Мама Белла - Александр Попов

Наумов хорошо понимает, сожительство с миром природы человеку не пойдет на пользу, если мы не будем знать, понимать, чувствовать ее законы. Природа -- капризный для человека сожитель. В наумовских отрядах серьезно изучают биологию, химию, географию. Воспитанники корпят над маленькими самостоятельными научными исследованиями по проблемам восстановления лесов, очистки водоемов, тушения таежных пожаров. Подготовленные, изучившие природные явления вживе, с рюкзаками на плечах, и по книгам в библиотеках и дома, дети составляют экологические паспорта местностей и идут с ними к чиновным людям: вот здесь, говорят они, чтобы не пересыхала река, нужно срочно сделать то-то и то-то, вот эти болота ни в коем разе нельзя осушать, на таком-то массиве лучше прекратить вырубку леса, а вот там -- можно. С научными выкладками, с экспериментальными выводами доказывают современные пионеры природы. Их слушают -- серьезные ребята! Правда, выполнять рекомендации не очень-то спешат, но -- слава Богу, что хотя бы слушают, не запугивают, бровями сердито не двигают.

Вот так помногу лет ходят дети по хитро и умно сконструированному кругу наумовской педагогики, в которой отправная точка -- любование, потом --поступок, за ним -- научный поиск и проектирование, и снова, снова --любование. А может, это уже не просто педагогика, а личностная эволюционная спираль, по которой дети поднимаются все выше и выше в духовном, физическом, умственном развитии?

Учитель часто улыбается, но уставшие глаза выдают, что редко ему весело. И невольно подумаешь: какая непонятная штука человеческое счастье. Наумов разгадывает ее с детьми в тайге, у берега холодного прекрасного озера, на круто берущих ввысь сопках, -- удач вам, идущие впереди нас!

РОЖИЦА КРИВАЯ

Если мыслить образно, то развитие школы можно представить примерно так же, как развитие живого существа, человека: родившись, он должен получить необходимое питание как духовного, так и материального свойства. Чем же мы должны вос-питывать, на-питывать, наполнять школу, чтобы ребенок уже от нее, повзрослевшей и сформировавшейся, получал то, что ему помогало бы определяться в жизни, без долгих блужданий найти свой единственный путь?

Немало примеров неэффективного, дисгармоничного развития школ найдется в Иркутской области, тех школ, которые словно бы с самого своего "детства" нацелены на подготовку ребенка как лишнего, неприспособленного члена общества. Анализ деятельности таких школ подводит нас к выводу, что без основы на научную концепцию определялось в них генеральное, стержневое направление развития, без учета требований НОТ. Вживление того или иного явления в школе начиналось либо по требованию, распоряжению отдела образования, либо идея заносилась в школу спонтанно, случайно и на чуждой, "не удобренной" почве она нередко произрастала сорняком или же умирала, не поддержанная, не развитая педагогами. Еще хуже, когда программа развития школы разрабатывается без опоры на диагностические исследования, когда она составляется, что называется, на глазок. "Не знаешь брода -- не лезь в воду", -- говорит старина. Педколлектив, не зная с точки зрения науки, что такое его школа, каковы ее особенности, берется за первые попавшиеся идеи, "лезет в воду" и "топит" идею. Реформа школы оборачивается антиреформой, топтанием на месте. Благо, если внедрение идеи или идей пройдет без скандалов, пошлого выяснения отношений, раскола коллектива на "красных" и "белых", на "болото" и "кочки" на этом "болоте". Хорошо, если без серьезных потерь и тряски люди откажутся от чуждого их школе внедренческого материала. Но ведь нередко так называемое развитие оборачивается расколом, трениями, дисгармонией в межличностных отношениях, снижением качества учебного процесса.

Встречаются, однако, и другие ситуации в драмах неверного развития. Например, в школе все же проведена серьезная диагностика, на ее основе определены пути развития, намечены конкретные мероприятия, они успешно выполняются. Но проходит какое-то время, два-три года, и для постороннего глаза становится очевидным, что в этом учебном заведении затормаживается развитие, что повторяются удачные ходы, которые в новых условиях, когда педколлектив уже находится на принципиально иной высоте своего развития, дают просто-напросто холостые обороты, не обогащают процесс развития школы, и педагогическая жизнь по существу топчется на месте. И учителя, администраторы, ослепленные прошлогодними успехами, не понимают, что идея, на которой строилась программа развития их школы, требует подпитки, подкормки, переосмысления. Чаще всего неподновленная, необогащенная извне идея отмирает сама собой и исчезает из поля зрения педагогов. Но случается, что она, умершая, гниет и отравляет то, что должно на ее месте развиваться, -- коллективам таких школ уготованы деградация, развал.

Но тысячекратно грешно, когда учителя, администраторы окунаются с головой в модные педагогические течения, нахватаются блестящих верхушек различных инновационных идей, нарядят ими, как новогоднюю елку игрушками, учебный и воспитательный процесс своих школ и самодовольно взирают на "елку", -- можно даже и песенки запеть! Но сути дела ясно не понимают. Конечно, сейчас господствует свобода в выборе педагогических идей, инноваций, направлений, но надо же, господа хорошие, думать. Думать! Надо вникнуть, вгрызться в твердоту идеи, которая вам понравилась. У нас же нередко получается вот так: например, весьма модно сейчас учить детей в начальной школе по методическим системам Эльконина, Давыдова, Занкова. Это методики развивающего обучения, учитывающие интеллектуальное и психическое развитие младшего школьника, нацелены на привитие элементов творческого мышления. Мы знаем много педагогов своеобразно, но толково вживляющих в свой опыт развивающую методику. Но порой встречаешься просто с бестолковщиной.

В одной сельской школе проходит эксперимент: внедряют, как они говорят, Занкова. Дирекция никого не пускает на урок к учителям-внедренцам, оберегает их от сглаза и всюду трезвонит: эксперимент, эксперимент! Да так громко возвещает о столь великих делах, что не слышно робких и неуверенных голосов критики со стороны родителей, которые проверяют знания своих детей и обнаруживают -- ни в том, ни в другом бедные дети не разбираются. Дирекция озабоченных и особо настойчивых мам и пап успокаивает:

-- Через два года все будет прекрасно. Ваши дети будут творческими людьми...

Одна родительница не выдержала, забрала своего ребенка из этой школы, в другую пристроила, в которой тоже Занков, но, как выяснилось, другой: ученики с реальными знаниями, позволяющими им успешно обучаться в среднем звене. Учительница проверила навыки и умения новичка и ахнула: умный, способный мальчик, а к третьему классу толком писать, считать и читать не умеет. Сходила в ту школу, в которой учился ее новенький, -- не пустили на уроки и объявили ей, что она не понимает Занкова, что развивающее обучение -- это прежде всего развитие творческих задатков ребенка.

-- Так как же, милые, вы собираетесь развивать без знаний и умений? --спросила у них наивная учительница.

-- Это дело наживное, -- ответили ярые занковцы.

Таких историй немало. Наблюдаемое сейчас снижение качества знаний у школьников, падение интереса к учебе происходит, уверены, не только потому, что рухнул, как взорванная скала, престиж образования, что вольнее стали нравы и шиворот-навыворот обернулись традиции российского жизнеустройства, а еще и потому, что слепо мы беремся за многое новое, будь то педагогика или экономика, не отмеряем семь раз, а сразу режем, глубоко не осваиваем старое, нажитое десятилетиями, гноим его в амбарах головотяпства, и частенько кроме конфуза и потехи на весь мир ничегошеньки не выходит. А точнее, выходит то, о чем поют дети в известной веселой песне:

Точка, точка, запятая -

Вышла рожица кривая...

Так порой и у нас, взрослых, с нашими художествами: криводелие да кривомыслие рождаем мы своим тщеславным педагогическим модничаньем. А страдает ребенок.

МАМА БЕЛЛА

1

Со словом "сирота" я нередко воображал худенького бледного ребенка, покорно-смиренного, терпеливо ждущего от тебя, как собачка, гостинца и ласки. Этому образу суждено было вдребезги рассыпаться, когда капризные и неожиданные служебные обстоятельства повернули мою жизнь так, что я на несколько лет попал в самую гущу российской сиротской юдоли -- интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, -- так официально эти приюты именуются.

Чуть ли не в первую минуту моего соприкосновения с подопечным мне седьмым классом я от миловидного кудрявого паренька услышал:

-- Пошел-ка ты вон. Без тебя знаю, как надо.

А я всего-то попросил его не материться и не хлестать занозистой рейкой двух девочек.

Мои парни накуривались и нанюхивались всякой мухотравной гадости где-нибудь за углом, под забором, в кустарниках так, что, казалось, начинали синевато светиться. И язык у них заплетался в несуразице, в несусветной матерщине.