Монгольские степи. Халхин-Гол (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— А нас там, товарищ комбриг, не обстреляют. Якимушкин в части такое ПВО наладил, самому страшно летать стало. Идёшь на посадку, а там десяток стволов тебя ведут. Неприятное ощущение, а ну, как у какого молодого рука дрогнет.

А что, вариант возможный, японца этого с нашими самолётами не спутать. Посчитают зенитчики, что за Скоробогатовым японец гонец и шмальнут.

— Так может бросить эту птицу тут. Пусть погранцы утром найдут и доложат на самый самый верх. — почесал репу Светлов.

— Не, ребята, такая корова нужна самому. Давайте думать.

Глава 2

Событие четвёртое

План на день:

1.То.

2.Сё.

5.

10.

Брехт победно оглядел слушателей. Вот это он хрень замутил! Самому страшно. Но хочется, аж зубы ломит, а нет, это от холодной воды из реки, что во фляжке Сашка Скоробогатов принёс, пока Светлов его третий раз за сегодняшнюю ночь перевязывал.

— Ты, товарищ комбриг, своей смертью не умрёшь, — сделал правильный вывод бывший хорунжий.

— А что, мне нравится! — Расплылся в широкой рязанской улыбке Скоробогатов, — По делам и плата, — он бросил улыбаться, пожевал толстыми губами, все модницы двадцать первого века от зависти сдохнут, — Мне тут ребята рассказывали, чуть не каждый день провокации на границе. Только, что у нас опасаются показываться. Несколько раз им Баграмян такую ответку устраивал, что теперь даже в километре от нашего озера боятся шуметь.

— Иван Ефимович, по земле дорогу найдёшь к тому аэродрому? — Брехт мотнул головой, показывая на японский бомбардировщик.

— Не проблема. Когда взлетали, я там ориентир хороший приметил, две сопки со срезанными вершинами. Ну, и ручей, что мы последним переходили должен быть на японских картах указан. Это речка скорее, чем ручей. Метров семь ширины.

— Тогда чего сидим? — Брехт хотел приподняться, но плечо острой болью напомнило, что в предстоящей авантюре он-то точно будет участие принимать только в виде зрителя.

— Да, сидим зря. Пуля у тебя в плече, операцию делать срочно надо, а то заражение начнётся. Пошли. Капитан, ты жми на всех парах, Ивану Яковлевичу срочно нужно в госпиталь. Ну, а как сдашь его в надёжные руки медиков, то бери всех лётчиков и сюда. Подожди. Вань ты там самолёты на аэродроме не посчитал случайно? — Светлов, недовольно покрутил головой, затея ему нравилась, но вот последствия. Последствия могли быть всякими разными, от ордена до расстрела.

— Одиннадцать или двенадцать. — Брехт попытался припомнить, как стояли самолёты на японском аэродроме. Сейчас задним умом понимал, что ещё тогда эта мысль зародилась, а раз зародилась, то чего не посчитал?

— Ну, да, где-то так. Александр Ильич, на всякий случай пусть будет тринадцать лётчиков. Ну и три десятка диверсантов. В основном испанцев. Ну, это товарищ комбриг сам распорядится. Всех за раз не увезти, придётся несколько ходок делать. Благо здесь река рядом, можно обе летающие лодки тоже задействовать.

— Всё, Иван Ефимович, жди. Час туда, час на сборы первой партии и час сюда. Через три часа жди подмогу. Сухпаёк тоже привезут. — Брехт сунул майору пятерню и, похлопав на прощанье по руке, пошёл к урчащему уже самолёту.

Пока летели, Иван Яковлевич всё и так, и эдак план в голове прокручивал, пытаясь предугадать, как на это отреагируют начальники в штабе ОКДВА и в Москве. Как отреагируют находящиеся сейчас в Хабаровске Начальник Управления Государственной Безопасности НКВД СССР командарм Фриновский Михаил Петрович и заместитель Народного Комиссара Обороны — Начальник Главного политуправления Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Мехлис Лев Захарович? Ну, и как на это дело отреагируют японцы??!

А план был простой. Всеми имеющимися самолётами в распоряжение отдельного полка имени товарища Сталина, как можно ближе к границе, доставляются диверсанты и лётчики. Потом скрытно вся эта толпа с песнями и плясками … А да, СКРЫТНО. Вся эта диверсионная группа подбирается ночью к непонятному аэродрому. Зачищает его. Оставить в живых для допроса нужно одного человека. После подходят лётчики, загружают японские трупы в самолёты, там ведь парочка больших бомбардировщиков стояла, должны все плотно утрамбованные влезть, пишут на траве белой краской иероглиф китайский «богатство» — 福 «фу», и улетают на всех самолётах. А диверсионная группа отходит назад к границе и, пройдя около двадцати километров, снова оказывается вот на этой излучине и садится в уже ожидаемые их наши самолёты. В это время приземлившиеся японские самолёты несколько человек из особо доверенных командиров маскирует на полянке в лесу у озера Ханка.

А дальше? А вот что будет дальше, у Брехта пока в голове не складывалось. Так-то нападение на военный аэродром, убийство несколько десятков японцев, угон полутора десятков самолётов — это самый настоящий Казус Белли (от латинского casus belli "повод для войны"). Однако есть надежда, что ничего такого не последует. Нужно знать японцев. Для них потеря лица — это в тысячу раз хуже любого военного поражения или смерти. Как японский посол может объявить Молотову, что ваши ребята, будь они не ладны, напали на наш сверхсекретный аэродром с самыми новыми самолётами и все угнали в СССР вместе со всеми военнослужащими и лётчиками. Этого себе даже представить невозможно. Ни при каких обстоятельствах сыны Ямато так не поступят. Более того, можно точно сказать, что сотня высокопоставленных военных совершит сеппуку, чтобы смыть свой позор кровью. И, конечно же, японцы никому о своём позоре рассказывать не будут. Да, могут увеличить количество провокаций на границе, да, могут попытаться отбить назад этот пусть будет полуостров у озера Хасан, но никаких обращений к Советскому правительству точно не будет.

Хасан? Ну, да японцам нужна бухта в дельте реки Туманная, чтобы по реке завозить грузы вглубь материка. Япония морская держава и такой логистический приём для них предпочтителен. Но это никак не будет связано с нападением на аэродром.

А наши? А нашим, если предоставить четыре самых новых, ещё толком в войска не поступивших самолёта: истребитель Ки-27, лёгкий армейский бомбардировщик «Мицубиси» Ки-30, армейский разведчик «Мицубиси» Ки-15 и армейский тяжёлый бомбардировщик «Мицубиси» Ки-21, которые стояли на аэродроме, то могут и расстрелять. Есть ведь приказ не поддаваться на провокации. А могут и наградить. Это на пару лет сразу двинет нашу инженерную мысль в области авиастроения вперёд.

Тут главное правильно подать информацию наверх. И через правильных людей. И тут прямо как по мановению волшебной палочки появляется Мехлис. Грех такой удачей не воспользоваться.

Могут и наградить. А могут Мехлиса наградить, а Брехта расстрелять. Есть о чём подумать.

Истребитель Ки — 27

Событие пятое

Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах, набрав в рот гелия.

Ованес Хачатурович Баграмян, ещё когда только появился в отдельном полку имени Иосифа Виссарионовича Сталина, то сразу попросил называть его Иван Христофорович. Чем уж Христофорович лучше Хачатуровича Брехт тогда разбираться не стал. В СССР в это время чуть не треть населения имена себе с отчествами меняли, и самое интересное, что ЗАГСЫ и прочие конторы, что документы выдавали, эту русификацию только приветствовали. Брехта иногда это коробило, ну, ладно, меняешь ты имя на русское, но вот отчество, немного предательством по отношению к отцу попахивает. Но, Не судите, да не судимы будете. Как там, в евангелии от Матфея сказано: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Тем более, что сам поступил точно так же. Иоган же по первому документу. Был Иван Христофорович на десять лет старше Брехта, даже на одиннадцать почти, и звание полковник получил чуть раньше, и даже был переведён в его полк с очень большой должности — был начальником оперативного отдела штаба армии в Киевском военном округе. Но … В октябре 1936 года во время массовых чисток РККА на него, служившего в «буржуазной армянской армии», был собран компрометирующий материал. Тогда с помощью Микояна и Тухачевского Баграмяна спрятали у Брехта, подальше от Москвы и всяческих чистильщиков. Так с тех пор и командовал отдельным полком, пока Брехт то в Туве аж целым посланником служил, то в Испании воевал, то домой непростой дорогой добирался. При этом назначение было вполне официальное и Брехт, вернувшись к себе в полк, был пока никем. Бригаду ему ещё не дали, даже, где будет эта бригада находиться, и то не сказали. Приехал домой, а дома всё чужое. Ну, в смысле, полк чужой.