Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Семья – главная ценность, основная, так сказать, ячейка общества! Семья – прежде всего! Но… Мужчина – всегда мужчина, особенно перед лицом яркой интересной женщины… – игриво подмигнув, Миней тут же натянул на лицо деловое и строгое, серьёзное выражение: – Впрочем, я не это имею в виду. Поэтому советую тебе просто запомнить это имя: Офелия Тишкер, восходящая яркая звезда эранийской журналистики!" Моти поторопился увести разговор от скользкой темы: "А кого она представляет?" – "Это восходящая звезда не только местной эранийской журналистики, но и журналистики всей Арцены. Её публикациями заинтересовался сам наш рош-ирия адон Ашлай Рошкатанкер. Это тебе не шуточки! Он сам когда-то был преуспевающим юристом и журналистом, одно время руководил местной газетой в одном из южных городов. Мы обратили на него внимание и перетащили его сюда с Юга – и вот видишь, как сразу расцвёл наш город! Уж если такой человек, как Ашлай, на Офелию обратил внимание, то… Сам понимаешь!.. Когда-нибудь ты будешь гордиться знакомством с нею. Я не сомневаюсь, что её ждёт блестящее будущее!

Однако… вернёмся к нашим баранам, то бишь – к концепции многовитковой ракушки!

У меня предчувствие: в многовитковости заложен огромный потенциал и глубокий смысл! По сути своей – символ плюрализма! Короче, я хотел бы посмотреть эту игру.

Здесь в кабинете у меня ещё нет компьютера – новый кабинет, не успели поставить…

Зато множество их стоит в нашем компьютерном центре при ирие, на четвёртом этаже.

Пойдём…" Седой партийный босс, ласково глянув на Моти, поднялся, приглашая следовать за собой.

Прошло несколько лет. У Моти и его жены, маленькой, сероглазой толстушки Рути, уже было трое детей. Кроме пятилетних близнецов, толстеньких добродушных шалунов Галя и Гая, – ещё двухлетняя Ширли, черноглазая, смуглая, очень похожая на Моти, а ещё больше на его мать, бабушку Дину, и младшего брата Эреза.

Семья недавно переехала в новенький уютный двухэтажный коттедж, расположенный в престижном микрорайоне Эрания-Далет, который по настоянию Мезимотеса был построен специально для работников престижной фирмы компьютерных развивающих игр (которой Миней Мезимотес лично дал название "Лулиания"), превратившийся со временем в своеобразный символ эранийских элитариев.

Часто на weekend семья выбиралась в Парк, который расширялся и становился всё краше, на глазах превращаясь в нечто, напоминающее огромную красочную морскую ракушку. Моти не раз с гордостью говорил Рути, что таким живописным построением Парка эранийцы обязаны ему, но главное – организационному гению Минея Мезимотеса, чей приоритет он ни в коем случае не пытается оспаривать. Прогулки с семьёй по Парку зачастую пробуждали у Моти новые фантазии и идеи по поводу какой-нибудь новой игры. И тогда он просиживал всю ночь за компьютером, а наутро, придя на работу, тут же звонил Мезимотесу и просил о встрече.

Вот одна из характерных встреч…

Босс процветающей эранийской фирмы "Лулиания" Миней Мезимотес сидит в своём кабинете, напротив него – Моти Блох. Это уже не тот худенький, подвижный молодой человек, который когда-то с отчаянной и робкой настойчивостью добивался приёма у известного партийного и профсоюзного деятеля Эрании. В густой шапке чёрных волос появились серебряные нити, чёрные глаза начала окружать сеточка морщин, придававших лицу несколько усталый и рассеянный вид. Он подозревал, что рядом со своей низенькой, располневшей за последние годы женой он выглядит немного ребячливым, худеньким и щуплым, чем хотелось бы. Должность ведущего специалиста престижной фирмы обязывала к определённой внешней солидности, и он старался убедить себя, что на работе, среди коллег он действительно выглядит соответственно занимаемой должности. Даже характерная рассеянность, свойственная многим слишком увлечённым людям, хотелось ему верить, не портит впечатления и не придаёт его облику ненужной комичности.

Миней неторопливо повернулся на вертящемся кресле к стоящему слева от стола компьютеры и включил его, затем ласково улыбнулся: "Ну, Моти, давай сюда свою дискету. Посмотрим, что ты мне принёс…" Он сунул дискету в дисковод, удобно устроился в своём кресле и принялся ждать, пока на экране высветится нужная информация. Моти деловито спросил: "У вас включены акустические колонки?" – "А зачем?" – удивлённо, и вместе с тем несколько досадливо, обронил Миней. – "А потому что в этой программе звук, точнее – музыка, играет определяющую роль. Тут у меня программу запускает и ею же управляет музыкальный файл. Это… в общем-то… первые намётки…" – "К чему это?" – в голосе босса послышалась лёгкая, но совершенно отчётливая досада.

Это смутило Моти: "Э-э-э… Это у меня "музыкальная ракушка", так я и назвал эту программу. Видите ли, мы с женой очень любим музыку, она же у меня учительница музыки – фортепиано и немножко органит. Собственно, на концерте мы с нею и познакомились. "Музыкальная ракушка" – это в честь нашего с нею знакомства…" Моти глянул на босса и осёкся: ему показалось, что приветливое лицо Мезимотеса каменеет на глазах. Миней пристально уставился в экран, словно бы не слыша несущихся из колонок звуков задорной хасидской мелодии.

"А почему, кстати, тебе пришло в голову сделать именно эту мелодию запускающей программу?" Моти удивился, помолчал, затем, заикаясь, пояснил: "А… Собственно, неважно, какая мелодия. Важен принцип! Я использовал эту, попавшуюся под руку, для примера… – оправившись от смущения, он продолжил уже более уверенным тоном:

– Она ритмичная, мелодичная, красивая… Нам с Рути напоминает дни нашей молодости…" – "М-м-м… Красивая?.. Хм-м… Это на чей вкус… Я привык к более изысканной музыке, интеллектуальной, созвучной современности… Ладно, оставь дискету, я потом посмотрю. Хотя мне не кажется, что эта игра будет иметь хоть какой-то успех, а спрос может оказаться минимальным… если вообще будет… – увидев, что Моти порывается что-то возразить, заключил твёрдо и решительно: – А сейчас, извини: я только что вспомнил, что у меня назначена одна важная встреча…" Моти, недоумевая, направился к двери. Миней крикнул ему в спину: "А, кстати, Моти, а если использовать какую-нибудь другую мелодию… или музыкальный отрывок?" Моти мгновенно остановился и обернулся: "А почему нет? Я же сказал: важен принцип! Достаточно ввести любую… и… э-э-э… сделать её запускающей и управляющей. Я просто ввёл эту… в память о наших… э-э-э… встре…" – и он смущённо осёкся. Миней сухо пожал плечами, глядя словно бы сквозь Моти, и покачал головой: "Вот уж не думал, что ты имеешь пристрастие к такой вот музыке…" – "А что в ней плохого? – удивился Моти, поднимая брови и пожимая плечами. – Наши корни… Мой прадед Йехиэль Блох был кантором в синагоге в довольно крупном местечке в Западной Украине…" – "А-а-а…" – неопределённо протянул Миней. – "И моя жена на такой музыке выросла…" – "Жену, даже самую любимую, воспитывать не мешало бы… – и вдруг негромко обронил, как бы невзначай: – Вот Офелия – с нею бы ты другие песни пел и другую бы мелодию сделал запускающей…" Моти закрыл за собой дверь, продолжая недоумевать и пытаясь отделаться от свербящего чувства неловкости. Он остановился на площадке чёрной лестницы, где было место для курения, достал сигареты и закурил. Слова босса задели Моти, ему было непонятно, к чему Миней так некстати упомянул эту Офелию. Моти помнил, что она вызвала у него не самые приятные эмоции. Ну, не любил он женщин с такими недобрыми бесовскими глазами и змеиным очерком тонких губ, что тут поделать!