить готовить?

– Кому? – ее новый знакомый на мгновение замер с пирожком в руке. – А… ну пусть будет студент.

Маришке показалось, что он слегка захихикал.

Она проглотила последний кусочек восхитительной колбаски и запила ее глотком вкуснейшего брусничного морса.

– Спасибо, обед был замечательный, вкуснее я никогда не ела, – матушка учила всегда быть вежливой, но сейчас Маришка даже ничуть не кривила душой. Была ли она столь сильно голодна, или еда действительно оказалась такой замечательной, трудно было сказать. Но она точно знала, что этого чудесного вкуса на языке долго не забудет.

– Спасибо за похвалу, моя юная новая знакомая, – улыбнулся молодой человек.

Но Маришка уже с подозрением начала относиться к его странным улыбкам. Он вроде бы и как все обычные люди улыбался, и в то же время не так. Каждая улыбка была совершенно другая, каждая сама по себе, а главное – он словно одному ему известным вещам радовался, и никак нельзя было понять, что именно на сей раз повеселило этого лже-студента.

Да, да, не такая уж глупая она, чтобы не понять – этот молодой человек с насмешливой улыбкой и пронизывающим взглядом такой же студент, как сама Маришка… ну скажем пахарь. За обедом они поговорили о многих вещах, и всегда его суждения были столь интересны и необычны, что теперь она была совершенно уверена: он – беглый бунтовщик, которого разыскивает имперская стража. Ну, или странствующий принц, лишенный престола. Хотя нет, для этого ему не хватало поистине величественной печали изгнанника, а грусть его проявлялась скорее в постоянных сменах настроения.

Неужели он страдает от несчастной любви? Маришку аж в жар бросило от такого предположения. Она повнимательнее посмотрела на сосредоточенно грызущего морковку молодого человека. Ее романтичная душа наполнилась радостью! Ну конечно! Он так нервничает, это неспроста. И кошмары ему снятся. И эти перепады настроения. Он точно безнадежно влюблен в какую-нибудь прекрасную принцессу…

– Что это за медальон? – спросила она, указывая на листик из белого металла, украшенный сверкающей зеленой каплей. Эта красивая вещица, мало похожая на амулеты совершеннолетних, которые надевали в шестнадцать лет, и еще меньше на обычное украшение, давно притягивала ее взгляд, но Маришка все как-то не решалась задать вертевшийся на языке вопрос.

Молодой человек схватился за цепочку. Он видимо и не заметил, как медальон вывалился из-за ворота, пока он спал.

– Это долгая история, – и вновь у него сменилось настроение – ни тени улыбки больше не было на красивом лице, а в прищуренных серых глазах затаилась угроза.

Маришка даже задрожала под таким взглядом. Но любопытство оказалось сильнее страха, и она решилась задать еще один вопрос, который просто не могла не задать:

– Его вам подарили ваша невеста?

– Да, – коротко ответил молодой человек, сжав в кулаке медальон так, что пальцы его побелели. И вдруг, словно не в силах удержать рвущиеся слова, добавил: – Это древний магический обычай. Из небесного металла выковываются два листика: один украшается рубином, а второй – изумрудом. Двое влюбленных обмениваются этими медальонами. Если любовь уходит, цепочка рвется, а медальон надо бросить в огонь, иначе он сожжет тебя самого.