Опять воскресенье - Франсиско Павон

Плиний и дон Лотарио слушали его с волнением.

Сквозь приоткрытые двери погребка проникали последние лучи заходящего солнца, ставшего почти фиолетовым.

– Как видите, я пустился в обещанное вам красноречие. Редко у меня возникает потребность в таком словоизлиянии. Но сегодня я словно предчувствовал это, словно испытывал непреодолимое желание излить свою душу… – произнес он, полузакрыв глаза и простерев перед собой руку, как будто отгонял прочь какие-то видения.

Плиний и дон Лотарио поднялись, наступая на собственные тени и желая положить конец трапезе. Но токката Браулио все еще звучала, хотя и в более тихом, замедленном темпе. Наконец он воскликнул:

– Прошу вас, друзья, не оставляйте меня! Я хочу провести остаток сегодняшнего дня вместе с вами.

И, нахлобучив на голову берет, присоединился к Плинию и дону Лотарио.

– Хотите еще вина и сыра?

– Нет, нет, угомонись. Давайте пройдемся, а заодно заглянем ко мне в контору, – предложил Плиний.

Браулио запер двери погребка, дважды повернув в замочной скважине огромный ключ, и сунул его в задний карман брюк точно револьвер.

Все трое не спеша зашагали вниз по улице.

– Странно, Браулио, что вино так быстро ударило тебе в голову и развязало язык.

– Видишь ли, сеньор начальник, наш организм подвержен двум видам опьянения. Можно опьянеть от чрезмерно выпитого вина, а можно – и это гораздо приятнее – опьянеть от собственных мыслей, которые струятся по извилинам нашего мозга, давая возможность человеку проявить лучшие свои способности… Если бы я умел письменно излагать свои мысли, то создал бы настоящие шедевры… Но, увы, я способен лишь говорить, то есть выражать свои мысли устно. Поэтому они постоянно гнетут меня, а со временем предаются забвению. Впрочем, кое-какие из них все же остаются в памяти людей. Кстати, философов, которые не написали ни строчки, цитируют гораздо чаще.

Плиний шел с усталым видом. Сегодня он не был расположен к подобным словоизлияниям.

В домах уже зажглись огни, и словно откуда-то издалека доносился звон колоколов приходской церкви.

Почти у самой площади кто-то посигналил им автомобильным гудком. Это был врач Рамон Эспиноса.

– Садитесь, садитесь скорее, – поторопил он, открывая дверцу машины, – здесь нельзя останавливаться, а мне надо кое-что вам сообщить.

– Что случилось, Рамон? – спросил Плиний, усаживаясь рядом с шоферским местом.

– Ничего особенного. Просто куда-то пропал доктор дон Антонио. Ушел из дома несколько дней назад и до сих пор не вернулся. Словно в воду канул.

– И ты никому не сообщил об этом?

– Черт побери, Мануэль! Я ведь и сообщаю вам.

– Ты ошибся адресом. Меня теперь это не касается.

– С чего это вдруг вы так заговорили?

– Я знаю, что говорю. У нас в Управлении безопасности большие перемены.

– Вы меня просто огорошили. Неужели это правда, дон Лотарио?

– Истинная правда и притом узаконенная, хотя по глупости ей нет равных.

– И уже есть приказ?

– Да, Рамон, есть. И прямо скажем, неразумный…, Впрочем, мы живем у себя в стране при режиме, когда сплошь да рядом издаются неразумные приказы.

– Мое дело сообщить вам об исчезновении дона Антонио, а уж ваше – решать, как лучше поступить. Все? го вам доброго. Я тороплюсь. Меня ждут. Очень сочувствую зам, Мануэль.

– Как бы там ни было, спасибо за информацию, доктор.

Едва они вышли из машины у здания аюнтамиенто,[3] к ним подошел капрал Малеса и, отдав честь, отрапортовал:

– Явился в ваше распоряжение, сеньор начальник. Докладываю, что уже дважды приходил привратник Блас из того многоэтажного дома, который стоит возле сквера и в котором живет дон Антонио. Он просил вас зайти к нему, как только вы появитесь.

Плиний стоял в задумчивости, держась за подбородок.

– Не знаешь, как поступить, Мануэль?

– Знать-то знаю, дон Лотарио, да вот думаю, стоит ли это делать.

– С дураками, Мануэль, надо прикидываться дураком. Сделай вид, что не знаешь, зачем понадобился привратнику, ясно?

– …Да, пожалуй, вы правы, дон Лотарио. А чтобы никто не пронюхал о наших намерениях, отправимся туда втроем. – И, обращаясь к капралу, добавил: – Если кто-нибудь будет меня спрашивать, скажи, что мы пошли немного пройтись.

– Будет сделано, начальник.

Мануэль, дон Лотарио и Браулио неторопливо зашагали по улице по направлению к скверу. Когда они проходили мимо террасы казино «Сан-Фернандо», к ним, слегка прихрамывая, подошел официант Маноло, который всегда обслуживал Плиния.

– Что новенького, Маноло?

– А вы разве не знаете? Куда-то подевался доктор дон Антонио.

– Знаю, знаю, мне уже сказал об этом Рамон Эспиноса. Но ведь я теперь не занимаюсь расследованием уголовных дел.

– Да я слышал… – И он перевел разговор на другую тему: – Посмотрите-ка, вон там, за столом у двери, сидит ваша дочь с вашим будущим родственником.

Все трое с любопытством взглянули в ту сторону, куда показывал официант. Альфонса, заметив мужчин, радостно приветствовала их, помахав рукой на американский манер.

– Прости Мануэль, что я говорю тебе это, но твоя дочь очень похорошела.

– Ты так считаешь, Браулио?

– Да, она стала просто красавицей… Женщины созданы для замужества и, когда им это предстоит, становятся прехорошенькими, нежными созданиями, совсем не такими, какими были, когда еще не чувствовали себя желанными. Да, женщины накануне своей свадьбы расцветают.

Маноло рассмеялся.

– Не наступай Мануэлю на больную мозоль, Браулио.

– Он и не наступает. Вероятно, в его словах есть доля истины. Я как-то не задумывался над этим. Но действительно замечаю, что с тех пор, как Альфонса стала невестой, она реже бывает дома, без конца занята своими делами и не такая раздражительная, как прежде.

Кто-то из посетителей хлопнул в ладоши, призывая к себе официанта.

– Я должен покинуть вас, друзья, меня зовут, – сказал Маноло и удалился.

– Давайте сначала пройдемся по улице Лопеса Торреса, – предложил Мануэль. – А то, если нас увидят на улице Индепенденсия, сразу догадаются, куда мы направляемся. Всем уже известно об исчезновении доктора.

– Пожалуй, ты прав, – согласился дон Лотарио, кивнув.

Когда они приблизились к дому, в котором жил дон Антонио, Плиний попросил ветеринара:

– Дон Лотарио, будьте так добры, сходите за Бласом и скажите ему, что мы ждем его в сквере.

Несколько лет назад здесь, расчищая место под танцплощадку, выкорчевали кусты и деревья, и теперь фонтан выставлял напоказ обнаженного рыбака.

– Вот они, превратности судьбы, – изрек Браулио. – Мог ли кто-нибудь из наших предков предположить, что на том самом месте, где они были когда-то захоронены, будут танцевать?

– Так проходит мирская слава.

– Над чем вы смеетесь? – поинтересовался дон Лотарио, подходя с привратником Бласом.

– Здравствуй, Блас, Подсаживайся к нам, – пригласил Плиний.

– С вашего позволения. – И он уселся рядом с ними на скамье, где они едва поместились вчетвером. – Так вот, дело в том, что дон Антонио исчез из дома и никто его нигде не видел. Он ушел днем в среду, как обычно, и до сих пор не вернулся… Два дня я не замечал его отсутствия… В доме слишком много жильцов. А когда заметил, естественно, решил, что он куда-то уехал, хотя мне и показалось довольно странным, что он не известил меня о своем отъезде. Так я думал до тех пор… пока Гортензия, его приходящая домработница, не сообщила мне, что он никуда не уезжал и даже не собирался. Я тоже так считаю, тем более что его электробритва и вся одежда дома, а машина стоит у подъезда. – Блас глубоко вздохнул и продолжал: – Мы позвонили его родной сестре, которая живет в провинции Памплона, но она сказала, что в последний раз дон Антонио приезжал к ней в июле… Тогда я решил пойти к вам, но мне отсоветовали, объяснив, что вы сейчас в немилости у своего высшего начальства и чтобы я обратился в суд или в жандармерию. Но я там никого не знаю, а потому отправился, как обычно, в аюнтамиенто… И вот заявляю вам о случившемся.

– Большое спасибо за доверие, Блас, но, как справедливо тебе заметили, я действительно теперь занимаюсь только муниципальными делами, так что советую тебе немедля пойти в жандармерию.

– Нет, Мануэль, лучше сходите туда сами, вы больше моего разбираетесь в таких делах.

– Но я ведь не являюсь свидетелем. Ими являетесь ты и домработница дона Антонио. Вы единственные, кто постоянно общался с ним и хорошо его знал. Еще раз благодарю за доверие, по, к сожалению, ничем не могу помочь.

– Тебе доверяю не только я, но и весь наш город, со всеми его жителями, муниципалитетом и синдикатом, как пишут теперь в книгах, которые читает мой сын… Так, значит, начальник, мне ничего не остается, как отправиться в жандармерию?

– Да, другого выхода нет.

– Послушай, Мануэль, не будь таким формалистом. Загляни хотя бы в квартиру дона Антонио. Может, тебе удастся найти какую-нибудь зацепку… и помочь жандармам.