Два билета из декрета (СИ) - Шевцова Каролина

Моя начальница, чтоб ей сыто икалось, любила повторять: «Деточка моя, если лошадь больна и не может принести пользу фермеру, то ее отстреливают. Мы – ферма. Ты – лошадь. А беременная женщина – это больная лошадь, смекаешь, да?»

Я смекала. Но вместе с тем я понимала, что мечтаю о семье и детях, что работа, даже самая любимая (а именно такая у меня и была), не подарит мне путевку на круиз по Волге в день матери и что биологические часики тикают громче кремлевских. Короче, полное и-го-го.

Сначала у нас случился почти запланированный  Мишка. В его три года я вышла обратно в офис и сразу узнала о том, что тошнит меня не от бутербродов со шпротами, которые я хомячила на корпоративе. В общем,  произошел ненавистный в отделе кадров случай «из декрета в декрет», и следующие полгода я страдальчески валялась в роддоме на сохранении. Начальница, та, для которой я была больной коняшкой, могла доставать меня разве что по телефону, да и это ей быстро надоело. История на самом деле совсем не новая и даже не интересная. Сейчас, когда Олег нашел для Вари няню, я могла себе позволить выйти на работу. Точнее не так.

Сейчас я не могла себе позволить не выйти на работу. Хотя догадывалась, что там меня не очень ждут.

На прощанье я глянула в зеркало. По низу на высоте двадцати сантиметров от пола располагались следы Варюхиных ладоней и губ. Моя страстная дочь обожала целовать свое отражение. Мне бы ее самооценку, ей богу. Из глубины зеркальной глади смотрели испуганные глаза женщины-квадрат. Эта толстовка сделала меня поперек себя шире, зато и впрямь скрыла нависающие над поясом бока. А чистые волосы, уложенные Анфисой волнами, давали надежду, что есть еще жизнь за бортом декрета.

- Классная попка, - вывела меня из размышлений подруга.

- Правда? – Я с надеждой покрутилась на месте и оттопырила зад.

- Нет, не правда. Если тебя устроят на ставку, то первую же зарплату спускаем в магазинах. Ян, тебе нужна одежда, но на самом деле не она украшает тебя. А твои мозги, обаяние и чувство юмора.

- Что-то я не помню, чтобы Елена Прекрасная Парису анекдоты травила и загадки загадывала. Он в нее влюбился из-за неземной красоты…

- И к чему это привело? Красивая дурная баба развязала войну. Ты в этой истории не Елена. Ты умный Одиссей.

- Он был лысый, Анфис.

- Ты волосатый Одиссей, - уверенно резюмировала она и распылила в воздухе свой дорогущий парфюм, так что сладкие капли попали на одежду. Отлично, теперь на этот пирожок из комплексов и неврозов поместили вишенку в виде тонкого аромата пачули. Именно так я и мечтала ворваться в офис спустя целую вечность. Одиссей скитался по миру двадцать лет, прежде чем вернулся в родную Итаку, мне же, его волосатой реинкарнации, хватило всего семи годиков.

***

Офис наш располагался в стеклянном семиэтажном здании и носил гордое название «Мельница». Мы же, глядя на логотип в виде лопасти на зеленом фоне, говорили, что это мясорубка. Наша, творческая, разумеется.

Когда я пришла в Мельницу, ее директор занимался изготовлением ежедневников и тетрадей, потом он как-то перешел на творческие блокноты, придуманные вместе с художниками, писателями, актерами. С каждым новым проектом шеф обрастал связями в околобогемной среде, пока однажды какой-то выживший из ума певец не попросил нас придумать сценарий для его юбилея. В Мельнице появилось два направления. Творческое и прикладное. Мы генерировали идеи для клипов, писали поздравительные речи каким-нибудь крутышам и разрабатывали концепции для крупных торжеств. А ребята из канцелярки… Они зарабатывали деньги. Для того чтобы мы, мамкины писаки, могли получать зарплату, потому что на те редкие заказы, что случались в нашем отделе, мы едва уходили в ноль. Уж не знаю, какие амбиции закрывал благодаря нам генеральный и что за карму отрабатывал, но наш отдел худо-бедно пережил тот год, что я проработала до собственной свадьбы, оба мои декрета, кризис, пандемию и прочие напасти. А значило это, что у фирмы отличный фундамент и выдержит она многое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Мы не выдержали! Закрываемся. Денег нет, людей нет, работы нет. А тут ты на пороге такая красивая нарисовалась. Чего пришла? Чего пришла, спрашиваю? – из-за монитора компьютера выплыла несуразно большая голова кадровички – Елены Павловны Брикс. За годы моего отсутствия Брикс обросла еще одним подбородком и сменила прическу «Каскад» на «Авангард». Делала она их по модному каталогу восьмидесятых, не иначе.

- Вернулась на работу, восполнять трудовые потери, так сказать. - Чтобы избежать сканирования ее большими бесцветными глазами, я опустила голову вниз и уставилась в пол. Невежливо, зато безопасно.

- Опять, что ли, беременна?

Я энергично замотала головой. Да ни за что в жизни.

- Ой, я вас, девок, знаю. Сегодня ты не беременна, а завтра перед начальником ножки-то и разъедутся, кто на север, кто на юг. Барыня ночью пи*де не хозяйка.

Я подавилась от неожиданности. Елена Павловна была настоящим динозавром: выплыла откуда-то из мезозойской эры, покрытая толстой непробиваемой шкурой, вся в шипах и колючках. Она работала с нашим директором последние лет сто и, даже ходили слухи, была ему то ли любовницей, то ли женой, то ли сестрой, то ли теткой. Короче, черт знает, кем приходилась кадровичка шефу, но власть ее в Мельнице была безграничной.  Она всегда говорила то, что думает, и часто перегибала палку, как сейчас, например. О таком понятии, как офисная этика, Брикс не слышала вовсе и считала это чем-то вроде вражеских причуд Барака Обамы – американщиной.

- Побойтесь Бога, Елена Павловна, где барыни, а где я, творческая челядь. И потом, перед каким начальником? - я постаралась увести тему в безопасное от деторождения русло. - У нас же начальница, Ирина Пушкина.

- Проворовалась, спилась, скурвилась.

- Вы хотели сказать «скурилась»?

- Что хотела, то и сказала, - безапелляционно ответила Брикс. - Это ж еще при тебе было, сейчас писаками командует Игнатов.

При этой фамилии голос бабули дрогнул, а глаза повело белесой дымкой. Она о чем-то задумалась и замолчала. Я же старалась переварить информацию и понять, чем мне это грозит.  Если не вдаваться в детали, то ничем плохим: прошлая руководительница не оценила мое беспокойство о демографическом кризисе в стране и с радостью бы уволила по статье, но этот конфликт изжил себя с появлением нового начальника. Таинственного Игнатова.

- Ладно, засиделась ты тут, иди, - из размышлений меня вырвал дребезжащий голос Брикс.

- Куда идти?

- Куда-нибудь по делам. Ты ж на работу пришла, вот и работай. А, стой… Сходи в архив, принеси свое дело, хоть посмотрю, куда тебя можно пристроить. Писака, - ядовито выплюнула на прощание бабуля. Тираннозавр Рекс выглядел милой зверюшкой рядом с этим монстром.

Я вышла и плотно закрыла за собой дверь. На секунду мне показалось, что Брикс выгнала меня из кабинета, чтобы дальше, не отвлекаясь на бесполезную декретницу, мечтать о прекрасном. Не то о бизнес-ланче по акции, не то о загадочном Игнатове.

В архиве было темно. Я потянулась рукой в сторону выключателя и нажала на тумблер, но чуда не произошло. Скорее всего, перегорела лампа. В нашем замечательном офисе постоянно случались рядовые неприятности, на которые все просто не обращали внимание. Переступая порог Мельницы, ты попадал в новое измерение, где терялись и пропадали вещи, канцелярские предметы, документы, планы и проекты. Мыло и салфетки в уборных отсутствовали как класс, а света не было так часто, что в столе у каждого сотрудника лежал дежурный набор: свечи и персональный рулон туалетной бумаги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я счастливо улыбнулась, понимая, что тут все осталось по-старому.

В кармане толстовки лежал мобильник, но как только я включила фонарь, мимо меня со стеллажа на пол мягко опустилась черная тень. От неожиданности я отскочила в сторону, стукнулась спиной о шкаф с папками и вскрикнула. Телефон выскочил у меня из рук и упал куда-то за тумбу. В комнате снова стало темно.

- Ядрена кочерыжка, - простонала я и села на пол, чтобы найти упавший телефон, подарок мужа на день рождения. Пока что от моего желания вернуться на работу были одни убытки.