Князь мира сего - Григорий Климов

Только тогда Борис успокоился и поставил ружье на предохранитель. После этого Максим в первый раз пожаловался матери:

– Собаку Борька любит, как человека. А вот я для него – пустое место.

В пункте женщин Максим любил ухаживать за чужими женами, как он выражался, за дамочками, и даже обосновывал почему:

– Двойная победа и никакой ответственности. По молодости лет Борис еще не понимал, что это значит, но упрямо возражал:

– Это все равно что воровство.

– Это по законам Моисея так, – усмехался уполномоченный НКВД. – Но теперь не то время.

Соответственно этому Максим и женился – тоже на чужой жене. В глазах Бориса у Ольги, жены Максима, имелось два минуса. Первое – что она кончила не институт, а только мукомольный техникум. И второе – что она бросила своего первого мужа. И вместе с тем Борис оказался косвенной причиной этого брака.

Борис часто бывал на вечеринках в доме своей одноклассницы Ирины. А Ольга жила у них в семье в качестве квартирантки. На вечеринках школьники играли в обтрепанный «флирт цветов», в фанты с робкими поцелуями и танцевали под патефон. Потом стучали в дверь квартирантки:

– Ольга, присоединяйся к нам!

Та выходила из своей комнаты, всегда кутаясь в большой белый платок из ангорской шерсти, словно ее знобило. Фигура у нее была так себе, ничего особенного, но зато лицо… Это было лицо мадонны, красоты редкостной, неземной. Вела она себя, как пришелец из чужого мира, и всегда немного скучала. Она никогда не смеялась, а только слабо улыбалась, да и то как-то про себя. Танцевала она неохотно, как деревянная, а если при игре в фанты доходила ее очередь целоваться, то она поджимала губы и отворачивалась.

– Не обращайте внимания, – шептала Ирина. – Она хорошая девушка, только немножко самовлюбленна.

Жили они по соседству, недалеко от Петровского парка, Однажды в этом парке погожим весенним вечером застрелился студент. Он спокойно сидел на скамейке, мечтая о чем-то, потом вдруг вытащил из кармана наган и выстрелил себе в рот. В другом кармане самоубийцы нашли письмо – на имя ангелоподобной Ольги. Оказывается, он учился с ней в одном техникуме. Об этом поговорили, поговорили – и забыли. Мало ли всяких чудаков?

Но через несколько месяцев, когда на дворе стояла поздняя осень, произошла новая неприятная история. Бориса вызвали к директору школы.

– Вы с Завалишиным дружили? – спросил директор.

– Да, я с ним на охоту ходил.

– Так вот – Завалишин застрелился… Из этого самого ружья. Он вам ничего не говорил… такого?

– Нет, совершенно ничего.

– Хорошо… Пойдите к нему домой – от лица комсомольской организации. Возьмите с собой Ивана Странника, ведь это его двоюродный брат… Помогите там чем-нибудь.

Холодное ноябрьское утро. Стук подошв по голой промерзшей земле. Маленький домик на Песчаной улице. Убитая горем мать и темные пятна по стенам – следы крови. На потолке дырки – от той самой картечи, которую они еще недавно вместе катали из рубленого свинца. К штукатурке прилипли какие-то бесформенные серые кусочки – это то, что осталось от мозга его товарища по охоте.

Утром, вместо того чтобы идти в школу, Завалишин сел в кресло, приставил двустволку к виску и пальцем босой ноги спустил курки. Выстрелом одновременно из двух стволов, заряженных картечью, ему начисто оторвало голову. На столе лежало предсмертное письмо. Не матери, у которой он был единственным сыном, нет – ангелоподобной Ольге. Письмо было конфисковано милицией, но и так все понимали, что там написано.

Тихий и замкнутый парень, Завалишин всегда держался в стороне от других подростков. Ничем он особенно не выделялся – ни в учебе, ни в спорте. Знаменит он стал только после смерти. Его самоубийство, среди школьников вещь необычайная, вызвало много разговоров и еще больше недоумения. Ирина пыталась оправдать свою квартирантку:

– Да Ольга здесь вовсе и ни при чем!

– А почему он написал письмо именно ей, а не кому-нибудь другому? – спрашивали школьники.

– Не знаю. Они встречались только у меня на вечеринках. И это все.

– Ну а тот студент, что застрелился в парке?

– Там тоже ничего не было. Когда-то она пошла с ним один раз в кино, и это все. А за его дальнейшие поступки она не отвечает.

Школьники неодобрительно качали головами:

– Все равно, твоя Ольга какая-то недоделанная.

– Просто у нее рыбья кровь, – возражала Ирина. – Потому она все время и мерзнет. Она даже не может спать по ночам и, чтобы согреться, лезет ко мне под одеяло…

Вскоре после этого красавица Ольга вышла замуж за человека, которого она почти не знала, как говорится, за первого попавшегося. Злые языки шептали, что этим она только хотела избавиться от неприятных разговоров в связи с двумя самоубийствами. У каждого найдутся завистники и недоброжелатели, которые только и ждут предлога посплетничать. В довершение всех бед сразу же после свадьбы мужа Ольга забрали на три года в армию, и она осталась на положении соломенной вдовы. Теперь люди жалели ее. А дальше получилось так.

На фотографиях, которые Борис снимал во время вечеринок, Максим заметил ангелоподобное личико Ольги и с видом специалиста потянул носом:

– Кхм… кхм… Кто это такая?

– Да так – ни рыба ни мясо.

– Слушай, познакомь меня с ней!

– Опоздал. Она уже замужем.

– Что, дамочка? Так это самое хорошо.

– Как сказать. Из-за нее уже два человека застрелились.

– Ничего. Ты только познакомь, а остальное – это мое дело.

Максим устроил для своих друзей вечеринку, а Борис пригласил на нее соломенную вдову, которая скучала без мужа. Ольга появилась, как всегда кутаясь в свою белую шаль, и в этот вечер Максим потерял свое сердце.

Спали братья в соседних комнатах, и раньше младший часто подсмеивался, что старший имеет привычку разговаривать во сне. Но теперь Борис не смеялся. Почему-то ему было даже жалко брата, которого Ольга словно заворожила. Каждую ночь Максим судорожно ворочался в постели и беспокойно бормотал:

– Оля… Милая… Оленька…

Но Максиму повезло. Ни много ни мало, ровно через месяц, красавица Ольга развелась со своим отсутствующим первым мужем и вышла замуж за Максима. На свадьбе Борис, как зачинщик нового счастья, сидел на почетном месте – по другую сторону новобрачной. После свадьбы старший брат ушел из родной семьи и поселился со своей женой на отдельной квартире в новых домах для работников НКВД.

Вскоре у них родилась дочка. По всему было видно, что Максим очень счастлив, что он боготворит свою молодую жену и страшно гордится ребенком. Он стал солиднее, серьезнее и если хвастался, то только своей женой. В родительский дом он заходил редко. Получив повышение по службе, он был очень занят и все свободное время проводил в собственной семье.

Глава 2

Где никто рождает ничто

«Поверь, Горацио, что на земле и в небе более чудес, чем снилось всей людской премудрости».

Во флигеле было два входа: с балкона – парадный и с кухни – черный. Однажды зимней ночью Борис проснулся от настойчивого звонка с парадного входа. Недоумевая, кто это трезвонит среди ночи, он накинул на голью плечи шубу и спросил через дверь:

– Кто там?

– Это я… Открой… – услышал он голос старшего брата. Еще полупьяный ото сна, младший откинул болт, снял цепочку, повернул английский замок и открыл дверь. На дворе холод, снег и луна. На фоне освещенного луной снега темная фигура Максима в длинной военной шинели. Лица его не видно, к груди прижат какой-то большой сверток. Не переступая порога, он протянул сверток Борису:

– Держи! Осторожно…

Тот почувствовал у себя на руках что-то мягкое, теплое, шевелящееся и понял, что это закутанный в одеяло ребенок.

– Передай матери, – глухо сказал Максим. – Она знает, что делать… – Он повернулся и зашагал по залитому луной снегу. На улице зашумел мотор автомашины, и Борис остался один с ребенком на руках.

Ничего не понимая, он разбудил мать и передал ей плачущего грудного младенца. Утром Максим позвонил по телефону, еще раз попросил позаботиться о дочери, но больше ничего не сказал. Вечером обеспокоенная мать поехала к нему на квартиру, чтобы узнать, что случилось, но дверь квартиры Максима была опечатана красными сургучными печатями НКВД. Сначала подумали, что Максим арестован. Но он каждый день звонил со службы, справлялся о здоровье ребенка и на все вопросы отвечал:

– Не спрашивайте меня ни о чем…

Через неделю ой появился в родительском доме. Небритый, с осунувшимся лицом и воспаленными глазами, в измятой форме и нечищеных сапогах, он выглядел так, словно эти дни он спал не раздеваясь. Сняв шинель, он молча прошел к кровати, где лежала его маленькая дочь.

– Максим, скажи хоть, что случилось? – робко спросила мать.

– Ничего… – поморщился тот. – Я буду жить у вас…

– А как же Ольга?

– Она… Ее здесь не будет…