Руководство по тренингу навыков при терапии пограничного расстройства личности - Марша М. Лайнен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Биосоциальная теория пограничного расстройства личности[3]
Основной принцип биосоциальной теории заключается в том, что главной составляющей ПРЛ выступает эмоциональная дисрегуляция. Эмоциональная дисрегуляция рассматривается как комплексный результат биологической предрасположенности, средового контекста и взаимодействия двух этих факторов в процессе развития. Согласно данной теории, пограничные индивиды испытывают трудности с регуляцией нескольких — если не всех — эмоций. Такая системная дисрегуляция порождается эмоциональной уязвимостью, а также неадаптивными и неадекватными стратегиями эмоциональной модуляции.
Эмоциональная уязвимость определяется следующими характеристиками: 1) чрезвычайно высокой чувствительностью к эмоциональным раздражителям; 2) очень интенсивными реакциями на эмоциональные раздражители; 3) медленным восстановлением нормального эмоционального состояния после эмоционального возбуждения. Эмоциональная модуляция представляет собой способность к 1) сдерживанию неадекватного поведения, связанного с сильными отрицательными или положительными эмоциями; 2) самоорганизации для координированных действий по достижению внешней цели (т. е. способность действовать независимо от эмоций в случае необходимости); 3) самостоятельному снижению любого психического возбуждения, вызванного сильными эмоциями; и 4) изменению направленности внимания при сильных эмоциях. Эмоциональная дисрегуляция у индивидов с ПРЛ, таким образом, представляет собой комбинацию сверхчувствительной и сверхреактивной системы эмоционального реагирования, с одной стороны, и неспособности к модулированию интенсивных реакций и действий, обусловленных такой системой, с другой стороны. В целом предрасположенность к эмоциональной дисрегуляции имеет биологическую основу (однако не обязательно определяется наследственностью). Дисфункция любого аспекта чрезвычайно сложной системы эмоциональной регуляции человека может стать биологическим фундаментом исходной эмоциональной уязвимости и последующих трудностей эмоциональной модуляции. Таким образом, биологическая предрасположенность может быть различной у разных людей, и вряд ли мы когда–нибудь обнаружим единственную биологическую патологию, которая стоит за всеми индивидуальными случаями ПРЛ.
Роль окружения в эмоциональной дисрегуляции
Решающим средовым фактором, обусловливающим эмоциональную дисрегуляцию, выступает инвалидирующее[4] окружение. Такое окружение особенно разрушительно действует на ребёнка с высокой эмоциональной уязвимостью. В свою очередь эмоциональная уязвимость и реактивность индивида вызывают инвалидирующую реакцию окружения, которая в ином случае могла бы быть поддерживающей.
Определяющая характеристика инвалидирующего окружения — тенденция к изменчивому и неадекватному реагированию на личный опыт (например, убеждения, мысли, чувства, ощущения) и особенно нечувствительность к личному опыту, не подтверждённому окружением. Реакции инвалидирующего окружения на не подтверждённый им личный опыт клиента также тяготеют к крайностям — они или чрезмерны, или недостаточны. Прототипичным личным опытом, который будет вызывать инвалидирующую реакцию описанного выше типа окружения, могут выступать феноменологические, физиологические и когнитивные составляющие эмоций. Сравнение со средой, способствующей развитию более адаптивных навыков эмоциональной регуляции, позволит лучше понять роль инвалидирующего окружения в возникновении и поддержании пограничных паттернов.
В оптимальной семье имеет место частая публичная валидация личного опыта. Например, когда ребёнок говорит, что хочет пить, родители дают ему воды или сока, а не говорят: “Не может быть. Ты только что выпил стакан воды (сока)”. Когда ребёнок плачет, родители утешают его или пытаются выяснить, отчего он плачет (а не говорят ему: “Перестань реветь, не будь плаксой!”). Когда ребёнок выражает гнев или фрустрацию, члены семьи относятся к этому серьёзно, а не отмахиваются от подобных проявлений как от чего–то несущественного. Когда ребёнок говорит, что старался изо всех сил, родители верят ему, а не упрекают в недостаточном старании. И т. д. и т. п. В оптимальной семье принимаются во внимание предпочтения ребёнка (например, относительно интерьера комнаты, одежды, занятий); к взглядам и мыслям ребёнка относятся серьёзно; эмоции ребёнка воспринимаются как значимые коммуникативные сигналы. Успешный личный опыт в такой семье вызывает соответствующие изменения в поведении других членов семьи. Эти изменения повышают вероятность удовлетворения потребностей ребёнка и снижают вероятность негативных последствий. Адекватное и положительно подкрепляющее реагирование родителей обусловливает способность ребёнка к лучшему различению собственных эмоций и эмоций других людей.
И наоборот, инвалидирующая семья создаёт проблемную среду для ребёнка. Члены инвалидирующей семьи неадекватно реагируют на выражение ребёнком собственных предпочтений, мыслей и эмоций: либо игнорируют эти коммуникативные сигналы, либо реакция носит более радикальный характер, чем в более восприимчивом и валидирующем социальном окружении. Это приводит к дальнейшему расхождению личного опыта эмоционально уязвимого ребёнка и нормативного опыта, который одобряется и поддерживается социальным окружением. Особенности научения, ответственного за многие поведенческие проблемы индивидов с ПРЛ, обусловлены нарастающими противоречиями между личным опытом ребёнка, с одной стороны, и особенностями реагирования и описания опыта другими членами социального окружения — с другой стороны.
Помимо неспособности к оптимальному реагированию на этапе раннего развития ребёнка, инвалидирующее окружение характеризуется универсальными требованиями контроля эмоциональных проявлений, особенно выражения отрицательных эмоций. Болезненные переживания индивида не воспринимаются как значимые и объясняются такими негативными явлениями, как отсутствие мотивации, недисциплинированность и неспособность к позитивному мышлению. Сильные положительные эмоции и выраженные предпочтения могут объясняться такими качествами индивида, как нерассудительность или импульсивность. Среди прочих характеристик инвалидирующего окружения можно упомянуть: ограничение требований ребёнка к среде, дискриминацию ребёнка в зависимости от половой принадлежности или по другим произвольным принципам и использование наказания (начиная от критики и заканчивая физическими мерами воздействия и сексуальным насилием) как средства контроля поведения.
Инвалидирующее окружение способствует эмоциональной дисрегуляции, поскольку не может научить ребёнка выявлять и модулировать возбуждение, переносить дистресс или доверять собственным эмоциональным реакциям — как правомерным интерпретациям событий. Такая среда, кроме того, активно обучает ребёнка инвалидации собственного опыта: окружение заставляет ребёнка отыскивать в среде сигналы, нормирующие его чувства и действия. Преуменьшение сложности разрешения жизненных проблем со стороны членов окружения ведёт к тому, что среда не может научить ребёнка установлению реалистичных целей. Более того, наказание проявлений отрицательных эмоций и неадекватное подкрепление эмоциональных коммуникативных сигналов (только после выплеска ребёнком эмоций) ведёт к тому, что в инвалидирующем окружении формируется специфический стиль эмоционального выражения — резкие колебания от радикального торможения до радикального растормаживания. Другими словами, типичная реакция инвалидирующей семьи на эмоции ребёнка расстраивает коммуникативную функцию нормальных эмоций.
Эмоциональная инвалидация (особенно отрицательных эмоций) как стиль взаимодействия характерна для обществ, поощряющих индивидуализм — в том числе индивидуальный самоконтроль и индивидуальное достижение целей. Эмоциональная инвалидация, таким образом, очень характерна для западной культуры в целом. Конечно же, некоторая степень инвалидации при воспитании ребёнка просто необходима — для обучения самоконтролю. Невозможно позитивно реагировать на все коммуникативные проявления эмоций, предпочтений или представлений
