Собака. Рассказы - Анна Евсеева

Вернувшись домой, Фил всегда имевший привычку первым делом проверять почту, включил компьютер. Письма посыпались в его почтовый ящик, как после ливня осыпается с куста спелая смородина. Это были письма от Ренаты.

«Ты сыграл в моей жизни удивительную роль, – писала она, – все переменилось. Я заново пересматриваю свои поступки, отношения с людьми, радуюсь мелочам вроде солнечного света или зеленых листьев. Я кажется стала счастливой…»

«Милая девочка, – подумал Фил, – обязательно напишу ей красивое письмо». Он открыл следующее:

«Мне просто нужно знать, что ты существуешь, осознавать это, – писала Рената, – разве важны хоть сколько-нибудь плотские отношения? Нет, не важны. Главное – знать, что где-то на том же земном шаре, живет человек, о котором приятно думать…»

Фил улыбнулся. Все женщины стремятся к реальности, добиваются плоти. Они никогда не бывают самодостаточны, им необходимо постоянное ощущение, что они из ребра. Мужчина – как цель жизни, в том или ином проявлении, иногда цель завуалированная, часто даже не осознанная – привлечь, получить, подмять. Это и отталкивало Фила от мыслей о женитьбе, это и не оставляло ни одной из тех, кто иногда бывал с ним рядом, шансов на продолжение. Фил не хотел жениться, его пугал детский плач. Он никак не мог понять, в чем прелесть деторождения. А для многих его женщин ребенок представлялся чем-то вроде памятного сувенира, почему-то большинство из его любовниц непременно хотели родить от него.

Фила отвлек звонок в дверь.

Соседка Тамара стояла на пороге, почему-то она была в пеньюаре и в темных очках.

– Ну как я тебе? – широко улыбаясь, спросила Тамара.

– Блестяще, как всегда, – ответил Фил, не понимая, почему она так настойчиво скалится.

– Ну? – Тамара ждала продолжения.

Фил задумался:

– Ты почему в темных очках?

– «Max Mara», – ответила Тамара, – триста баксов. Да ты не туда смотришь!

– А куда смотреть? – Фил покосился на ее колоритное декольте.

– Опять не туда, – усмехнулась Тамара, – и снова оскалилась.

– Да объясни толком, куда смотреть, – рассердился Фил.

– Да вот же, – Тамара запрокинула голову и раскрыла рот, – дачу родительскую продала! Голливуд?

– Зубы вставила?!

– Молодость проходит. Цены растут. У меня теперь во рту новый «Фольксваген Пассат».

– С ума сойти!

Тамара прошлась по комнате, виляя бедрами, грациозно опустилась в кресло, высоко забросив подол пеньюара и предоставив Филу любоваться ее роскошными ногами.

– Круто! – оценил Фил.

– Другая жизнь, – поделилась Тамара, – другие ощущения! Тебе не кажется, что я даже похудела?

– Немного, – согласился Фил.

– И грудь, кажется, стала чуть побольше…

Фил рассмеялся.

– А ты думал! Двадцать пять штук зеленых во рту. Подумать страшно. А в доме – шаром покати. Вчерашняя гречка. – Тамара посмотрела на Фила с легкой грустью. – Теперь вот думаю, как это все применить? Куда девать-то?

– Ну так подумала бы прежде, чем сделать.

– Филечка, в следующем году мне – сорок! У меня последний шанс. Правда, не знаю, для чего. Но я как-то должна измениться, понимаешь? Думаю, что я их окуплю в ближайшее время. Заработаю миллион и куплю шале в Швейцарии.

– Хорошее дело, – согласился Фил, – кто же тебя надоумил дачу-то продать?

– Такое дело, – вздохнула Тамара, – познакомилась с зубным врачом. Втюрилась до беспамятства, с первой встречи! Как девочка… Записалась на прием, а там – цены… запредельные. Пришлось пойти на жертвы. Ходила, два месяца терпела эти пытки. И все из-за этого несчастного либидо. Уж очень хотелось с тем врачом время провести.

– Провела? – давясь от смеха, поинтересовался Фил.

– Провела, – вздохнула Тамара, – в зубном кресле.

– И что врач?

– Сказал мне на прощание: «Теперь вы – другой человек». – Тамара горестно вздохнула.

Фил с сочувствием посмотрел на Тамару.

– А у тебя что нового? Как съездил?

Фил достал из пакета бутылку «Хо».

– Я знаю, ты любишь. Отметим твои новые зубы?

– Угу, – с готовностью согласилась Тамара.

Фил любил Тамару – любил как соседку, как приятеля. Иногда они согревали друг другу постель, но оба знали, что романа между ними быть не может. Они были слишком похожи, говорили на равных. Между ними никогда не было дистанции, они понимали друг друга с полуслова, да и знали они друг о друге слишком много – включая поражения и болезни, а подобные знания мешают романам.

Тамара пила коньяк большими глотками. Сколько раз он учил ее делать это изящно, легко потягивая, но она не находила в мелких глотках никакого удовольствия: всегда выпивала залпом, а после этого шумно выдыхала, иногда занюхивая ладонью.

– Ты еще огурцом начни коньяк закусывать, – посоветовал Фил.

– Да ладно ваши паньские церемонии, – отмахнулась Тамара, – кстати, как тебе Краков? Нашел там приключение?

– Да, – не сразу ответил Фил, – а почему ты спросила о Кракове?

– А где же еще?

Филу не очень хотелось подпускать кого-то к этой теме. Он промолчал.

– Романтик, – посмотрев ему в лицо, – вздохнула Тамара, – неисправимый романтик. А я-то надеялась, что сегодня ты лишишь невинности мои новые зубы.

– Не обижайся, – как можно мягче ответил Фил.

– Я не обижаюсь, – задумчиво ответила Тамара.

Она встала, снова прошлась по комнате, правда, бедрами уже не виляла.

– Я возьму себе? – Тамара щелкнула пальцами по бутылке с коньяком.

– Да конечно, – ответил Фил, – это твой.

Шурша пеньюаром, Тамара исчезла из квартиры, а Фил всю ночь просидел за компьютером, читая и перечитывая письма Ренаты. Он ответил ей на каждое письмо. Он мысленно целовал ее губы, закапывался в ее волосы. Всю ночь он ласкал ее тело, периодически доводя себя до дрожи, и лишь под утро заснул, крепко прижав ее к себе в своем воображении.

Изо дня в день Фил упорно работал над эскизами, ездил по делам, вел какие-то беседы. И вечерами он торопился домой, чтобы побыстрее подключиться к Интернету.

«Жить мыслями о тебе – прекрасно, – написал однажды Фил, – но очень хочется прикоснуться».

«Давай попробуем»! – пришел ответ.

Фил взволнованно вздохнул. Она была там, по ту сторону виртуального пространства, одновременно с ним.

«Ты здесь»? – спросил он.

«Да», – немедленно ответила Рената.

«Я хочу тебя раздеть», – Фил замер в ожидании ответа.

«Начинай!» – просто ответила Рената.

Фил растерялся, он никогда не занимался сексом у компьютера.

«Я снял с тебя свитер», – написал он первое, что пришло ему в голову.

«А на мне не оказалось бюстгальтера». – Немедленно ответила Рената.

У Фила пересохло во рту.

«Касаюсь твоей груди», – написал он.

«А я, – пришел ответ, – расстегнула твою рубашку, провела губами по груди и опустилась перед тобой на колени».

Фил почувствовал, как кровь прилила к его голове и застучала в висках.

«Я расстегнула твои джинсы…», – Филу послышался ее шепот.

Звонок входной двери отвлек Фила.

– Черт! – воскликнул Фил и написал:

«Не уходи, дождись меня!»

На пороге стояла не очень трезвая Тамара.

– Ты не один?

– Один.

– А почему морда красная? – Тамара заглянула в комнату.

– Так, похоже, температура.

– Вот ведь незадача. – Тамара прислонилась к дверному косяку. Фил стоял в ожидании.

– Понимаешь, – Тамара перешла на шепот, – эти зубы… они не дают мне покоя.

– Продай теперь квартиру и переделай. Будет повод увидеться с тем врачом.

– Дело тут в другом, – таинственным тоном прошептала Тамара, – они живут своей жизнью. Са-мос-то-ятель-но!

Фил удивленнно поднял брови.

– Вообще от меня никак не зависят, – призналась Тамара.

– Что ты имеешь в виду?

Тамара повисла у Фила на шее:

– Мне за ними никогда не угнаться! – Тамара прижалась сильнее, – во-первых, они очень легкомысленно ведут себя с мужиками в общественных местах. Кокетничают и хохочут во все горло. Во-вторых, они катаются по Москве на «Феррари».

– На чем катаются? – ужаснулся Фил.

– На «Феррари». Машина такая. А в-третьих, их видели в Париже. В прошлую субботу. Они сидели в «Максиме» и пожирали устриц. И знаешь, с кем их застукали?

– С кем? – Фил не очень понимал, что она плетет.

– С Президентом Российской Федерации! – Тамара многозначительно посмотрела на Фила, – они были с ним на «ты». Но главное, я точно знаю, – Тамара погрозила кому-то пальцем, – они же терпеть не могут устрицы! Они просто выпендриваются! Морочат голову Владимиру Владимировичу! А это непозволительно. Их же могли засечь папарацци! Как ты думаешь, чего ради мои зубы вцепились в него?