Голубое и розовое - Александра Бруштейн

Шеремет (подходит ко второму окну). А сейчас мы на людей поглядим. (Лезет на подоконник, напевая.) «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня…»

Хныкина (подхватила). «… Черноглазую девицу, черногривого коня…»

Шеремет. Медамочки, а кто у дверей посторожит?

Зина. Я!.. Я!.. Дуся, дивная… Я для вас — в огонь и в воду! (Побежала к дверям.)

Шеремет (на подоконнике, стоя на цыпочках, вытягивает шею, иначе в закрашенные очень высоко матовой краской окна ничего не видно). Ах! Видишь, Тоня?

Хныкина. Да… Красиво как!

Девочки (столпившись вокруг, кричат). Что? Что? Что красиво?

Шеремет (глядя в окно). Полиции сколько!..

Хныкина (так же). И все конные… Красиво как!

Шеремет. Тонька, видишь? Вчерашний блондин… Такой дуся!..

Хныкина. Аля, он сюда смотрит! Ей-богу!

Шеремет. С дамой какой-то здоровается. Я б ее убила! Я ужасно ревнивая, Тоня…

Хныкина. Какие-то солдаты едут…

Шеремет. С нагайками… Это казаки! Ой, красиво! И лошадки какие дусеньки!

Хныкина. Куда же это они? Разве сегодня парад?

Шеремет. Глупости! Какой же парад в будни?

Зина (у двери, предостерегающе). Мопся! Мопся идет!

Входит Мопся. Она маленькая, пожилая, с лицом нездорового, желтого цвета, в самом деле похожа на мопса. В синем платье классной дамы. Зябко кутается в пуховый платок.

Мопся. От окна, медам, от окна! Нечего вам у окон делать…

Девочки отхлынули от окна. Раздался звонок к началу урока. Движение в зале, в котором остаются только четвероклассницы, с зелеными бантами. Ученицы других классов ушли.

Мопся. На урок, медам, на урок. Сейчас придет Лидия Дмитриевна.

Девочки стали по четыре в ряд. Стоят неподвижные, как царь на портрете. Тишина.

Женя (тихо, Марусе и Блюме, которые стоят с нею в одном ряду). Вот бы сейчас хватить: «Га-га-га-га-га!» Или: «Голды-голды-голды!»…

Блюма испуганно покосилась на нее. Маруся давится смехом.

Мопся. Кто это там? (Подошла к Блюме.) Это вы, Шапиро?

Блюма молчит.

Женя. Софья Васильевна, это я…

В зал входит учительница танцев Лидия Дмитриевна. Она молодая, розовощекая, очень счастливая. От этого она кажется нарядной: синее форменное платье не висит на ней плакучей ивой, как на Мопсе, а живет и радуется. За ней идет унылая фигура — таперша Анна Ивановна, которая проходит к роялю. При входе Лидии Дмитриевны все девочки делают реверанс.

Лидия Дмитриевна. Здравствуйте, медам! Анна Ивановна, попрошу приседания… (Напевая, проделывает вместе с девочками экзерсисы.) Раз — и… два — и… три — и…

Женя (тихо, Марусе). Ну, дальше, дальше! «Швабрин сказал Гриневу: «Ваша Маша Миронова…» Ну?

Маруся (тихо). Да, и вот, понимаешь, они только одни двое сидят, и Швабрин говорит: «Ваша Маша Миронова — фу! Она — сережки любит!»…

Женя (замирая от волнения). Ой!.. Ну, а дальше?

Мопся. Тише, медам! Кто там шепчет? Шапиро, опять вы?

Лидия Дмитриевна. Теперь — деми плие темпо дю пье… Раз — и… два — и… три — и…

Маруся. Тут, конечно, Гринев весь побледнел и говорит: «Если вы так, ну, значит, мы с вами будем драться на дуэли!»

В дверях актового зала появляется инспектриса Жозефина Игнатьевна Воронец — Ворона. Она зловещая: так и кажется, что сейчас прокаркает беду, что несчастье притаилось в складках ее траурного платья, в тальмочке, болтающейся на ее тощих плечах, даже в жиденьком бубличке волос, скучающем на макушке ее головы.

Ворона (стоя в дверях, возвещает). Елизавета Александровна!..

И в зал входит начальница Сивова — Сивка. Тяжелая, грузная старуха, будто без шеи и без ног; такое впечатление, словно голова у нее воткнута прямо в туловище, а туловище поставлено прямо на пол. При этом она сама себя видит, очевидно, такою, какою она была сорок лет назад: все ее движения, жесты и выражение лица были бы уместны для очень юной, очень хрупкой и нежной девушки. Она тоже в синем, но блестящем, шелковом, переливчатом платье. На груди — бриллиантовый шифр. При входе Сивки все девочки нырнули в глубокий реверанс.

Сивка (недовольно). Как нехорошо! Нестройно как!

Ворона (мрачно каркает). Ужасно! Ужасно!

Сивка (обращаясь к Вороне). Жозефина Игнатьевна, прошу вас…

Ворона (девочкам). Стоять, как стояли! Буду измерять… (Ходит по рядам, измеряя складным аршином расстояние от юбок до пола.) Звягина — двадцать восемь… Хорошо. Певцова — двадцать восемь. Правильно. Аверкиева… Мусаева… Ярошенко — тридцать два… Елизавета Александровна, у Ярошенко — тридцать два!..

Сивка. Ай-ай-ай! Как неприлично! Ведь правило же — двадцать восемь!

Ярошенко. Елизавета Александровна, у меня двадцать восемь и было… Только, верно, я расту…

Сивка. Вот и нехорошо. Неаккуратно!

Ворона. Безобразие! Срам! Коленки видать… Скажите маме, чтоб к завтрему было прилично… (Измеряет дальше.)

Сивка. Дети, а какой у вас сейчас урок? Вот (показала на Женю), вот вы скажите…

Женя (недовольна — ее оторвали от «Капитанской дочки»; говорит, не выходя из рядов). Танцы…

Сивка (притворно-недоуменно вертит головой). Ничего не понимаю! Кто это говорит?

Ворона (Жене). Выйти из рядов! Выйти из рядов!

Сивка. Я спрашиваю вот эту девочку: какой у вас сейчас урок?

Женя (вышла из рядов). Танцы…

Сивка (переглянувшись с Мопсей и Вороной). Что такое? С кем она говорит?

Ворона (Жене). Реверанс! Реверанс!

Женя (быстро скомкав реверанс). Танцы.

Сивка. Ничего не понимаю! Что она говорит?

Ворона (зловеще, Жене). Полным ответом! Полным ответом!

Женя (угрюмо). Елизавета Александровна, у нас сейчас урок — танцы…

Сивка. Ничего подобного!.. Ничего подобного!.. У нас такого урока не бывает!.. Медам, кто знает, какой урок? (Кате, которая вытягивает вперед руку и, видимо, жаждет ответить.) Ну, вот пусть Аверкиева скажет.

Катя (вышла из рядов, сделала реверанс, обстоятельно докладывает «полным ответом»), Елизавета Александровна, у нас сейчас урок — танцевание…

Сивка (Жене). Вы слышали? (Кате.) Спасибо, мой дружочек.

Катя, сделав реверанс, возвращается на свое место.

У нас не бывает танцев. Танцы — это на балу! Это развлечение. А у нас танцевание. Это урок! Наука! Вы учитесь танцевать для того, чтобы научиться грации, изяществу… Девушка должна быть грациозна, как фея!.. Вот сейчас, когда я вошла, вы сделали реверанс… Ужасно! Как гиппопотамы!.. Лидия Дмитриевна, займитесь, пожалуйста. (Села в кресло, подставленное Мопсей.)

Женя (возвратилась на свое место. Марусе). Ну, рассказывай. Они дрались на дуэли, да?

Маруся. Да.

Женя. Дрались! Ну, а дальше что было?

Сивка. Вот (показывает на Катю) Аверкиева. Она всегда так толково отвечает!.. Покажите мне, дружок… Если вы идете по коридору и встречаете кого-нибудь из преподавателей или меня, какой реверанс вы делаете?

Катя показывает.

Хорошо. А теперь представьте себе, что к нам приехал господин попечитель учебного округа или наша покровительница, супруга генерал-губернатора, кавалерственная дама Ольга Валериановна Жуковская. Как вы им поклонитесь?

Катя ныряет еще глубже, чем прежде.

Прекрасно!.. Ну, а если вы идете по улице и вам навстречу сам государь император с государыней императрицей?.. Поклонитесь!

Катя делает такой глубокий реверанс, что не удерживает равновесия. Среди девочек смех.

Ай-ай-ай!.. Ай-ай-ай!. Государь император скажет государыне императрице: «Какая неграциозная, какая неизящная девочка!»