Питерские палачи - Андрей Шахов

Отцу тоже было скверно. Он пытался унять боль алкоголем, но вскоре понял, что водка создает больше проблем, чем решает их.

Однажды Петраковы поговорили по-мужски и решили начать новую жизнь в новом месте. Вскоре очень кстати отцу позвонил питерский знакомый. Автосервису, в котором тот работал, позарез нужен был хороший слесарь; знакомый готов был поручиться за старого приятеля.

Вызванные переездом хлопоты, новая обстановка пошли на пользу Петраковам. Боль утраты стала притупляться.

Отец научился много зарабатывать; не только выплатил кооператив, но и купил машину, сына приодел. А к окончанию Стасом десятого класса поменял старый «Москвич» на собственноручно отделанную экспортную «Ладу». Сыну накануне выпускного торжественно вручил двухкассетный Sharp и джинсы Levi’s. Тогда это было нечто!

Сам Стас к тому времени сильно изменился. Свыкшись с мыслью о смерти матери, как-то незаметно потерял свои комплексы, раскрепостился. В школе своим не стал, но и не стремился: предпочитал знакомых по интересам. Особым увлечением стало вошедшее в моду карате.

Новая жизнь в Ленинграде Стасу, в общем, нравилась. Трудновато было привыкнуть к раздражавшей после чистенького Таллина неухоженности «северной столицы» империи, но и с этим со временем как-то смирился. Только воспоминания об Инге не отпускали.

Получив аттестат, Стас недолго маялся вопросом – куда пойти? Впереди маячила служба в армии, чтобы попривыкнуть к самостоятельной жизни, дальше он решил учиться в Таллине и поступил в тамошний политехнический институт. Отец не очень понимал логику, которой руководствовался Стас, но не препятствовал ему.

Жизнь в Таллине обрела новые, сочные краски.

Стас расцвел. Избавление от мучившей бессмысленными условностями школы, смена обстановки освежили, дали почувствовать вкус пока относительно, но все же самостоятельной жизни. Некому было теперь считать его чудиком и материалом для воспитания. В «общаге» пришлось общаться с окружавшими людьми, и Стас даже разговорился – поначалу с непривычки заикаясь, но все более уверенно, с удивлением обнаруживая у себя вполне «подвешенный» язык!

Потом судьба подарила ему новую встречу с Ингой. Она ошеломила его своими роскошными, ниспадающими на спину черными волосами, стройной, округлившейся фигуркой и той потрясающей игривой женственностью девушки, только-только ощутившей себя настоящей женщиной. Дружба редко забывается. Расстались они не по обиде – и их детские отношения всплыли в памяти с ласковым ореолом романтики. Искра почти сразу переросла в нежный огонек…

Который горел несколько месяцев. Увлеченный Стас не только не заметил, как развалилась огромная страна, но и прозевал тот момент, когда Инга охладела к нему. Однажды осенью она сама призналась, что у нее появился новый парень.

– Не обижайся, Стасик. Что поделать, если мы не подходим друг другу…

Она хотела поцеловать его на прощание – в знак примирения. Стас зло шарахнулся; побрел прочь – вновь оглушенный… Бросил институт и вернулся в Питер. Устроился электриком на автобазу к отцу, а через год получил повестку в армию.

Крепкого парня, владеющего приемами карате, определили в 106-ю дивизию ВДВ под Тулой. «Дрессировали» там жестко, общий развал армии тульской части еще мало коснулся. Стас уставал как собака, но мысли об Инге не оставляли. Так что когда его определили в направляющийся в Чечню сводный батальон, он чуть ли не радовался: появилась надежда, что война вытравит «любовную чушь».

Извилины и впрямь стирались там в ноль; оставалась лишь одна мысль – выжить!

Первый же после короткой подготовки бой стал для парня и последним. Его ранило в ногу осколком гранаты. И вместе с двумя товарищами он угодил в плен к чеченским боевикам.

Их отвезли в какой-то горный аул, держали в подвале глинобитной хижины. Голодом не морили, не били, иногда даже выпускали прогуляться; в общем, в плену было хоть и страшно, но в остальном вполне терпимо.

Если бы не одно «но». С ногой у Стаса было худо: местный лекарь осколок из-под колена выскоблил, но обработать рану должным образом не сумел. Нога стала гнить, угрожая заражением крови. Чеченцев это не беспокоило, и Стас внутренне готовился к мучительной смерти.

Судьба распорядилась иначе. Однажды в поселке появился человек, совсем не похожий ни на боевиков, ни на жителей деревни. Водила из Махачкалы. Он искал работника для своего пожилого родственника, живущего в полном одиночестве в каком-то высокогорном дагестанском ущелье. Чеченцы охотно согласились продать кого-нибудь из пленных русских.

Хромоногий Стас поначалу не интересовал гостя. Первое ознакомительное «интервью» прошло со здоровяком Агаповым, потом с Прокопенко. Покупателя почему-то занимали навыки парней в восточных единоборствах. И вот когда выяснилось, что Стас еще до армии усиленно занимался карате, выбор вдруг пал на него.

Парень ожидал, что попадет в рабство. В каком-то смысле так и было: дедушка Ахмет заплатил за Стаса деньги и требовал их отработать. Но он травами вылечил парню гноившуюся ногу и стал учить его дагестанской школе рукопашного боя.

В свое время у Ахмета были уже кандидаты в ученики. Когда-то его и старшего брата вымуштровал пожилой наставник. Овдовев на старости лет, он тоже решил передать свои знания молодому поколению. Двое местных парнишек были очень послушны, но не особенно талантливы, во всяком случае, дед довольно скоро от них отказался. А привезенный как-то все тем же водилой сибирский медведь Алеха через четыре месяца сам сбежал. Ахмет был очень тяжел характером. Однако пророчески видя в Стасе свой последний «материал», смирился с недостатками норовистого «прибалта» и сумел передать ему многое из своих знаний.

Дед вбивал в Стаса совсем не лишние навыки – он и в самом деле был великим бойцом. Он научил молодого горожанина сельской работе – попотеть в поле да на пастбище пришлось сполна. Солнце прожгло так, что если бы не выцветшая почти до белизны шевелюра, Стас вполне сошел бы за местного.

Стас переправил через Ахмета весточку отцу о том, что жив-здоров; но переписываться с ним дед не разрешил. Сказал, что и так через два года отпустит его на все четыре стороны. Однако так долго ждать не пришлось…

Год спустя Стасу пришло сообщение о гибели отца: пьяный, он угодил под поезд. Нужно было возвращаться в Питер.

Но за день до отъезда к Ахмету заявились несколько солдат, возглавляемых майором ФСБ. Им нужен был прячущийся у деда «дезертир».

Как объяснил Ахмет, перед самым приходом военных пряча Стаса в потайной погреб под сараем, единственный шанс справиться с ситуацией – не высовываться. Только так можно избавиться от эфэсбэшника. Если он найдет Стаса, то либо обвинит его в дезертирстве, либо деда сделает «рабовладельцем». Третьего не дано!

Ахмет отказывался участвовать в каких-то темных делах майора, и тот мог использовать против него любую зацепку.

Стас спокойно наблюдал за беседой майора и Ахмета в пробитую через стену сарая «амбразуру». Разговаривали они вроде бы спокойно, но потом вдруг началась драка, в которой эфэсбэшник показал себя отменным мастером рукопашного боя. Через несколько минут он убил деда!

«Дезертира» искать никто не стал. Стас закопал деда рядом с женой на импровизированном семейном кладбище на краю ущелья, оставил записку водиле из Махачкалы, адреса которого он не знал, и отправился домой.

В Питере он долго ходил по инстанциям, объяснял, что был в рабстве у каких-то кавказцев, которые с ним толком и не разговаривали. Рассказывал, как чудом сумел бежать, едва не заблудившись в горах. Место, где его держали, конечно, не сможет найти…

Стасу поверили, вскоре перестали расспрашивать и выдали все необходимые документы. Он занял место отца в автосервисе, стал неплохо зарабатывать, потихоньку обзавелся новыми друзьями. С женщинами, правда, как-то не складывалось. Если кого-то и подпускал к себе, отношения длились полгода, не больше. Характер у него был безнадежно испорчен.

Впрочем, со временем Стас привык к одиночеству. И вообще жизнью своей был более-менее доволен.

Если бы не эти ночи!

– Не выспались.

У полковника Белкина была манера спрашивать почти без вопросительной интонации и не смотреть при этом на собеседника.

– Есть немного, – устало кивнул Радченко. – Меня поздно вечером вызвали…

– Знаю, знаю, – оборвал его полковник. – Присаживайтесь, майор. И расскажите мне про эту загадочную банду Хана.

Белкин работал в питерском ГУВД всего несколько месяцев и многого о здешних делах еще не знал. Его перевели из Главного управления собственной безопасности МВД РФ. Перевод Белкина совпал с переездом из Москвы нового начальника Управления собственной безопасности при ГУВД по Петербургу и Ленинградской области. По коридорам «криминалки» ходили слухи, что синхронность не случайна, поскольку оба москвича в приятельских отношениях. Поговаривали также, будто высшее московское начальство намерено еще подразбавить местное руководство кадрами из столицы, вроде как для снижения коррупции.