Командор - Валерий Большаков

Так было за что! Не шхунку задрипанную на абордаж взяли — целый «Нуэва Эспаньола флота» оприходовали![11]

Вот уж приз, так приз.

Добычу генерал-адмирал Хейн поделил честно.

Корсарам Капитана Эша не только звонкая монета перепала, но и груз ценный — кошениль, сарсапарилья, ваниль, индиго, табак, какао, серая амбра, жемчуг, китайский шёлк, шкуры крокодильи…

Полные трюмы этого добра, и куда его девать?

Порт-Ройал ещё не построили, рано, да и сама Ямайка пока что испанской короне принадлежит. На Тортуге тоже некуда приткнуться — голый берег.

И куда ж бедному корсару податься?

Пришлось до Старого Света переть.

По этому самому Новобагамскому каналу на север поднялись, гонимые Гольфстримом, и пересекли Атлантику.

Бури их, слава Богу, не трепали, и штиль не мучил. В Гавр-де-Грас «прибыли по расписанию».

Ну, пока домовитый Мулат Диего с купцами торговался, колониальные товары предлагая по сходной цене, Сухов в Париж подался, дабы лично преподнести королю Франции тяжеленные сундуки с положенной монарху десятиной.

Людовик XIII столь впечатлён был, что расчувствовался и чуть было не произвёл Олегара де Монтиньи в адмиралы. Сухов вежливо отказался от подобной чести. Король умилился подобной скромности и велел почтить Олега званием командора. Тем более что это его величеству ничего не стоило — подмахнул офицерский патент, и всего делов. Ни единого су не истратив…

«Экономика должна быть экономной».

Кардинал Ришелье оказался щедрей монарха — его высокопреосвященство распорядился выдать на оба галеона Капитана Эша новенькие паруса, канаты, ядра и порох. Воду и припасы на дорогу тоже погрузили за казённый счёт.

Да и с «кадрами» помогли — человек двадцать королевских мушкетёров и гвардейцев кардинала соблазнились испанским золотом и выразили горячее желание подняться на борт «Феникса» и «Симурга».

Среди них были и старые знакомцы Сухова, включая шевалье Франсуа де Жюссака д’Амблевиля, сьерра[12] Сен-Прёй, прославленного фехтовальщика, оборонявшего Иль-де-Ре, а испанцами прозванного Хуанито — Железная Голова; гасконца Жака Ротонди де Бикарра, племянника маршала де Марийака, и бравого англичанина Нолана Чантри, гвардейца кардинала.

Добытое серебро отяжелило французские банки, зато галеонам сразу полегчало.

И снова в путь! Из Гавра двинули к берегам Африки, оттуда к островам Зелёного Мыса.

Вышел положенный срок, и из-за горизонта показались Наветренные острова, что разгораживали океан и Карибское море.

Первым делом оба галеона нанесли визит вежливости на остров Сент-Кристофер, где вроде бы мирно сосуществовали английские и французские колонисты. Куда там!

Сэр Томас Уорнер, главноначальствующий над англичанами, умотал в Лондон, оставив поселение на сына своего, Эдварда, человека скользкого и гнилого, и на некоего Аштона.

На соседнем острове Нэвис, заручившись патентом его владельца, графа Карлайла, основал колонию капитан Хилтон, Энтони Хилтон. Полторы сотни переселенцев избрали его своим губернатором.

Всё бы хорошо, но Аштон оказался кровным врагом Хилтона — и нанял убийцу.

Незадачливому губернатору Нэвиса едва удалось спастись — он спрятался на корабле и поспешно отплыл в Лондон, бросив колонию на брата Джона и капитана Валетта.

А Эдвард Уорнер всё больше наглел.

Сперва он запретил Пьеру Белену д’Эснамбюку, основателю и предводителю колонии Сен-Кристоф, строить укрепления на севере острова, в Пуан-де-Сабле, а потом и вовсе захватил часть французских владений.

Командор де Монтиньи вмешиваться не стал, тем более что сам монсеньор, которому нажаловались колонисты, обещал «сделать выводы и принять меры», проще говоря — послать корабли с пушками.

Но Олегу стало ясно — пиратской базой Сент-Кристофер не бывать, уж очень всё шатко.

И Сухов, понукаемый его корсарами, занялся любимым делом — морским разбоем.

Для начала они взяли на абордаж большой испанский навио[13] и потопили его, разжившись грузом крокодильих шкур.

После нагрянули на жемчуговые промыслы Рио-де-ла-Ача и экспроприировали с сотню прекрасных перлов, за каждый из которых в Европе выложат по пятьсот, а то и по тысяче песо, не торгуясь.

Рассерженные испанцы выслали корабли на защиту, да только корсары Капитана Эша не стали с ними связываться — обстреляв, ушли в открытое море.

Но в прятки играть не стали — сначала напали на Монтего, что на Ямайке, взяли с перепуганных алькальдов[14] выкуп, а потом заявились в кубинский Пуэрто-дель-Принсипе. И тоже «сняли сливки».

В итоге трюмы снова забиты так, что впору прыгать на крышках люков, а то не закрываются…

Зайдя в бухту Гонав, что на западе Эспаньолы, Олег собрал всех офицеров и делегатов от команд галеонов.

Судили они, рядили и постановили идти в Новый Амстердам.

Там, на берегах Гудзона, поселились голландцы, вроде как союзники. Вот им и сбудем товар!

Нельзя сказать, что Сухов так уж расстраивался из-за вынужденного рейса — опять поход за изумрудами сорвался!

Наоборот, интересно было.

Просто глянуть на те берега, что прорастут небоскрёбами века спустя. Посмотреть, с чего всё начиналось. Любопытно же!

С другой стороны, задержка на полгода…

Это ж сколько уже они своих не видали, мать моя…

Ну да совесть тоже надо иметь! Ведь все эти люди, что обихаживают пушки на его кораблях, драят палубу, ходят на абордаж, — они ему разве чужие?

Что, вот так вот взять всё и бросить? Хапнуть изумруды и помахать ручкой?

Пока, дескать, пацаны, корсарьте дальше! Физкульт-привет!

Не по-людски как-то…

— Капитан! — окликнул его Мулат Диего. — «Симург» показался!

— Ну наконец-то… — проворчал Олег, доставая подзорную трубу. — Где шлялись столько…

Хитрое стекло приблизило к глазам маленький красный кораблик.

— Догоняют! — крикнул Быков с палубы.

Ярослав, в одних штанах и шляпе, тягал со всеми вместе снасти, брасопя паруса.

— До-гоняют… — пропыхтел Пончик, с Яром на пару сгонявший жирок. — У-гу…

— Дого-онят… — успокоенно затянул Сухов, складывая трубу. — Куда денутся…

Подумав, что с утра не видал Акимова, Олег усмехнулся — Витька сейчас наверняка у себя в каютке, с хорошенькой Гли-Гли наедине. А уж чем могут заниматься молодожёны, хоть весь день напролёт, дело известное…

Хм. Вообще-то, чета Акимовых уже полгода в законном браке, седьмой «медовый месяц» пошёл…

Сухов вздохнул — немного завистливо.

Гли-Гли, которую Виктор всё чаще звал Галей, была из племени карибов, а эти туземцы, хоть и слыли людоедами, больше походили на статных сородичей с севера, тех же сиу, чем на южноамериканских индейцев, шарившихся по амазонской сельве, щуплых, мелковатых — и загодя проигрывавших конкурсы красоты.

Вот и Акимову досталась настоящая скво — «двояковыпуклая», как выразился Шурик.

Признаться, Витиных друзей радовало его увлечение — в кои веки у хронофизика личная жизнь складываться начала.

А то ведь никакого просвета! Из студентов в аспирантуру, потом в младшие научные сотрудники.

Кандидатскую защитил, завлабом стал, а девушки? А девушки — потом…

Ну вот и выправилась линия жизни у человека.

— Диего! — крикнул Сухов. — Это самое… Грот долой! А то наши до вечера догонять будут…

— Да, капитан!

Среди матросов, кинувшихся исполнять капитанский приказ, выделялись своими габаритами двое — белый Малыш Роже, развесёлый парижанин, а в абордажном бою — лютая убойная сила, и чернокожий Шанго, суровый гигант, самый настоящий африканский принц — отпрыск негритянского короля.

Олеговы губы дрогнули в иронической улыбочке — только Пончику кажется, будто все эти люди с глазами убийц, сорвиголовы-головорезы, подчиняются ему легко и просто, как трусоватые новобранцы опытному вояке. Ничего подобного.

Просто Шурка, немного наивный, далёкий от армейщины интеллигент, не замечал тайной, подспудной войны за души этих пиратов, которую вёл Сухов, пока не обуздал вольницу.

Вон, неумелый, но хваткий, вцепился за шкот[15] Жерар Туссен де Вилье, барон де Сен-Клер. Этот мелкопоместный слушает его приказы, воспринимая Олега как командора.

Даже де Жюссаку, неисправимому дуэлянту, ведома дисциплина.

А как быть с Пьером Длинным, с Ксавье Горбуном, с Чаком Железная Рука?

Народец сей — бунтари по натуре, их не приручишь, пока сами не проникнутся к тебе уважением, не уразумеют, что они — простые волки в стае, а ты — вожак.

И если капитан сказал: «Сделай это!» — то ты хоть в лепёшку расшибись, но сделай. Иначе тебе так худо придётся, что лучше даже не представлять…

Уменьшив парусность, «Феникс» утишил разбег.