Анни Маннинен - Марья-Леена Миккола

— Сегодня я никак не могу. Мне некогда, — ответила Анни, не вдаваясь в подробности.

— Ах, какая жалость! Какая жалость, Анни! Таави такой чудный ребенок, но он так все пачкает, так ужасно пачкает! А я люблю, чтобы все было красиво и чистенько!

— Завтра Анни опять погуляет с Таави, покатает его в колясочке, ага? — сказала Анни, улыбнувшись мальчику и потрепав его легонько за чубчик.

— Тят, — ответил Таави.

— А ты заметила, Анни, что наш Таави начинает говорить? Он явно опережает в развитии своих сверстников, — продолжала без умолку трещать мать Таави. — Я буду очень последовательно воспитывать в нем аккуратность, и чистоплотность. Подумать только, ведь эта Юлкуска вечно ворчит из-за того, что мой Таави сидит на горшке здесь, на площадке! Не тащить же мне ребенка туда, в дальний конец двора!

Анни помахала Таави рукой и побежала дальше. На первом этаже жила госпожа Юлкунен. Она была помощницей владельца дома, его правой рукой. Сам же хозяин дома, господин Уолеви Тёрхеля, жил в другом месте. Юлкуска в отсутствие хозяина отстаивала его интересы и защищала его права. Анни не любила госпожу Юлкунен. У нее был такой злой, колючий взгляд, и вообще она была вредной, всегда подсматривала за детьми и вечно ругалась на них. Чтобы избежать возможной встречи с Юлкуской, Анни на цыпочках проскользнула мимо ее квартиры, так как эта дверь могла распахнуться в любой момент. Юлкуска как будто все время стояла там, за дверью, подслушивала и только и ждала, чтобы на кого-нибудь накинуться: «Вытирайте ноги! Кыш, сопляки! А ну не носитесь здесь взад и вперед! Закрывайте двери! Кто опять на лестницу окна открыл? Нечего сквозняки устраивать!..»

Так Юлкуска кричала целые дни, подозрительно щуря свои маленькие черные глазки. За это владелец дома платил ей зарплату и бесплатно предоставил квартиру.

Анни вздохнула с облегчением, благополучно миновав ненавистную дверь. Но радость была преждевременной: Юлкуска стояла во дворе и болтала с Кайей Куккала, самой заядлой сплетницей из их дома. Анни решила не обращать на женщин внимания и пройти через двор, чтобы покачаться на качелях, привязанных к толстому суку развесистого клена… А может быть, она пройдет еще дальше и прополет сорняки на общем для всего дома огороде, где растет капуста и брюква. С рассеянным видом Анни шагала мимо тетушек, словно вовсе их не видела, она даже смотрела совсем в другую сторону, туда, где под Казарменной горой раскинулся город.

— Вот, вот. Когда висит на окошке, так вечно бормочет что-то про себя, а чтобы поздороваться со взрослыми, так будто язык отсох, — произнесла Юлкуска, — заметив Анни.

— Да, да, — тут же отозвалась Кайя Куккала и вздохнула. — Да-а, тут уж ничего не скажешь. А эта девчонка, значит, все продолжает разговаривать сама с собой? Да-а… Я уж не раз задумывалась, что-то с этими детьми станется, ведь папочка-то их… Да-а. Ушел и бросил семью. Ведь их никто даже не воспитывает. А мать у них и сама еще такой ребенок, такой ребенок… — Тут Кайя Куккала покачала головой и добавила: — Уж известное дело, когда молодая женщина остается соломенной вдовой, при живом-то муже… Какой тут с нее спрос, до детей ли, да-а…

— Да хоть кормит ли она их? Поди, забывает. Девчонка-то вон какая тощая, в чем только душа держится, — сказала Юлкуска. — Мне так даже смотреть страшно. А душа у нее черная, как грех. А все от волос, во рыжая-то, как огонь!

— Да, да… Правду говорите, госпожа Юлкунен, правду, — поддакивала, вздыхая, Куккала. — Я уже тогда сразу сказала, что же тут будет-то, что будет?..

Анни разбирало зло. Неужели сегодняшний день вконец испорчен для нее? И сама того не ожидая, девочка подскочила к женщинам и выкрикнула петушиным голосом:

— Ну уж коли я слишком тощая, то тетушки слишком жирные, не надо бы кушать так много картофельного пюре со свиной подливой! Вам бы не мешало иногда сдерживаться, не кушать лишку! А я совсем и не маленькая, мне скоро семь лет исполнится!

Выпалив все это, Анни повернулась к женщинам спиной и, гордо вскинув голову, понеслась к собачьей будке, где жил дворовый пес Тэри. Словно откуда-то издалека вслед ей неслись причитания женщин:

— Ну и девчонка… Ну и язычок… Эти нынешние дети такие дерзкие… Эта вот тоже: от горшка два вершка, а поди ж ты, чего наговорила… Нас, взрослых людей, обзывает…

К счастью, женщины не видели того, как на глаза Анни навернулись крупные горячие слезы, затмившие свет. К будке Тэри девочка шла наугад, почти ничего не видя вокруг. Пес, игравший со своей цепью, опустил голову на руки Анни, присевшей рядышком. Тэри был мудрой собакой, хоть и неопределенной породы. Появился он невесть откуда и стал верным стражем двора.

— Я вот что думаю: есть на свете скучные люди, — заговорил Тэри. — Я, конечно, всего-навсего дворовый пес, но я тоже кое-что повидал на своем веку и кое-что знаю. Та, что все время трещит как трещотка и все юлит, та неопасна. А вот той, второй, остерегайся. Ты и сама, наверно, замечала, каким недобрым огнем вспыхивают у нее глаза. Ну так вот. Я тоже видел, как она вмешивается даже в ночные дела.

— В какие такие ночные дела? — заинтересованно спросила Анни. И ее настроение сразу поднялось.

— Ну, я ведь знаю совсем немного… я простая дворняжка, мне они почти ничего не рассказывают… но я слышал, как они предупреждали друг друга… Мол, надо остерегаться дурного черного глаза, видимо, этой женщины… И потом, они рисуют какую-то карту и бегают по ночам к Муттиске, — как всегда неопределенно говорил Тэри, но его рассказ необычайно взволновал Анни.

— Да кто это они? — нетерпеливо спросила она. Девочка чуть повернула голову и сразу заметила, что госпожа Юлкунен то и дело обеспокоенно посматривает в их сторону — на нее и на Тэри. — Кто же это бегает по ночам к Муттиске?

— Ну-у, как это кто. Дикие. Лисицы, кошки, ласки, выдры, всякие там филины и вороны, — ответил Тэри. — Мне ведь многого не говорят, потому что я не дикий и не свободный. Я ведь закабалился, продал свою свободу за одну паршивую кость, которую мне кидают люди. Так про меня дикие говорят.

Тэри горько усмехнулся и погрузился в раздумья. Он постоянно размышлял по поводу своего отношения к лесным зверям, которых называл дикими. Анни тем временем почесывала Тэри за ушами. Девочку сильно заинтересовал рассказ дворняги. Он мог предвещать очень даже увлекательное приключение. Но Анни знала, что Тэри нельзя мешать, когда он размышляет. И поэтому она терпеливо ждала.

— Так что же, неужели все должны оставаться дикими? — продолжил через некоторое время Тэри, глядя на Анни коричневыми преданными глазами. — Или, может, полудикими, как кошки? И разве не нужны и такие звери, которые хотят целиком посвятить себя человеку?

— Конечно, нужны, — проговорила Анни. — Ну подумай сам, как бы люди обходились без собаки? Но ты расскажи мне, пожалуйста, еще немножечко про те ночные дела…

— Вот и я так думаю, что я тоже нужен, — удовлетворенно произнес Тэри, продолжая развивать свою мысль. — Ну что я могу поделать, если я люблю людей больше, чем самого себя! Меня поставили стеречь этот двор, чтобы сюда не заходил всякий шатающийся сброд из городской гавани, и вообще… тем более что в этом доме живет так много детишек. Я сторожу, чтобы сюда не приходили воры и всякие там проходимцы. У каждого животного есть в жизни свое назначение.

— Конечно, есть. У домашних животных — свое, у лесных — свое, — ответила Анни уже с некоторым раздражением в голосе. — Ну а что эти дикие замышляют?

— Да жалуются они, что река стала очень грязной, — сказал Тэри. — Вот они ночью про это и толкуют. Всё планируют, где им жить, потому что в нашей реке и по ее берегам жить уже трудно, почти что нельзя. Ты ведь и сама, конечно, видела, какая ужасная там вода, в низовьях. А теперь дикие сообразили, что река наша начинается в Лехилампи, где-то там, в этом озерке… — при этих словах Тэри повел своей мордой куда-то далеко, на север. — Вот они и решили захватить для себя это озеро… Может, я не все понял, но что-то будто бы так. В их компанию входит и тот большой черный кот, ну этот Матти, который сбежал от своих хозяев, Лихоненов. Но ты ничего не говори Лихоненам. Матти ни за что не хочет к ним возвращаться. Он теперь вошел во вкус дикой жизни. А вот этого я просто понять не могу. Как это животному вдруг захочется сбежать от людей? Ну конечно, этот Матти очень умный и ученый кот, потому что он еще много помнит из той жизни, когда был ручным. Он у диких за главного.

— Ага, значит, и Матти заодно с ними, — рассеянно проговорила Анни. Но до чего же запутанно и медленно рассказывал Тэри!

— Матти и все прочие дикие велели мне нарисовать вон там за моей будкой карту окрестностей Лехилампи, — продолжал пес. — Чтобы я нацарапал ее лапами. Но мне кажется, что это просто подвох и насмешка надо мной. Я думаю, они нарочно говорят, будто нуждаются во мне. Чтоб мне не обидно было, они ведь такие деликатные, эти дикие. Хотят показать, что не презирают меня, хотя они дикие, а я позволил себя приручить. Какой смысл может быть в моей карте, да я и не сумею никогда изобразить на карте места, где я никогда не бывал и не смогу побывать. Я ведь всегда привязан.