Русский Ришелье - Александр Гурин

– Как так?!

– А вот так. Был Карл-Густав простым немецким генералом…

При этих словах собеседник усмехнулся про себя, подумав: «Простым генералом! Мне бы так».

Рассказчик заметил усмешку, но продолжил, не став ее комментировать:

– Командовал он шведскими войсками в Германии. Счастье вдруг привалило к нему, когда шведы решили выдать замуж его двоюродную сестру…

– Небось за знатного господина?

– Еще бы! Ведь сестрица этого генерала сидела на шведском троне. Говорят, всем хороша была королева – и красива, и умна, и правила мудро. Ухажеров вокруг этой Христины вилось, что пчел около улья. Говорят, что и нынешний король был в нее влюблен и восхищался ею. Он не попытался уложить Христину в ее же постель в королевском дворце, как это безуспешно пытались сделать другие ухажеры, а официально предложил жениться.

– Молодец! А как иначе можно с невинной девой?

– Ну, злые языки говорят, девушкой к тому времени королева не была уже давно. Но влюбленному генералу она ответила: «Никогда!» И ушел он из дворца в тоске и печали.

– Вот стерва!

– Да что ты заладил – то невинная дева, то стерва! Чтобы утешить этого Карла-Густава, королева сделала его генералом и командующим шведскими войсками в Германии.

Рассказчик не стал говорить о том, что королеву к моменту сватовства Карла-Густава уже трудно было чем-либо удивить в делах альковных. Причем к тому времени она стала сторонницей нетрадиционной в любовных делах ориентации и кавалерам предпочитала подруг. Услыхав такое, простоватый собеседник полчаса бы охал и сомневался. Поэтому дворянин стал рассказывать о другом:

– Шло время. Шведы свою премудрую королеву любили, но беспокоились, что нет у нее законного наследника, а значит, после ее смерти земля может остаться без власти. И предложили ей выйти замуж. Называли, кстати, и имя двоюродного братца, того самого генерала Карла-Густава Пфальц-Цвейбрюккенского.

– Имечко – язык сломаешь!

– Но королева замуж выходить отказалась. И тогда ее подданные стали настаивать, намекая, что, мол, жених согласен, а тебя спрашивать никто не станет – притащим к алтарю, а после брачной ночи быстро дурить перестанешь и будешь послушна мужу!

– И то верно. Так с ними, бабами, и надо! Не сам удумал, в книге премудрой «Домострой» подобное написано.

– Услышав такое от своих подданных, Христина сбежала из Стокгольма аж в Рим, к главе всех католиков – римскому папе. Там королева лютеранской Швеции объявила себя католичкой и отреклась от престола. Шведы не придумали ничего лучше, как короновать ее двоюродного братца Карла-Густава – мать его была сестрой короля, отца Христины, а ближе родственников не нашлось. Наверное, генерал тогда подумал: «Не досталась мне красавица Христина, будет хоть корона».

– А что было потом?

– Аппетит, как известно, приходит во время еды. И вот король Швеции напал на Польшу, решив завладеть и короной Речи Посполитой. А теперь, быть может, ему и двух корон уже мало – и на курляндскую нацелился. Генерал-губернатор Лифляндии Магнус Габриэль Делагарди вывел свое войско из Риги и сосредоточил у границы с Курляндией большие силы. А у вассала польского короля, курляндского герцога Якоба, армии нет – пара рот только и имеется. Генерал-фельдмаршал Делагарди требовал от герцога признать себя шведским вассалом. Напрасно герцог Якоб показывал подписанный еще с королевой Христиной договор о ненападении. Генерал-фельдмаршал Делагарди лишь смеялся, видя эту грамоту. Недаром же про Понтуса Делагарди, деда графа Магнуса Габриэля, ходили слухи, будто он связан с нечистой силой. И пришлось бы герцогу Якобу покориться свеям, если бы на Лифляндию не начала наступление рать царя Алексея Михайловича. Граф Делагарди быстро потерял всю спесь и стал думать об обороне Риги, а не о захвате Митавы – столицы герцогства Курляндского. А так, съели бы свеи герцогство, как кошка маленькую птичку!

От дворянина не ускользнуло, как при упоминании нечистой силы его собеседник стал вертеть головой. Между тем в местном лесу и в самом деле могло померещиться что угодно. Вечерело, стало намного хуже видно, чем днем, казалось, неподалеку от путников мелькают какие-то тени. Дворянин, впрочем, отреагировал на вечерний лес без суеверий, но с опасением практического характера. Он прервал прежний разговор и обратился к ехавшему впереди всаднику:

– Мы не заблудимся, капитан?

Ехавший впереди дворянин лет тридцати невозмутимо ответил по-русски с легким иностранным акцентом:

– Не изволь беспокоиться, воевода. Я же говорил, что хорошо знаю эти места.

– Не наткнуться бы на шведов, – с опаской сказал всадник, замыкавший кавалькаду.

– Не бойся, – ответил проводник, – эта тропинка проходит всего в паре верст от большой дороги. Именно поэтому солдаты тут не ходят.

Обернувшись к воеводе, он продолжил:

– Не пора ли нам сворачивать с тропы? Сегодня мы можем заночевать не в лесу, а на постоялом дворе или на почтовой станции. Дело в том, что мы уже покинули пределы воюющей Речи Посполитой и ступили на территорию мирного герцогства Курляндского.

Все с интересом ждали ответа воеводы Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина – ночевать в лесу еще одну ночь никому не хотелось. Но начальник не спешил объявить свое решение. Некоторое время кавалькада из пяти всадников в молчании продолжала путь.

– Заночуем в лесу, – наконец решил воевода. – Да, его светлость герцог Якоб мир не нарушает, и чужеземные войска не вправе вторгаться в герцогство. Но шведы – чужаки и не так хорошо знают эти места как ты, капитан. Да и вражеские лазутчики в приграничье могут быть, а мы должны сохранить тайну, чтобы никто посторонний не узнал о нашем посольстве к герцогу.

– Господи, спаси и сохрани! – вздохнул замыкающий. – Уже не первый день пробираемся, как тати по землям, где и православного-то не сыщешь. Угораздило же нас!

«Ох, наказал бы я этого Ивашку, будь он моим холопом!» – подумал воевода. Увы, Ванька был отнюдь не холопом, а доверенным человеком князя Хованского и только на время был отдан в распоряжение друйского воеводы Ордина-Нащокина. И то лишь потому, что был друйский воевода худороден, всего достиг сам и не имел большого числа верных слуг. А с Ивашкой и его господином Ордин-Нащокин познакомился несколько лет назад, когда еще не был воеводой. В тот год в родном для Афанасия Лаврентьевича Пскове вспыхнул мятеж, для подавления которого из Москвы был направлен князь Хованский. Находившийся, что называется, на подхвате дельный дворянин Ордин-Нащокин князю понравился. Но не догадывался тогда Хованский, что птицей высокого полета вдруг окажется этот незнатный провинциальный помещик, что сам станет воеводой.

Сколько раз воеводе приходилось сожалеть, что для столь сложной миссии царь не выделил ему помощника из приказа Тайных дел, например, умнейшего подьячего Юрия Никифорова. «Стоп», – прекратил свои мечтания воевода и аж почесал в затылке с досады, что задумался о таких глупостях. Ванька, видя этот жест, чуть втянул голову в плечи, капитан-немец, глядя на человека князя Хованского иронически улыбнулся. Впрочем, они не знали истинной причины недовольства своего начальника. А Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин подумал: «Что-то ты возгордился не в меру, Афонька! Кабы царь захотел Никифорова с посольством отправить, тот и был бы послом, а ты у него всего лишь помощником. И не забывай, государь считает, что дело неотложное, а значит, и людей можно было использовать лишь тех, что в Друе есть. К тому же государь дал понять: по-настоящему толковых людей мало, надо использовать и остальных».

Конечно, воевода мог бы оскорбить или наказать Ивашку, но это грозило вызвать немилость его господина. А ссориться с могущественным князем без серьезной причины не стоило. Поэтому Ивашку можно было лишь иносказательно воспитывать. И царский посол ограничился тем, что строго сказал:

– Не по своей воле едем, по государеву повелению!

Словно хороший артист, Ордин-Нащокин сделал долгую паузу и укоризненно добавил:

– Разве наш путь долог или труден? Помнится, лет пятнадцать назад я ехал с посольством в Молдову. Дорога, как известно, более тысячи верст пути через всю Украину. Польские жолнеры пытались меня изловить, я же прятался по православным монастырям.

– Отчего же поляки хотели арестовать посла, едущего в Молдавию? – удивился проводник, курляндский дворянин на русской службе Иоганн Шталкер.

– Я ехал инкогнито. Должен был с помощью господаря Молдовы Василия Лупу узнать, возможен ли союз турецкого султана и польского короля против государства Российского. В столице Молдовы Яссах выдавал себя за простого дворянина с Украины, который специально приехал наняться на службу к господарю.

Афанасий Лаврентьевич усмехнулся:

– Нелегко было уговорить господаря платить мне поменьше. А то он, зная, что на самом деле я посол могущественнного царя, назначил мне жалованье явно не по чину. Пришлось объяснять, что назавтра весь двор думать будет, за что худородному дворянчику такая честь?! А я внимание к себе привлекать был не должен. В общем, с трудом добился, чтобы жалованье мне назначили как положено, и ни грошем больше.