Долгая дорога к дому - Муравьев

Мы оказались на самой нижней лестничной площадке. Слева была наружная дверь, - большая, двустворчатая, сваренная из толстого железа. В щель над ней пробивался слабый свет, но здесь было почти совсем темно. Пальцы моих босых ног ощутили движение воздуха - внизу была ещё одна щель. Лестница справа уходила в подвал, в теплую влажную черноту.

- Здесь заперто, - шёпотом сказал Петр. Тонкая, как шнур, полоса синего света упала на его лицо, и какой-то миг я видел лишь его расширенные глаза.

Протянув руку, я нащупал внушительный замок. Мои пальцы бесполезно скользнули по его глухому шершавому корпусу, и, словно сами по себе, потянулись к огромным стальным шпингалетам, державшим вторую створку двери. Нижний поддался легко, но до верхнего я мог достать, лишь поднявшись на цыпочки, и мне не хватало сил повернуть его. И тут я вновь ощутил прикосновение странного тепла, - оно текучей змейкой скользнуло по руке, и послышался звук, такой слабый, что я не смог его определить. А потом шпингалет вдруг поддался, дверь распахнулась, - и мы ошалело замерли.

Перед нами была низкая плита окантованного ржавым уголком бетонного крыльца, вокруг которого росла трава. А дальше - пустота. Свободная пустота, из которой налетал прохладный ветерок. Мы, переминаясь (я даже на ощупь чувствовал, какой грязный здесь пол), смотрели на неё, стоя на краю заросшего бурьяном пустыря, в нескольких сотнях метров от ограды, - увы, с внутренней её стороны.

Мимолетная летняя ночь кончалась. На востоке уже занималась заря, над ней яркой, немигающей белизной горела Венера. На западе плыла медлительная лавина уходящих вслед за темнотой облаков. Многоэтажные корпуса больницы виднелись неожиданно далеко вокруг, мерцая редкими огоньками окон. Было удивительно тихо, - странная, живая тишина. Под порывами предрассветного ветра шелестела трава - слабый, печальный звук, словно воспоминание о чём-то...

Первые же шаги по земле заставили нас скривиться от боли. Тем не менее, идти оказалось довольно легко. Мы незамеченными пересекли огромный двор. Петр быстро взобрался на ограду и протянул руку, помогая взобраться мне. Спускаться оказалось сложнее, и, если бы он не поддержал меня снизу, я бы наверняка упал.

- Стой!

Оглянувшись, мы увидели бегущего к нам мужчину. Мы не смогли рассмотреть его в полумраке, но, даже не понимая, зачем, тоже бросились бежать.

Я ещё никогда не бегал так, в одних трусах, да ещё на рассвете - удивительная легкость и напор прохладного воздуха создавали ощущение полета. Не раздумывая, мы бежали к реке - туда, где пустырь обрывался в туманное море. Над ним возвышались только темные фермы моста.

Мы слышали за собой частый топот и бежали всё быстрее, изо всех сил. Вдруг Петр прыгнул, и я увидел впереди ров шириной метра в два, а может, и в три, - у меня не было времени разглядывать его.

Я не успел испугаться. Ноги сделали всё сами, одним сильным рывком отправив тело в короткий полёт, и понесли его дальше, как ни в чем ни бывало. Я не знал, как это у меня получилось. Будь у меня время подумать, я никогда не решился бы на такой рискованный прыжок.

Мы вмиг взлетели на насыпь, бежать по которой было куда проще. Мы больше не слышали погони, но не остановились даже на мосту, когда между шпалами забелела туманная пустота. Этот бег был похож на волшебство. Никто из нас не споткнулся, я даже не думал об этом. Наверное, именно поэтому мы ни разу не упали.

Рельсы впереди плавно спускались, уходя в туманный сумрак, словно в другой мир. Мы скатились с насыпи, и, не знаю почему, свернули на что-то вроде дамбы, - она отделяла песчаную равнину с лужами воды от приречных зарослей. Туман был не таким густым, каким казался сверху, - мы видели дорогу далеко вперед. Бежать по рыхлой земле было тяжело, но мы почему-то бежали, пока я не увидел смутно черневшую впереди массу, парившую над землей.

Петр бежал прямо к этому предмету, и мне оставалось только следовать за ним. Я хотел остановить его, - но для этого его нужно было хотя бы догнать. Я захотел крикнуть, - но горло вдруг перехватило и из него вырвался лишь какой-то придушенный писк. Странный сон в одно мгновение превратился в кошмар - и мне очень хотелось проснуться, вот только от яви не было пробуждения. Проклиная всё на свете, я бежал вслед за Петром, уже не понимая, что творится со мной... и вдруг, неожиданно, совсем рядом увидел огромную треугольную массу.

Её едва освещало мерцающее белое сияние, исходившее из-под днища по углам, - бледный отсвет ложился на траву. Странная, туманная черная поверхность была на расстоянии протянутой руки. Я захотел коснуться её, но она всколыхнулась, - и мне показалось, что в мою душу тысячами глаз смотрит сама вечность. Это длилось только миг, но он никогда не изгладится из памяти.

Потом - лишь видения во тьме, которые мне не дано было запомнить.

5.

Поглотив двух мальчишек, борт корабля сомкнулся, как темная вода. Затем он стремительно взмыл вверх, - к негаснущим звездам космоса, за пределы атмосферы.

Поверхность уходила вниз, тускло просвечивая огнями городов сквозь начавшие розоветь облака. Затем по горизонту разлилась радужная полоса восхода и корабль вылетел в вечный день космоса, всё набирая и набирая скорость. Планета ярким, сияющим шаром отходила назад, быстро уменьшаясь и тускнея. По отлогой дуге корабль обогнул солнце и всего через час вернулся к черному эллипсу носителя, висевшему в пустоте.

Он на мгновение завис, словно приветствуя его, а затем нырнул внутрь и исчез, не оставив ничего, кроме мгновенной вспышки. Через минуту эллипс начал сжиматься, обретая нестерпимо четкие очертания и одновременно окутываясь ореолом стремительно разгоравшегося света. Когда он засиял, словно солнце, свет иглой протянулся к одной из бесчисленных звезд, и, неистово завихрившись, погас, оставив лишь сумрачную пустоту.

Часть 1: Дар жизни

Я никогда не говорил об этом, но Космос заселен, прежде всего, такими же существами, как мы, - не просто человекообразными, а похожими на нас, как две капли воды.

Половина обитаемых планет, - это та же Земля, чуть побольше или чуть поменьше, с более холодным или более жарким