Орбита смерти - Ян Крашко

До сих пор послушный и выполняющий все указания Ханна пытался протестовать. Только мог он немного, поскольку еще мало чего значил. Но его слабенький голосок на таком высоком уровне все-таки не остался без отзыва. Шестидесятилетний контрадмирал Артур глядел на своего молодого помощника с добродушной, снисходительной усмешкой. Сам он уже пережил свои бунтарские годы и был уверен, что и Ханна тоже сделается помягче. Только Ханна становиться мягче не захотел. Ему уже все это осточертело, и совершенно неожиданно для окружающих он изменил собственные планы.

В ФБР он почувствова, что снова живет. Поначалу его задачей была проституция, но вскоре он заинтересовался делами самой могущественной подпольной организации в США - мафией. При этом он добился ряда небольших успехов и считался великолепным работником: задиристым, храбрым и настойчивым.

Правда, и здесь он сориентировался, что идеи демократии, свободы и равенства всех перед законом - это такой же миф, как и в ЦРУ. Яблоко от яблони недалеко падает... Только до сих пор он верил, что уроки отца имеют какой-то смысл, что можно хоть что-нибудь сделать, что-то исправить.

Его повысили в должности, и его именовали начальником общеамериканской ячейки С-3, занимающейся борьбой с Коза Нострой. Сидел он на пятом этаже здания ФБР в Вашингтоне, всего лишь этажом ниже, чем сам директор.

Когда его жена погибла, Ханна бросился в омут работы, чтобы заглушить настырные воспоминания. Женщин он избегал. До нынешнего дня, до 13 апреля, когда на Даунтаун Хиллз встретил Шейлу.

Шейла Пикард изумительно готовила. Они съели ланч, болтая ни о чем и около 14.00 расстались в великолепном настроении. Шейла не захотела договориться о следующей встрече, сказала, что сама позвонит. Когда? Как-нибудь.

3

"Нью Йорк, 13 апреля, 11.15

Лонг Айленд - это мир белых, очень богатых людей. Сам остров протянулся в длину на 160 километров со своими неровными берегами, многочисленными заливчиками, холмами, лесами, рыбацкими портами и поселками. Он кажется резервацией, которой еще не коснулась всепожирающая, царствующая по соседству цивилизация. На острове размещаются резиденции дипломатов ООН, кинозвезд, политиков, банкиров, королей, обладающих наркотическими скипетрами, и гангстеров в отставке. Мерой успеха для обычного обитателя Нью Йорка стала покупка на острове скромного домика, чтобы потом в шикарном автомобиле по одному из семи мостов или тоннелей приезжать на Манхеттен. Но истинный успех - это резиденция стоимостью в пару сотен тысяч долларов в парке, окруженном забором и колючей проволокой, с ни днем, ни ночью не спящими охранниками и личным вертолетом, который доставит тебя на тот же Манхеттен. Вертолетом, потому что это экономит время. А время - это деньги.

Джозефу Пульверино было шестьдесят лет, и у него была куча денег. Он был Капо Семейства в Ричмонде и уже десять лет проживал на Лонг Айленде. Родился он на Сицилии. Родители его эмигрировали в США, и здесь, в Нью Йорке, юный Джозеф прошел через все ступени подпольной карьеры. В 1960 году, когда ему было двадцать три года, он серьезно поцапался с полицией и сбежал в Канаду. Там он тоже вступил в конфликт с законом, и его посадили в Квебекскую тюрьму. Через год он совершил оттуда невероятный побег, но быстро вернулся туда, но уже не в качестве арестанта, а по своей воле чтобы освободить дружка, с которым сидел в одной камере. И, как будто жизнь повторила киносюжеты, провел операцию без сучка и задоринки.

В 1966 году Пульверино женился на дочери Карло Гамбино. Старик Гамбино к тому времени был главой не только пяти нью-йоркских Семейств, но и Капо Тутти Капи Коза Ностры на территории США и Мексики. Пульверино ему не нравился, а Пульверино терпеть не мог своего тестя, так как ему казалось, что тот знает его истинную натуру. Но Гамбино обожал свою дочку и, скорее ради нее, а не ради зятя, сделал Пульверино Капо Семейства в Ричмонде. Пульверино развил там бурную деятельность и был неуловим. Через несколько лет, благодаря вмешательству и влиянию организации, шум, связанный с побегом, несколько поутих, и теперь новому повелителю Ричмонда никто не мешал работать.

По сути же своей Пульверино был трусом. Сам он прекрасно понял это еще в начале карьеры. Но он был получил типично сицилийское воспитание, которое на первый план выдвигало храбрость, честь и месть. Так что Пульверино и не мог вести себя как-то иначе. Если бы он струсил явно, то потерял бы поддержку Семейства, уважение у знакомых и кончил бы самым плачевным образом. И потому-то, визжа про себя от страха, он брался за самые сложные задания, надеясь на скорую и безболезненную смерть. Только смерть как-то не приходила, а миф Пульверино вырос до небес. Он жил в кошмаре постоянного напряжения, купаясь в легенде о непобедимом и неуловимом гангстере, и собственными побегами бросал вызов самому себе, поскольку истинное свое лицо показывать было никак нельзя.

В 1975 году он стал заместителем Гамбино и располагал огромной властью, которой весьма умело пользовался. Он выехал из Ричмонда и поселился вместе с семьей на Лонг Айленде, где выстроил для себя шикарную резиденцию. Тестя он не выносил, но был ему послушен. У Пульверино было двое детей: сын и дочь. Марко уже не было в живых. Он пошел по следам отца и погиб с оружием в руках во время налета в июне 1980 года. Дочь получила высшее образование и временами работала на организацию.

В 11.15 утра Джозеф Пульверино допивал свой утренний кофе. Он размышлял о сегодняшнем великом дне. Возненавиденному Карло Гамбино исполнилось уже восемьдесят четыре года, и он тяжело болел. Правда, власть все еще была в его руках, но он знал, что следует сохранить верность традициям. Ум его уже не был таким гибким, как несколько лет назад, и Коза Ностра нуждалась в молодой крови. Раньше или позже Гамбино следовало передать скипетр Капо Тутти Капи кому-то из собственной гвардии. На сегодня, 13 апреля, был назначен съезд глав Семейств. Джозеф Пульверино знал и то, что он единственный серьезный кандидат. Через два часа он получит скипетр в собственное владение. Скипетр неограниченной власти.

4

"Нью Йорк, 13 апреля, 11.15 утра

Нью-йоркская полиция - это полиция городская, так что полицейские являются городскими чиновниками. Во всяком случае, они считаются чиновниками и довольно часто избирают эту неблагодарную профессию, поскольку она оплачивается очень хорошо. Но сами полицейские утверждают, что за такую работу им платят чрезвычайно мало, ведь они ежедневно рискуют собственными жизнями. Нью-йоркская полиция - это замкнутая каста, всеми силами защищающая собственные привилегии и протестующая против проникновения в свою ирландско-еврейскую компанию представителей других меньшинств.