Украиский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров

Оказалось, что батальон Валентина Шмалько небеспричинно оставил часть, тем самым нарушив присягу новому 'оранжевому' правительству, а тоже разгромил турецкий десант, который высадился на аэродроме Луганска. Однако из двадцати пяти машин до Донецка дошла только одна.

— Ты знаешь, — говорил постепенно пьянеющий Шмалько. — Нам ведь, как овцам, приказали сидеть по квартирам и не рыпаться. Лично мне позвонил бригадный генерал-майор Салов. Я не должен был реагировать ни на какие сигналы тревоги, а ждать посыльного с пакетом. Мол, таков приказ нового министра обороны, хотя 'старого' не отменили. Посыльного я, конечно, так и не дождался. Нескольких моих сослуживцев арестовали прямо дома. Командира полка — Ватутина Александра Павловича — в постели. Кто — точно не знаем, люди в черных масках, говорящие на западно-украинском суржике. А меня успел предупредить друг, когда к нему в квартиру уже ломились. Оказалось, что из трех командиров батальонов не арестовали только меня. Вот я со своим батальном и вырвался и еще прихватил несколько машин из первого и третьего батальонов — сколько экипажей оказалось под рукой. А с турками в аэропорту был честный бой. И я сделал то, чему так долго меня учили и чему я учил других. Только вот ребят жалко. Погибли они ни за что ни про что из-за дяди Сэма. За нами потом охотились, как за зайцами, — даже штурмовики без опознавательных знаков. Мы сбили три заслона: два наших, один — натовский, и явились сюда, на подмогу.

— А что в Луганске?

— Да захватили Луганск без единого выстрела… Говорят же, что легче политиков купить, чем стрелять.

Несмотря на то, что Шмалько напился, как извозчик, утром следующего дня он с легкостью отбил две атаки и пришел и пожал руку Косте и не только потому что на Черном море еще три дня назад потомили авианосец ВМФ США 'Томас Джеферсон', а потому что у Кости был спирт, и они опохмелились. А еще передали новость: погиб командующий шестым флотом вице-адмирал Брюс Клинган. Америка лежала в скорби с приспущенными флагами, но в очередную драку лезла всеми фибрами души.

— Да, это вам не в Афгане воевать! — согласился Александр Илларионович Марков.

В этот день 'эфир' они, конечно, пропустили. 'Газель' у них была спрятана в двух кварталах отсюда в школьном гараже, но добраться до него не было никакой возможности. Поэтому на спутник вышли только по каналу П3, и Костя в течение двух секунд отослал весь материал и даже не стал, как обычно передавать приветы родным, потому что Марков накануне предупредил:

— Я смотрю, вы так вольготно обращаетесь со связью, будто не знаете об 'аваксах'.

— Каких 'аваксах'? — удивился Костя. — Так, говорят, один сбили над Азовьем? А второй — в районе Феодосии?

— То турецкие. Старые, дерьмовые. А если за вас примутся америкосы, то мало не покажется. Наведут на нас какие-нибудь F-15. Ракет-то у нас теперь нет, ни С-200, ни С-125. Пульнут каким-нибудь 'шрайком' по лучу за сто километров, и получится, как у Дудаева, мама не горюй. И вообще, старайся меньше включать компьютер, а то у нас все они полетели после одной-единственной электромагнитной бомбы.

— Ну да. Я и не подумал, — почесал затылок Костя. — Почти, как в Югославии.

— Почему почти? — удивился Марков, смешно выпучивая глаза. — Один и тот же, точь-в-точь. Прессу читать надо! — и засмеялся, обнажая крепкие белые зубы.

— Прессу, конечно… — вконец смутился Костя.

С тех пор он готовил репортажи заранее: кодировал их, сжимал и выплевывал дважды в день на спутник, причем, в разных местах. Для этого им приходилось долго лазать по развалинам. Игорь Божко, который их охранял, зевал, почесывался, и вообще, делал вид, что ему смертельно надоела такая работа и что если бы не категоричный приказ Маркова, он бы давно сбежал выискивать какие-нибудь приключения типа: поймать какого-нибудь наемника или найти жратву, с которой была постоянная напряженка. Когда же придут наши? — думал он. Но они все не приходили и не приходили. Поэтому-то никто ничего не знал. А связь глушили. И вообще, весь мир молчал, словно умер. Поговаривали, что и Белоруссию задели, но Игорь в это не верил, потому что тогда получалось, что началась третья мировая. При этом он глядел на голубое, весеннее небо и думал, нет, не похоже, войны так банально не начинаются. Вот когда я служил в Новосараево… Костя и сам просидел две недели в Форте-Росс под Олово, там же, где и Игорь, но в другое время. И начинались длинные разговоры и воспоминания, кто, когда где был, кто с кем знаком и кто как погиб. Они с Костей перебирали эти воспоминания, как старьевщик — тряпки, по одному, детально, с разных сторон, медленно пьянея непонятно от чего: то ли больше от спирта, то ли больше от самих воспоминаний.

Сашка Тулупов сидел где-нибудь тихо в углу и слушал, открыв рот. Костя спирта ему не давал, нечего было привыкать пацану к таким вещам. И вообще, Костя был за него от ответе, потому что знал его родителей и хотел, чтобы Сашка живым и здоровым вернулся домой. Но таких вечеров выдавалось мало. Обычно они были загружены от восхода до заката: все время на ногах. Тулупов снимал, а Костя все больше записывал и обдумывал репортажи. Иногда ему в голову приходили совершенно гениальные вещи. Для их реализации они готовы были соваться волку в пасть, и за это их сдержано, но неоднократно хвалили дома, то бишь в отделе. Была в этом какая-то червоточина: получается, они там в тепле и уюте, а мы здесь спим на камнях, иной раз рассуждал Костя, хотя чувствовал, что эта командировка у него переломная в смысле карьеры, что его репортажи узнаваемы и имеют собственное лицо. А потом ему было, кроме всего прочего, до жути интересно. Так интересно, что Сашка Тулупов иногда служил у него тормозом. Слава богу, что Костя к суждениям Тулупова пока прислушивался, понимая в следующий момент, что на рожон лезть не стоит, что они нужны живыми там, в Москве, и своим родным, и на работе, и вообще, если разобраться в конце концов — Родине, хотя это и пафосно звучит.

На ночь глядя Сашка Тулупов куда-то смотался и притащил два одеяла — такие белые, что было жаль стелить их на пол.

Игорь Божко протрезвел и ходил как в воду опущенный — никто не давал ему опохмелиться, но дразнить побаивались, а только скалились в кулак.

— Ну, гады… — злобно шипел Божко, — погодите, я вам тоже ничего не налью.

От соседей пришел капитан — Гера Серомаха — в синей казачьей форме и принес ящик рыбных консервов. Капитан был как с иголочки: чистый, подтянутый, в хромовых сапогах, в которые можно было смотреться, и с шашкой на боку. Он рассказал, что они держали вокзал, но в субботу рано утром пришел состав из Днепропетровска.