Шёл 911-й день войны - Михаил Александрович Каюрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волнение возникло вовсе не от страха быть убитым. Этот страх у него если не пропал совсем, то выветрился из головы основательно уже через месяц уличных боёв в Сталинграде. Сегодня предстоял его первый бой в качестве механика-водителя, и он ни в коем случае не мог подвести своих товарищей, просто не имел на это права.
«Главное, Ванчик, держать нервы в кулаке, — давал совет Калиновский, узнав, что Иван собирается переходить к танкистам. — Железные нервы должны быть у тебя. Идёшь на немца в лоб до последнего. У фашиста нервишки слабые, он первым в штаны наложит и отвернёт со страха, подставится тебе боком. Тут уж не должен зевать пушкарь — должен успеть вмазать ему в бочину «по самое не могу».
Немецких танков было вдвое больше.
«На каждый наш приходится по две штуки, — размышлял Иван, мёртвой хваткой вцепившись руками в рычаги управления. — А если кого-то из наших подожгут в самом начале, на мою долю придётся уже три немецких коробочки, чтобы выиграть этот бой. Славная драчка получается!»
Но задача перед ними не стояла, чтобы уничтожить все немецкие танки. Им предстояло задержать немцев на неопределённый период, не дать им прорваться к Беленихино до подхода подкрепления. Часть батальона, которая отправилась к хутору Калинин, после обеспечения прорыва должна была, как можно скорее, зайти к немцам в тыл.
Иван не отрывал глаз от своей цели — немецкого танка Т-3, который шёл прямо на него и который предстояло уничтожить. Он находился от него уже на расстоянии около пятисот метров и с каждой секундой становился всё ближе и ближе. Ивану казалось, пройдёт ещё немного времени, и он увидит сверкающие глаза немецкого танкиста в узкой смотровой щели, неподвижно уставившиеся прямо на него.
— Сержант, видишь цель? — раздался в шлемофоне до удивления спокойный голос старшего лейтенанта Саюшкина.
— Вижу, товарищ старший лейтенант, — ответил Иван.
— Иди на него в лоб, не виляй. Держи машину ровно.
— Есть!
— Смотри-ка, хоботом не водит по сторонам, в нас упёрся стволом, гадёныш, — со злостью проговорил командир танка. — Сейчас стрельнёт пристрелочным.
И действительно, сначала Иван увидел клубок дыма, выскочивший из ствола пушки немецкого танка, затем столб огня и земли поднялся впереди, чуть левее траектории движения его тридцатьчетвёрки.
«Промазал, — с облегчением подумал Иван и снова напрягся в ожидании второго выстрела. Он знал, что лобовая броня его Т-34 способна выдержать снаряд немецкого танка, но было всё равно как-то не по себе. — А что будет дальше? Стрельнёт ещё раз, возможно, опять промажет, но будет и третий, окончательный. К тому времени мы с ним сойдёмся вплотную, врежет в смотровую щель, не промахнётся».
Иван на секунду представил, как танки на большой скорости влепятся друг в дружку и вздрогнул от страшной картинки.
«Главное, Ванчик, держать нервы в кулаке. Железные нервы должны быть у тебя. Немец первым наложит в штаны. Идёшь на немца в лоб до конца», — всплыли в памяти слова балагура Калиновского.
«А чего ждать? — задался вопросом Иван. — Лупить надо встречным! Пугануть гада, может он вильнёт, тут ему и влупить в бочину»!
— Березин! — прокричал Саюшкин. — Видишь овражек впереди?
— Ну?
— Гвозди гну! Дави на педаль до конца! Надо подскочить туда в тот момент, когда фриц нырнёт в эту ямку, либо захочет её обойти.
— Понял!
Расчёт командира танка оказался точным. Немец решил обойти стороной овражек и всего лишь на полминуты показал свой бок. Этого было достаточно для пушкаря-виртуоза из Казани. Татарин Байбеков влепил сходу снаряд в немецкий танк. Тот задымил, крутанулся на единственной гусенице и встал.
— Молодец, Азат! — воскликнул радостно Саюшкин. — Березин, быстро разворачивайся, начинается ад!
Иван дернул за рычаг, стальная махина послушно развернулась, понеслась в указанном направлении. Классическая схема боя пошатнулась, поле завертелось перед глазами Ивана. Пот обильными струями стекал по лицу, в голове звенело от ударов двух снарядов, которые ударили в броню по касательной. Танки горели с обеих сторон. Вокруг всё гремело, грохотало и скрежетало, удушливый дым пробивался в танк через смотровую щель, застилал глаза, разъедал горечью горло…
Немцы, несмотря на преимущество в численности, потеряли большое количество машин и, дрогнув, в спешном порядке стали отходить. Пуститься в преследование было заманчиво, но задача перед батальоном стояла иная. Не исключалась возможность и повторного наступления немцев на разъезд, а артиллеристы ещё не успели занять оборону.
Когда бой утих, танкисты повылазили из танков, расположились на земле, загалдели, кто-то стал сворачивать самокрутки, кто-то принялся стягивать сапоги, чтобы просушить влажные портянки, а кто-то просто лёг на спину и уставился неподвижным взглядом в бездонное небо.
Уцелевшие танкисты с сожжённых машин собрались в отдельную группу и устроились поодаль. Лица их были мрачные и скорбные, у некоторых головы были обмотаны бинтами. После передышки им предстояло похоронить погибших товарищей.
Экипаж старшего лейтенанта Саюшкина расположился в тени с левой стороны своего танка.
— Ну, что орёлики? У всех портки сухие или кому-то требуется просушка исподнего на солнышке? — с издевкой спросил он и остановил свой взгляд на Иване Березин. Ивану этот взгляд не понравился, показался если не презрительным, то явно издевательским.
За Саюшкиным водился грешок высокомерия и несдержанности. Ему ничего не стоило публично оскорбить человека, отматерить или даже ударить. Но как командир танка он был отменный и удачливый, имел две медали и два ордена. За эти качества ему многое прощалось. Зная взрывной характер молодого офицера, люди предпочитали не связываться с ним. Так было до тех пор, пока в его новом экипаже не появился Иван Березин.
Участник сталинградских боёв не захотел мириться с выходками Саюшкина, решив при первом же удобном случае сбить с него спесь. Если бы его командир был кадровым офицером, солидным дядькой старшего возраста, такое решение вряд ли бы созрело в голове Ивана. В Сталинграде он научился прощать вспышки гнева изнурённых боями людей, уважать бесстрашных командиров. Но здесь был другой случай.
Саюшкин ничем не отличался от него самого. Отсутствие специального образования, незначительная разница в возрасте, не новичок на фронте. Иван тоже мог бы стать младшим офицером. На фронте это дело случая.
Поведение Саюшкина сформировалось ещё в детдоме, где он воспитывался. В борьбе за выживание у воспитанников инстинктивно вырабатывалось стремление быть выше всех и сильнее всех. Такая установка утвердилась в его голове навсегда. Он добился своего: стал вначале верховодить пацанами, затем командовать взрослыми людьми.
