Сын вечности - Адам Сильвера
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Телефон Брайтона уже наготове.
– Можно с вами сфоткаться?
– Брайт, ну отстань от них уже, – говорю я.
– Ага, сейчас.
Четыре инспектора орут, чтобы мы замерли на месте, и приближаются, подняв жезлы. Я не шевелюсь. Небожители довольно часто идут в силовые структуры, но большинство инспекторов все же не обладают никакой силой. Так что они учатся атаковать при первом признаке опасности. Слишком много небожителей безвременно погибли из-за вспыльчивых инспекторов.
– Не двигайся, – говорю я Брайтону.
Я разглядываю инспекторов, жалея, что у меня нет такого бронзового шлема и магоустойчивого жилета цвета морской волны. Ноги у меня дрожат, я слишком часто дышу и очень боюсь, что инспекторы примут мою дрожь за проявление какой-то способности.
Посреди улицы инспектор направляет жезл на призрака, а второй надевает на нее наручники и перчатки, временно блокирующие силу.
Атлас стоит спиной к инспекторам и выразительно смотрит на Марибель. Не нравится мне это. Она делает глубокий вдох и кивает, в ее глазах вспыхивают кометы, а в глазах Атласа загораются мириады звезд, загнанных в черную дыру. Атлас откатывается в сторону, а Марибель взлетает. Порыв ветра отшвыривает нас с Брайтоном в сторону машины, заклинание взрывается – громкое, как петарда. Я убеждаюсь, что Брайтон в порядке, и только потом решаюсь посмотреть, что происходит. Инспекторы сбиты с ног, жезлы валяются на земле. Ветер поднимает Атласа, который подхватывает Марибель. Оба уносятся за дом, где до них уже не достают заклинания.
– Эмиль, пошли. Вставай уже! Ну! – Брайтон пригибается и бежит в противоположную сторону от инспекторов. Теперь, когда Чароходы сбежали, он наконец решает убраться подальше. Ну разумеется.
Я вообще не из тех, кто бегает по коридорам, разговаривает на уроках или переходит улицу на красный свет. Я ненавижу влипать в неприятности. Но сейчас я словно одержим самым храбрым на свете духом. Я убегаю от инспекторов – зигзагами, на случай, если они захотят еще раз выстрелить. Если бы я не выделывался перед Брайтоном, то лег бы лицом в асфальт, раскинув руки, и молился бы, чтобы инспекторы не сочли меня опасным. Оказаться принятым за Чарохода после Блэкаута… такие риски мы себе позволить не можем.
Через пару кварталов мы запрыгиваем в автобус до дома. К счастью, сзади пусто, и мы разваливаемся на сиденьях. Мы истекаем по́том. Мне срочно нужен галлон воды, чтобы выпить и вылить на себя.
– Ты в порядке? – спрашиваю я, потирая локоть, которым ударился об асфальт, и пытаясь отдышаться, несмотря на острую боль в груди.
Брайтон исцарапал руки при падении, но ему плевать.
– Вот это отпад! Мы встретили самых крутых ребят на свете! – Он весь лучится радостью. Мне бы каплю этого счастья, чтобы хоть ненадолго заглушить панику. – Атлас даже использовал против нас свой ветер. Надеюсь, мне удалось это заснять. – Он смотрит на меня. – А где мой штатив?
– Не знаю, бросил где-то. То ли когда призрак сожгла всю улицу, то ли когда инспекторы в нас стреляли. Могу вернуться за ним.
– Не утруждайся.
– Я вообще-то не всерьез предлагал!
Брайтон пересматривает свое видео.
– Я столько денег за рекламу получу, что куплю новый.
– Ты вообще нормальный? Какое видео? В нас стреляли, а Марибель чуть кого-то не убила.
– И ее бы никто за это не винил! Призрак черт знает что творила!
Я не знаю ее имени и ничего не знаю о ее жизни, так что не могу утверждать, что в ней есть хоть что-то хорошее, но смотреть, как она лежит на земле под прицелом жезлов, мне не понравилось. Может, инспекторы запрут ее в Границах вместе с остальными обладателями сил. Или вообще сделают так, что она исчезнет навсегда.
Я не готов к такому повороту разговора. Речь ведь не о ерунде типа того, что Брайтон наденет мою рубашку, потому что ему нужен свежий вид для ролика, или о том, что я взял его велик без предупреждения.
Жужжит телефон. Это Пруденция поздравляет нас с днем рождения. Впервые в жизни мы пропустили полночь. Восемнадцать начались резко. Папа был бы разочарован. Меня бесит, что Брайтон не отвечает кулаком на кулак и ведет себя так, будто ничего страшного не произошло.
– Ты чего злишься? – спрашивает он, поднимая глаза от камеры. – Потому что мне плевать на то, убили бы того призрака или нет? Чароходы спасают больше жизней, чем отнимают, но, если уж им надо убивать, я верю, что они поступают правильно.
Я не хочу об этом говорить. Я вообще скандальный, а Брайтон жутко меня бесит. Но и промолчать я не могу.
– Не нам решать, кому умирать, а кому жить.
– Правила игры изменились после Блэкаута, – говорит Брайтон. – Я не злюсь на хороших людей, которые убивают плохих.
Мне очень хочется выскочить из автобуса и пойти домой в одиночку.
– Это не игра!
– Ты понимаешь, о чем я. В войнах люди умирают, это неизбежно. – Брайтон наклоняется и трогает меня за колено. – Будь у нас сила, мы бы помогли. Короли света, помнишь?
Он называет нас так с десяти лет, когда мы узнали, что наша фамилия Рэй переводится как «король». Мы постоянно воображали, что это имя окажется пророческим, что нас ждет великая судьба. Героические близнецы невероятной силы, которые общаются друг с другом на расстоянии безо всяких телефонов. В нас нет ничего особенного, кроме нашей фамилии. К тому же с каждым днем мы все сильнее отдаляемся друг от друга.
– Слава звездам, что у нас нет силы, – говорю я. – Не хочу крови на руках.
– Убивать, чтобы спасти мир, можно, бро.
– Герои не считают трупы.
Он вдруг замолкает. Мы смотрим друг на друга как на шахматную партию, закончившуюся патом. Оба короля живы, но никто не победил.
Три. Мечтатель. Брайтон
Мир скоро увидит, что я по-настоящему крут.
На этом видео я разбогатею. Это не первый раз, когда я видел чудеса, которые вытворяют небожители. Самый дикий случай был, когда один мужик по имени Сьют упал на рельсы в метро, прямо под поезд. Штамп, конечно, но именно так все и случилось. Я не успел ему помочь – маленький мальчик схватил его за запястье и вытащил на платформу, как будто он был не тяжелее куклы, которую мальчик держал в другой руке. Беда в том, что это все происходит слишком быстро, так что не снимешь. Вот почему та драка, которую я только что загрузил в интернет, наделает шума.
Я пересматриваю видео снова и снова. Когда инспекторы в миллионный раз вызывают заклинание, Эмиль вскакивает на кровати и кричит, чтобы я его наконец выключил. В ответ я надеваю наушники и увеличиваю громкость. Надо, конечно, поспать и набраться сил перед завтрашней встречей с фанатами, но я не могу перестать обновлять видео, следить за просмотрами и читать комменты. Прошло примерно полчаса, цифры неплохие, правда, люди ведут себя не так, как я рассчитывал. Но мои тридцать тысяч подписчиков сделают свое дело, и к утру видео уже разойдется. Оно неотразимо.
Я закрываю ноут и оставляю его на столе, где валяется «Никон», обертки от конфет, комиксы и список видосов, которые я планирую снять в Лос-Анджелесе. Забравшись под одеяло, я пытаюсь расслабиться. Плечо болит. Скорее бы показать синяк фанатам. Это боевая рана, которую я ношу с гордостью. Немногие могут похвастаться столь близким знакомством с ветром Атласа.
Венценосный мечтатель должен выйти в наш день рождения и благословить нас. Если проявятся наши скрытые силы, Эмиль быстренько передумает насчет жизни Королей света, защитников людей. Мы выросли на книжках и фильмах, в которых обычные подростки обнаруживали, что они вовсе не обычные, что
