Волшебная скалочка. Рассказы участников курса писательского мастерства - Марина Соу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспоминание о вчерашнем дне больно резануло по сердцу Лукича. Сдвинув брови, он поднялся с табурета. Время незаметно пролетело – до работы оставалось полтора часа. Не спеша выпил чифиря с пряником и отправился в садик. Прямиком пошел к директрисе:
– Марина Владленовна, увольте!
Директриса на секунду оторопела, а потом затараторила:
– Как увольте?! Семён, ты чего? С дуба рухнул? 29 декабря на календаре! Последние утренники! Кто Дед Морозом будет? Я, что ли?!
– Не знаю. Я не могу.
– Я тебе дам «не могу»! Марш бороду цеплять! Дети скоро придут! В следующем году поговорим про увольнение.
«Ах так! – зло подумал Лукич. – Ну, держитесь!»
Звать Мороза детям пришлось раз восемь или девять – пока Степанида мощным толчком в спину не впихнула его в зал. Вывалился Дед Мороз из дверей, дети радостно завизжали, а он рявкнул:
– Хорош орать!
Ребятишки удивлённо притихли.
– Дедушка, здравствуй, – поспешила к нему Снегурочка-Машенька. И шепотком на ухо: – Семён Лукич, вы чего? Давайте про ёлочку!
Семён Лукич отвернулся от Снегурочки и крякнул:
– Ну что, подарков ждёте небось?
– Да! Да-да! – раздалось со всех сторон.
– А не будет вам подарков! Видите, без мешка я.
– А где же подарки? – спросил самый смелый, Вася Вьюшкин.
Остальные ребята тихонько шептались.
– Да кто их знает, – махнул рукой Дед Мороз и развалился на стуле, с вызовом глядя на Снегурочку.
– Дедушка, так, может, мы все вместе поищем подарки? – Снегурочка старалась говорить весело, но выходило неубедительно.
– Не-а, – мотнул головой Мороз и скрестил на груди руки в варежках.
Дети притихли, одна девочка даже заплакала.
– Дед, – крикнул кто-то из родителей, – ты кончай этот концерт! Давай там ёлку зажигать!
– Чего? – Мороз подпрыгнул на стуле, как ошпаренный. – Концерт ещё не начинался! Сейчас я вам устрою концерт!
Лукич достал зажигалку:
– Что, дети, зажигать будем?
– Будем-будем! – обрадовались ребятишки.
Снегурочка подскочила к Лукичу с шипением:
– Вы чего, совсем?.. А ну, отдайте! – и пока выхватывала из руки у Деда Мороза зажигалку, с наигранной улыбкой сказала ребятам: – Детки, что нужно сказать, чтобы ёлочка зажглась?
В зал влетела директриса:
– Мороз Иваныч! А ну-ка, иди ко мне, я тут кой-чего нашла! – и она потрясла мешком Мороза.
Лукич поплёлся к директрисе, Снегурочка следом. Директриса вручила мешок Марии:
– Ты давай, детка, а я пойду с Морозом поговорю, – и потащила того за рукав, оповестив зал: – Дети, сейчас Мороз пойдёт охладится чуток, а вы со Снегурочкой подарочки разбирайте! И не забывайте – подарок тому, кто стишок читает.
– Ты чего удумал, Лукич?! – заскрежетала директриса, едва дверь за ними закрылась. – Сорвать решил праздник? Детям! Они-то при чём?
– Да ни при чём. Надоели вы мне все! – Лукич скинул шубу и шапку с бородой. – Не клоун я вам, а завхоз!
– Эх ты, завхоз… Мы же в садике работаем! Детям праздник создаём, а ты… Из-за влюблённости своей совсем с катушек съехал!
Лукич молчал, опустив голову.
– Дурак ты, Лукич! – продолжала директриса. – Она давно всё поняла. Да весь сад давно всё понял! Это ты ни черта не видишь вокруг. Ни что Степанида с тебя глаз не сводит, ни что Маша глазёнками сияет потому, что скоро замуж выйдет.
Лукич, не веря ушам, поднял взгляд на директрису:
– Как «замуж»?
– Молча! Неужели ты думаешь, что ты один красоту и характер её оценил? За военного она выходит, весной уезжают они на границу служить.
Лукич весь как-то скукожился, сгорбился и пошёл на выход.
– Лукич! – позвала директриса, – а утренники?!
Но тот только махнул рукой и хлопнул дверью.
Волшебная скалочка
Как всегда, утром тридцать первого декабря баба Фрося и дед Фёдор собирались лепить пельмени. Вот-вот приедут дети, которые живут далеко и навещают родителей только на новогодние праздники.
Дед посыпал мукой большую доску, а баба Фрося достала скалку. Положив её на крепкий дубовый стол, пошла за начинкой. В эту минуту раздался торопливый стук в дверь.
Фрося обрадовалась, наскоро заправила прядь седых волос под косынку:
– Дед, скорей открывай! Верно, Степан со своими. Средненькие всегда первенькие…
Фёдор неспешно отворил тяжёлую дверь, обитую ватином, и озадаченно отошёл в сторону: в избу ввалился краснощёкий, в мохнатой ушанке, посеребрённой инеем, почтальон Митяй.
– Доброго здоровьичка, дед Федя, баба Фрося, – широко улыбаясь, он стянул рукавицу и пожал руку деду. – Вот, телеграммы вам. Ажно три штуки!
Фрося, затаив дыхание, нащупала край стола. Держась за него, опустилась на стул. Комкая передник морщинистыми пальцами, глядела то на Митяя, то на мужа:
– Как… Телеграммы… Федь! Случилось что ль?
Фёдор принялся шарить по карманам в поисках очков, а Фрося запричитала:
– Митяй! Читай! Ох, не выдержу! Чего там?!
Митяй присел на скамью возле двери, снял шапку:
– Жарко у вас, баба Фрося!
– Читай, ирод! – взвизгнула баба.
– Ладно-ладно, спокойно.
Почтальон развернул первую телеграмму: «Заболели приедем шестого поздравляем Иван». Вторая гласила: «Работаем ждите четвёртого новым годом Степан». А в третьей значилось: «Дали путевку санаторий отказаться невозможно будем шестого поздравляем Катя».
Дед Фёдор вздохнул, погладил рубаху в области сердца. Взял телеграммы у почтальона, невидящим взглядом пробежал по строчкам. Баба Фрося притихла, краешком передника утёрла навернувшиеся слёзы. За последние сорок с лишним лет этот Новый год – первый – без детей и внуков в их большом доме.
Митяй озадаченно смотрел на стариков:
– Вы чего раскисли? Ну, все живы же. Вон, Стёпка уже четвёртого будет со своим балаганом… Баб Фрося, дед Фёдор, ну вы это…
– Митяй, холодец хочешь? – спросил вдруг Фёдор.
– Ага, – почтальон начал расстегивать пуговицы тулупа, думая, что его приглашают завтракать. – Правда, мне ещё к Игнатьевым и Власенкам надо…
– Да я тебе с собой дам, – Фёдор вышел в сени и через пару минут вернулся с сумкой, в которую аккуратно составил две внушительные плошки с холодцом. – Нам с Синьей одним не съесть всего, что наготовили…
Фрося всплеснула руками:
– Батюшки! А как же пирог? Я ж его вчера испекла ввечеру!
Митяй быстро застегнулся:
– Спасибо вам, хозяева, но я пойду. Пирог вы кому другому предложите, я один тоже лопнуть не должон! – потом, нахлобучив шапку, добавил, – Ну… Ежели только малюсенький кусочек…
Почтальон ушёл, а дед Фёдор опустился на скамью возле дверей, взял телеграммы. Перечитал, едва шевеля губами, посмотрел вокруг.
В избе было тихо и по-новогоднему уютно: наряженная большая ёлка, окружённая подарками, яркое полотенчико в красном углу с иконами, диваны украшены накрахмаленными вязаными салфеточками…
Фрося встала у стола:
– Дед, ну, пельмени-то не пропадут. Давай уж лепить, наморозим. Дети рады будут…
Фёдор вздохнул:
– Ну да. Лепить…
– И вот ведь ты понял? – Фрося шустро раскатала первый пласт теста, из которого стаканом вырезала кружочки, – приедут-то четвёртого и шестого. Аккурат к Рождеству. Значит, всё хорошо будет!
– Мгм, – невнятно отозвался Фёдор, воткнув пару маленьких ложек в кастрюльку с фаршем.
– Интересно, кто там у Ивана заболел, – болтала баба, – неужто Ксюня? Да ну, написал же: «Заболели». Значит, Ирина тоже, наверное… Ох, спаси Господи…
Фрося белой от муки рукой перекрестилась, прошептала быстренько молитву.
– А ты помнишь, Федь, как однажды Катюша на Новый год заболела?
Дед молча кивнул, заворачивая начинку в кружок из теста.
– Я тогда подумала: не будет нам никакой новогодней ночи, а она-то смогла с нами в 12 часов посидеть…
– Синь, а помнишь, как Степан под Новый год притащил из лесу белку? – теперь Фёдор едва заметно улыбнулся, – и как мы возле этой белки возились, чуть не проворонили бой курантов?
Фрося хихикнула:
– Ага, белка-то тоже не будь дура: то ем, сё не ем. Бегала по избе, как оглашенная.
– Да уж, – Фёдор качнул головой, – а помнишь, Ваня в четыре года из дома ушёл? Надумал, что раз Степан родился, мы теперь его любить перестанем.
Баба Фрося охнула: тревога тех лет вновь нахлынула на неё.
– Ой, Федь, я ведь тогда чуть ума не лишилась…
– Да, помню, – усмехнулся дед, – как ты по огородам бегала, как всю деревню на уши поставила. Как мужики тогда в лес пошли…
– Да, спасибо, Господи, – Фрося опять перекрестилась, – нашли Ванюшку…
– А вот одну пропажу так и не нашли… – нахмурился дед.
– Батюшки! – всплеснула руками Фрося. – Это ты опять о кольце?
– Не могу забыть, и всё тут.
Фёдор поджал губы и взял доску, заполненную пельменями. Вынес её в сени, а когда вернулся, продолжил:
