Клуб самоубийц - Андрей Квакин

20-го февраля эти мои показания до окончания следствия, без моего согласия, попав незаконно в руки генерала В. В. Римского-Корсакова, были оглашены в собрании чинов Крымского кадетского корпуса. Председательствовал в этом собрании полковник Маслов, инспектор классов корпуса. Здесь эти мои показания были подвергнуты всесторонней критике. В этом же собрании некоторыми чинами корпуса поднимались вопросы о выселении меня из лагеря и о бойкотировании меня, но благоразумие многих эти вопросы провалило. На другой же день действительно небольшая группа чинов корпуса в числе не более 8–9 человек (именно те, кого главным образом касались мои показания) не отвечали на мои приветствия. Я заявляю, что если бы тогда было правильно произведено следствие по моим показаниям и "по горячим следам" — все эти 8–9 человек должны были бы предстать пред судом, и я убежден, что суд не оставил бы их без должного возмездия. Судьба их тесно связана с судьбой их начальства.

Многие же из остальных педагогов и воспитателей, после этих моих показаний, проявили ко мне особое внимание, приветствовали меня за правдивое слово; некоторые свои добрые отношения ко мне и критическое к существующему режиму в корпусе не скрывали на собраниях чинов корпуса.

Другая же небольшая кучка сплоченных генералом Римским-Корсаковым людей действительно не подает мне руки, ибо моя рука, после того, как я окончательно убедился в их преступном отношении к доверенному им русскому юношеству, пока они не ответят на мои обвинения, не может быть протянута к ним".

В дальнейшем, в письме Б. Смирнова профессору В. Д. Плетневу 16 мая 1921 года упоминается о том, что расследование причин смерти кадета Кесаря Струменко"…по моей и его [Струменко — А. К.] матери просьбе было прекращено: о подробности сего дела я здесь избегаю говорить".

В уже упомянутом письме от 22 мая 1921 года российский военный агент в Королевстве СХС генерал-майор Дмитрий Николаевич Потоцкий на имя российского посланника в Королевстве Палеолога высказывал иную точку зрения:

"…Смерть кадета Струменко, страдавшего туберкулезом легких и кишечника, осложнившимся мозговым процессом, никоим образом не может свидетельствовать о каких бы то ни было непорядках в корпусе…

Останавливаясь на обсуждении сообщений Б. Н. Смирнова, следует отметить доклад по сему предмету шт[абс]-офицера Крымского корпуса полковника Петрова, объясняющий страстность нападок Смирнова, который, как оказывается, благодаря любезному участию к нему директора Крымского корпуса, эвакуировался из Ялты вместе с корпусом и тесно соприкасался с ним до февраля с. г., когда позволил себе в лице нескольких человек оскорбить всю корпорацию корпуса, после чего ему не стали подавать руки".

Таким образом, в коллективе Крымского кадетского корпуса произошел раскол на «наших» и «чужих». С одной стороны, выступала группа, близкая к директору Корпуса генералу В. В. Римскому-Корсакову. Они стремились сгладить смерть юношей, оправдать все случайными обстоятельствами, не зависящими от руководства Корпуса. С другой стороны, мы видим сторонников Б. Н. Смирнова, осознавшего угрозу для русского юношества порядков в Корпусе, и пытающегося исправить ситуацию. Директор корпуса, определив Смирнова, как «чужого», подчеркивает, что он лишь "эвакуировался из Ялты вместе с Корпусом", а "настоящие преподаватели" теперь перестали "подавать ему руки". А тем временем Б. Н. Смирнов в своем обращении "Спасите 600 русских юношей" и в письмах к В. Д. Плетневу указывает на ряд новых случаев в жизни Крымского корпуса, которые "могут быть подтверждены свидетелями":

"23 апреля 1921 г. кадет Беляков покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд; 5 мая 1921 г. кадет Иллясевич покончил жизнь самоубийством выстрелом из револьвера в голову; покушение на самоубийство 3-х кадет, неудавшееся вследствие своевременной остановки поезда".

В письме профессору В. Д. Плетневу от 16 мая 1921 года Смирнов писал: "В связи с последними событиями в корпусе раскрывается какая-то организация, которую шепотом именуют "Клуб самоубийц".

После этого в переписке постоянно упоминается эта таинственная организация, "возникновение которой администрация корпуса в свое время проглядела". Можно предположить, что название и смысл этой организации были заимствованы из произведения английского писателя Р. Л. Стивенсона (1850–1894), который был очень популярен среди российского юношества в начале XX века.

Дирекция Крымского кадетского корпуса пытается замять случившееся. Так, российский военный агент Д. Н. Потоцкий в письме российскому посланнику 22 мая 1921 года отмечал, что "Случай остановки поезда был вызван вовсе не покушением кадет на самоубийство; как выяснено расследованием, поезд был остановлен вследствие того, что на полотне играли дети одного корпусного вахмистра".

Данный случай взволновал эмигрантскую общественность. Общее собрание представителей общественных организаций — группа общественных и политических деятелей, Союз восстановления Родины, Союз городов, Общество ревнителей военных знаний, Общество офицеров Генерального штаба, члены Правления общества русских ученых, Комитет "Казачья помощь", Обще-казачья группа, Союз инженеров, Общество взаимопомощи — на заседании 19 мая 1921 года заслушали доклад Уполномоченного комитета "Казачья помощь" Н. М. Мельникова о состоянии кадетских корпусов.

"Н. М. Мельников сообщил о случаях самоубийства кадет Белякова и Иллясевича, имевших место в Крымском корпусе 23 апреля и 5 сего мая, о приготовлении к самоубийству двух других кадет, писавших предсмертные записки в то время, когда Иллясевич стрелялся, о случае, когда несколько кадет Крымского корпуса легли на рельсы, когда подходил уже поезд — случае, который в Стрнище объяснили проявлением простого хулиганства, — желанием заставить остановить поезд, но представляющемся теперь в другом свете на фоне уже имевших место самоубийств и при разговорах о "Клубе самоубийц", ставящих жизнь свою на карту в игре [в карты] «21» (на связь с игрой указывает и содержание оставленной Иллясевичем записки: "Кладу на все с прибором").

Тут же встал вопрос о том, почему русские юноши, прошедшие все невзгоды гражданской войны в России, в беженстве утратили смысл жизни? Объясняя причины самоубийства кадет, генерал-майор Д. Н. Потоцкий в рапорте правительственному уполномоченному по устройству русских беженцев в Королевстве указывал:

"В связи с имевшими место печальными двумя случаями самоубийства в Крымском кадетском корпусе и предполагавшимся докладом Н. М. Мельникова по поводу неустройства в лагере «Стрнище», по Вашему предложению я посетил лагерное расположение Корпусов в Стрнище 20-го и 21-го сего мая… считаю своим долгом довести до Вашего сведения, что главные причины, которые, вероятно, побудили к самовольному лишению жизни были: нервность, вызванная пережитыми событиями, выразившаяся в подчинении более слабых волей — более сильным, безнадежность изменения тяжелых условий, тоска по Родине и по оставленным в России родным".

Позже, 4 июня 1921 года в письме Российскому посланнику в Королевстве СХС Д. Н. Потоцкий повторил свои суждения о причинах самоубийств: "Два случая самоубийства кадет действительно имели место. Вероятными их причинами являются: повышенная нервозность, вызванная пережитыми событиями, тоска по родине и оставленным в России родным и подчинение слабых воле более сильных. Самоубийства эти, несомненно, представляли собою очень опасное явление, которое в юной, неуравновешенной среде кадетов, перенесших к тому же тяжелые испытания эвакуации, легко могли перейти в психическую заразу и вызвать эпидемию самоубийств.

Но благодаря своевременно принятым административным персоналом корпуса мерам этого не случилось. Было произведено тщательное расследование, некоторые более нервные, впечатлительные юноши были выделены и отправлены в санаторию. Жизнь постепенно была введена в нормальные рамки кадетского режима. Благоприятные климатические условия лета и осени дают надежду на укрепление нервов и духа кадет".

Из текста рапорта заметно стремление сгладить вину администрации. Трудно поверить в то, что кадеты, прошедшие через ужасы гражданской войны, стали бы так радикально реагировать на последствия эвакуации. В выписке из рапорта командира 1-й роты Крымского кадетского корпуса полковника Петрова от 11 мая 1921 года на имя директора Корпуса говорится:

"Истинную причину самоубийства нужно искать значительно глубже; она кроется в безысходной тоске по Родине, в полной разобщенности от своих близких, беспокойстве за их жизнь, которая зависит от какого-нибудь негодяя-комиссара и сознания полной их беззащитности. К этому примешивается и наше нищенское и также полу-бесправное положение, когда мы не знаем будем ли сыты завтра, когда нами распоряжаются все, кому и как вздумается, когда юношество не знает, что их ожидает в недалеком будущем, и главное, к чему готовить себя; удручающие условия барачной жизни, лишенные самого элементарного комфорта и т. п.