Нить Ариадны - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж, Ариадна Витальевна, – сурово сказал мент, взяв лист с моими показаниями. – Мы в основном закончили… Кстати, когда вы приехали, дом был заперт изнутри или открыт?
Я чутко уловила паузу. Это была ловушка. Он ведь уже об этом спрашивал!
– Разумеется, у меня есть ключи. Но дверь оказалась открыта.
– Кроме вас, у кого-нибудь еще есть ключи?
– А какое это имеет значение, если дом был не заперт? – искренне удивилась я.
– Сейчас, возможно, не имеет, – всерьез разозлился он, – потому что следов насильственной смерти не обнаружено. Но после того, как сделают вскрытие, мне, наверное, придется допросить вас еще раз.
Я прекрасно знала, что мы еще увидимся. Я бы и сегодня ему все рассказала, честное слово! Но он ведь так занят. Очень может быть, сегодня кто-то еще повесился. Или утопился. Мир так ужасен, что у него, у мента, много работы. Я не смела больше отнимать у него время, поэтому промолчала. У меня-то, в отличие от него, полно свободного времени. То есть все мое время свободно. И я готова встретиться с ним еще раз, вне зависимости от результатов вскрытия. Потому что есть повод.
До того, как здесь повесилась моя мать, в этом доме случилось еще кое-что. И тоже из разряда криминала. О! Это очень длинная история! Или очень короткая, всего в одну сказку с плохим концом, такие не рассказывают детям. Но сказки для взрослых почти всегда заканчиваются плохо.
– До встречи, Ариадна Витальевна!
– До встречи, – легко согласилась я.
– На всякий случай: меня зовут Павел… – Он сделал крохотную паузу, из чего я поняла, что со мной хотят познакомиться поближе. – Юрьевич.
Боясь мужчин, я изучила их досконально. По величине паузы, которую они делают, представляясь, можно судить о степени их интереса: легкий флирт или приглашение на ужин. Это надо пресекать сразу:
– Очень приятно. Ариадна Витальевна.
– Ну, знаете! – Его лицо пошло пятнами.
– Я знаю. Не надо так волноваться, Павел Юрьевич. – Я сразу установила дистанцию: не сделала паузы между «Павел» и «Юрьевич», как он того хотел. Ни малейшей. – Вы хотите любыми способами доказать, что я убила свою мать, а я этого не делала, но доказывать ничего не буду. Почему правда нуждается в доказательствах, а ложь нет? Лжи почему-то все и так верят. Можете объяснить почему?
– Я не собираюсь вам ничего объяснять! – рявкнул он. – Если вы еще не поняли: вас допрашивают!
– Тогда это надолго, – печально вздохнула я.
Мне стало его жаль, честное слово. Хромой щенок стоял у ведра с водой и с жалостью смотрел на того, кто его утопит.
Как меня пытались поймать на вранье
Сразу скажу: занятие это бесполезное. Врать я не умею и даже не пытаюсь этого делать. Но все давно уже уверены, что правду не говорит никто, никогда и нигде, поэтому и меня подозревают Бог знает в чем. В глупости, высокомерии, цинизме… Я уже перечисляла, см. выше.
Я их прощаю. Ау, слышите? Я вас прощаю! Вы в этом не виноваты! Что вообще взять с людей, которые ежедневно видят рекламу? Если не видят, то слышат. Если не слышат, то она дышит им в спину, настырно лезет в их мобильные телефоны, в электронную почту, в общем, в мозг. Она вся – сплошная ложь. Люди не виноваты, что заодно с ней подозревают во лжи всех и вся. Они ведутся на рекламу, а потом плюются от омерзения. И опять ведутся. И вновь плюются. И опять… Есть ли этому конец? Время покажет, но пока отчего-то не показывает. Это норма жизни: подозрительность.
А у мента еще и работа такая. И повод есть! Поэтому в нашу вторую встречу у него в кабинете он вцепился в меня намертво. Во-первых, сказал:
– Вы меня обманули, Ариадна Витальевна.
– ?..
– Воспользовались тем, что я здесь недавно и еще не вошел в курс дела. – Должно быть, его предшественника уволили за взятки. Или он даже сел. – У вашей матери, оказывается, была причина, чтобы покончить с собой!
– А я разве говорила, что нет?
– Вы говорили, что у нее не было проблем с мужчинами.
– А разве были?
– Как вы тогда объясните, что пару месяцев назад, в начале мая, умер ее любовник? Умер при весьма загадочных обстоятельствах.
Я сразу поняла его взгляд: готовь деньги. Моя мать очень ловко умела это устраивать, а я не умею совсем. Но, видимо, придется научиться.
– Это были не загадочные обстоятельства.
– А что же тогда?..
Я пожала плечами:
– Он умер, и все. Согласна, что смерть сама по себе загадочна. Но только не обстоятельства. Моя мать все-таки писательница. Слова «загадочно» и «обстоятельства», как она бы сказала, из разных весовых категорий.
– У нас допрос, а не урок литературы!
– Извините.
– Тогда я, с вашего позволения, продолжу?
– Конечно!
– В деле записано, – он открыл папку. – «Неудачно упал на садовый нож».
Я вздохнула и спросила:
– Сколько?
– Вы что себе позволяете?!!!
Он вскочил и забегал по кабинету. Я молчала. Я сказала то, о чем он подумал, но он почему-то начал кричать, бегать из-за угла в угол, грозить мне статьей. Я прекрасно знала, чем все закончится: он возьмет деньги. Для этого все здесь так и устроено. И вообще в нашей стране. Все вопят о коррупции, о том, что надо за нее сажать, только других. Сами же преспокойно берут взятки. Чем больше кричат, тем больше берут. Я не наивная девочка, два месяца назад мы это уже проходили.
Теперь умерла моя мать. Разумеется, надо дать.
– Я вас в тюрьму засажу! – прокричал он в последний раз и сел. На стул, разумеется, не за решетку. Пока.
– Что дальше? – спросила я.
– Отвечайте на заданные вопросы.
– Хорошо, задавайте.
– При каких обстоятельствах умер любовник вашей матери?
– Вам не кажется, что это кощунство, задавать такие вопросы? Она все-таки моя мать, – тихо сказала я. – И я страдала.
– Оттого, что ее любовник был моложе вас? – язвительно спросил мент.
Я молчала.
– Я засажу вас за убийство, – пообещал он.
– Сколько? – спросила я.
На этот раз он не кричал. Он вздохнул и спросил:
– Вы, быть может, не знаете, что наша беседа записывается?
– Ах, понятно! – сообразила я. – Делиться не хотите.
Я подумала, что он меня сейчас убьет. Но тогда его посадят. Ах, нет, я забыла! Им же ничего не бывает. Что бы они ни делали, не бывает, и все тут. Но он ведь не может убить меня прямо здесь, в своем кабинете? По его лицу я поняла: не может. И успокоилась. Могу так и продолжать: без пауз.
«Интересно, сколько времени он продержится?» – прикинула я.
– Ваша мать дала взятку, чтобы закрыли дело? – прошипел Павел – без паузы – Юрьевич. – Кто ей помог?
– Некоторые ваши коллеги догадались, что кнопки на телевизионном пульте существуют для того, чтобы переключать каналы, – ляпнула я очередную глупость, потому что он позеленел от злости. – И поэтому они в курсе, кто такая Марина Минина. Это большей частью относится к вашим начальникам, к тем, кто занимает важные посты. Они даже не представляют, как выглядит книга.
– Вы мне угрожаете? – он опять вскочил.
Что с ним прикажете делать? В каждой моей фразе он ищет двойное дно, как в чемодане с контрабандой. Он на сто процентов уверен, что я перевожу запрещенный товар или, того хуже, оружие и наркотики. Его взгляд-рентген тщетно пытается вскрыть воздух. Милый Павел, пауза, Юрьевич! Там нет двойного дна! Я тебе не угрожаю! Просто я собираюсь дать то, что ты хочешь. Ты ведь жаждешь денег? Все жаждут. Так зачем же упрямиться, кричать и топать ногами?
– Вам это дорого обойдется, Ариадна Витальевна.
– Я знаю.
– Сейчас не те времена.
– Что, рубли больше не берут? Не беспокойтесь: у меня и доллары есть. Или вы предпочитаете евро?
– Факт предложения взятки будет зафиксирован в протоколе, – проскрипел он. – Продолжим допрос.
– Хорошо, – легко согласилась я. И закинула ногу на ногу: – Продолжим.
Недавно умерла моя мать, и я ее действительно любила. Я даже готова сесть за эту любовь. В тюрьме, наверное, не так плохо. То есть там плохо, но об этом снимают всякие фильмы с налетом романтики. Говорят, что тюремная дружба самая крепкая. У меня нет вообще никакой. Так, может, попробовать?
– Я полагаю, что одно вытекает из другого, – сказал он, глядя в мое декольте, – самоубийство вашей матери (пока мы остановились на этой версии) из убийства ее любовника, Егора Варламова.
– Какого убийства? Дело-то закрыли! И там об убийстве не было ни слова! У меня плохое чувство юмора, но зато хорошая память.
– Мне всегда подозрительно, когда нож в спине называется «отсутствие состава преступления». Ваша мать показала, что в тот день они были на даче вдвоем. Она и Егор Варламов.
Я пожала плечами:
– Они всегда были вдвоем.
– Где ж она его подцепила?
Ого! А это уже не похоже на допрос! Это, простите, Павел, без паузы, Юрьевич, прямо-таки бабское любопытство! И тон… Ах, что за тон! Даже журналисты, трудящиеся на ниве желтой прессы, деликатнее. Они ее пашут любовно, ручками возделывают, а не прутся комбайном в грядки, как вы. Это ж не морковка, это любовь, хотя они и рифмуются.