Журнал «Вокруг Света» №05 за 1980 год - Вокруг Света

Замковый успел схватить рычаг рукоятки затвора, когда ствол, отдернувшись назад, побежал вперед, гонимый накатником. Вылетела стреляная гильза. Наводчик восстановил сбившийся уровень прицела. Подносчик бросил заряжающему новый снаряд. Снова рявкнула пушка. Стукнувшись о первую, гулко зазвенела пустая гильза.

На выпущенный снаряд действует много сил — изношенность ствола, сбитая «тысячная» с прицела, некачественный заряд, плотность воздуха, направление и сила ветра, почти незаметный наклон пушки — и снаряд летит мимо, тем более что цель не стоит на месте, а мчится на тебя, меняя направление, ныряя по рытвинам, как по волнам, и ее заволакивает пылью и дымом. Но в этот раз еще не увидел, скорее почувствовал Алешин, что снаряд угодил в танк. Сталь врезалась в сталь, тугой хлопок сорвал башню, ровно выбил пробку из бутылки, и жирный маслянистый дым окутал машину...

Другой танк, прикрывшись завесой, остановился, заводил пушкой, как бы принюхиваясь. Танкист еще не видел замаскированного орудия и в увеличенной панораме триплекса отыскивал его. Он выстрелил наугад, и тут же ударила пушка. Фашисты начали выпрыгивать из люков еще до того, как загорелся мотор.

Снова налетели самолеты. Теперь они увидели пушку и начали точно класть бомбы. Убило замкового, Алешину пришлось встать к орудию и продолжать стрельбу, поскольку танки катили на позиции. Они тоже стреляли, однако и на их пушки распространялся тот же закон вероятности попадания — и снаряды рвались то впереди, то сзади, то сбоку. Ранило одного из ящичных — молоденького бойца по фамилии Бобря. Алешин наспех перевязал его и приказал идти в тыл доложить командиру батареи о потерях. Скрипнув зубами от боли, Бобря поднялся и, пошатываясь, пошел. И тут взрыв накрыл солдата. Когда улеглась земля, человека просто не было, а чернела в сером, припорошенном снегом поле лишь одна воронка...

Андрей повернулся к орудию и похолодел — так близко был танк. Наводчик прижался к панораме, будто заснул. Толкнул его, тот стал валиться набок... Алешин прижал глаз к скользкому от крови окуляру. Четырехкратное увеличение подбросило танк, увиделась даже потрескавшаяся сизо-серая краска на броневых плитах. Крестик прицела уперся в «поддых» — под уязвимый низ башни. Алешин нажал на спуск, но выстрела, не последовало. Не заметил он, пока наводил пушку, самолета. Летчик с пике обстрелял из пулемета, заряжающий упал, не успев донести снаряд.

За секунду танк сместился. За ним снова надо охотиться прицелом. Сверкнуло пламя. Полыхнуло жаром, завизжали осколки. Потребовалось повернуть орудие. Алешин крикнул правильному. Тот налег со всей силой, но сошник слишком глубоко врезался в землю. Еще одна задержка в этот смертельно опасный момент! Алешин подскочил к бойцу, стал разворачивать пушку. С танка застучал пулемет. Пули дробно стегнули по щиту, свалили правильного. На прицеливание уже не оставалось времени. Алешин выстрелил, когда до танка оставалось метров двадцать...

Он вытянул шею, высматривая, куда идут другие машины. Батарея еще жила. То там, то здесь дымили подбитые танки, но оставалось и много целых. Из пушки Алешина стрелять было некому — весь расчет погиб. Но стрелять, как это было ни тяжело, надо. Алешин подошел к лафету, вытащил новый ящик со снарядами. Открыл замки, разобрал маркировку. Зарядил пушку. Навел орудие. Выстрелил по танку, который шел сбоку. Открыл затвор, выбил стреляную гильзу. Пошел за другим снарядом. Использовал и этот. И так вел бой, заменив ящичного, заряжающего, правильного, замкового, наводчика. Осколки и пули рвали его тело. Сначала пытался перевязывать раны, потом не мог делать и этого, но, оглохший, отупевший от боли, все продолжал свою работу...

Он стрелял, пока оставались снаряды. Потом на берег высадилась подмога. Танки ушли. На этом участке фашисты так и не сумели остановить наступление.

Свой первый орден Славы Андрей Алешин получил, лежа в госпитале. Позднее Алешин участвовал в сражениях в Прибалтике, Восточной Пруссии, Померании. За бой в Дидерлаге против батальона юнкеров фашистского артиллерийского училища получил Золотую Звезду Героя.

Для летчика Ивана Драченко самой памятной из всех наград была Слава третьей степени. Он получил ее в 1944 году, уже после того, как сражался на Курской дуге, участвовал в освобождении Белгорода, громил харьковскую группировку врага.

...Однажды, выполняя боевой полет, попал Иван под сильный зенитный огонь. Снаряд разнес мотор. Впились в лицо осколки, были повреждены глаза. Задыхаясь в дыму, он все же сумел сбросить фонарь и выпрыгнуть с парашютом. Но упал, к несчастью, на чужую территорию. Немцы подобрали тяжело раненного летчика. Попал Иван в лагерь для военнопленных. Здесь русский врач сделал ему сложнейшую операцию, спас жизнь, однако сохранить правый глаз не смог. Едва поправившись, начал помышлять Иван о побеге. По натуре горячий, деятельный, он быстро сошелся с ребятами, которые тоже хотели бежать.

План удалось осуществить, когда военнопленных на грузовиках стали эвакуировать в другой лагерь. Драченко с товарищами перешел линию фронта. Его сразу же направили в госпиталь, в Москву. Опытный хирург вставил вместо поврежденного глаза протез, настолько искусный, что трудно было отличить от настоящего.

При выписке Иван схитрил. Он попросил писаря, чтобы тот выдал стандартную справку о том, что такой-то направляется в свою часть для дальнейшего прохождения службы... И ни слова о глазах.

Отыскивая свой полк, Иван случайно встретил дружка — техника эскадрильи. Недаром же говорится, что человек без друга, что суп без соли. Тот ремонтировал во фронтовых мастерских самолет и был озабочен, как перегнать его на свой аэродром. После взаимных приветствий и расспросов друг кивнул на шрамы на лице Ивана, проговорил осторожно:

— Здорово тебя разделали...

— Ерунда! Зато здоров, буду летать.

— Слушай! А перегнать машину сможешь?

— Да хоть с закрытыми глазами!

Самолет заправили. Техник полез в кабину стрелка, Иван опустился в родное пилотское кресло. Стараясь подавить волнение, взялся за ручку управления, положил левую руку на сектор газа, поработал мотором на разных режимах, запросил по радио разрешение на взлет. Медленно двинул рукоятку газа, машина затряслась от напряжения мощного мотора. Отпустил тормоза. Тяжело припадая на неровностях, штурмовик покатил к старту.

Через час с небольшим Иван приземлился на аэродроме дивизии. С радостью встретили его фронтовые друзья-товарищи.

Недолго думая, командир полка зачислил Ивана в состав боевой эскадрильи. Все видели, как шрам искромсал лицо Драченко, но никто, даже врачи, не заподозрили, что один глаз у него искусственный...

С жадностью изголодавшегося человека взялся Иван за работу. Рвал эшелоны на железных дорогах, высыпал на вражеские колонны тучи ПТАБов (ПТАБы — противотанковые авиационные бомбы весом в 2,5 килограмма), «эрэсами» (РС — реактивные снаряды) и пушками уничтожал зенитные батареи.

6 апреля 1944 года командование фронта приказало провести глубокую воздушную разведку в районе Ясс. Командир корпуса генерал Рязанов выделил для этой цели лучшие экипажи — Константина Круглова и Ивана Драченко. Техники установили фотоаппараты для плановой и перспективной съемки, подвесили бомбы, зарядили пулеметы и пушки. Полет предстоял неблизкий. И разумеется, опасный. Когда штурмовики, к примеру, вылетали на бомбежку, то обязательно группой — в составе эскадрильи или полка. Держались они кучно и дружно. Самый уязвимый задний сектор успешно прикрывали стрелки, создавая такую огневую завесу, что вражеские истребители прорываться не рисковали. Пара же самолетов в разведке, в глуби вражеской территории, представляла для фашистских истребителей хорошую цель, так как она менее обеспечена защитным огнем.

— Не робь, Ваня, — сказал Круг лов, застегивая комбинезон. — Знаешь, кто будет нас прикрывать? Сережа Луганский! 3 А у него в эскадрилье все герои, асы.

3 С. Д. Луганский — впоследствии дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации запаса.

— Тогда, может, и до Бухареста слетаем?

— Запросто...

Летчики пошли к своим самолетам.

В задней кабине штурмовика Ивана уже проверял оружие стрелок Саша Попудин.

Облачность над аэродромом была метров шестьсот. Это вселяло надежду, что в случае опасности можно будет спрятаться в тучах. Но когда Иван и Костя подлетели к линии фронта, небо вдруг расчистилось. Видимость стала, как говорят в авиации, миллион на миллион. Вверху показались истребители прикрытия. Но в любой момент гитлеровцы могли поднять свои самолеты с аэродромов, разбросанных по всей Бессарабии.