Разговоры с Бухариным - Ю Фельштинский

Запись разговора, видимо, точна, по крайней мере настолько, насколько вообще можно говорить о точности любой конспективной записи, сделанной наспех после окончания разговора. Николаевский, встречавшийся с Бухариным в 1936 году во время командировки последнего за границу, писал об этом следующее: "Правильность записи разговора с Каменевым Бухарин мне сам подтвердил в 1936 году, но, правда, с оговоркой о том, что запись эта небрежная"3.

Аргументы Лариной в пользу фальсификации документа кажутся очень слабыми. Ларина утверждает, что "старый конспиратор" Сокольников никогда бы не стал писать Каменеву записки в Калугу, где отсиживали в ссылке последние часы уже реабилитированные Зиновьев и Каменев. Но "конспиратором". Сокольников был до революции, а не после. К тому же записка была достаточно невинного содержания. Ларина указывает также, что в "Записи" однажды встречается обращение на "ты", в то время как Бухарин и Каменев были на "вы". Но Каменев, записывающий наспех и конспективно, мог просто описаться, употребив по отношению к себе (а не к Бухарину) "ты" вместо "вы". Считать именно такой сбой доказательством фальсификации документа трудно. Любой даже самый небрежный фальсификатор позаботился бы о том, чтобы в тексте сходились формы обращения.

Вопрос об авторстве "Записи", той, которую показывали Каменеву и Бухарину в ЦКК, и той, которая затем была опубликована, действительно сложен. Очевидно, что по крайней мере один экземпляр "Записи" был переслан Каменевым Зиновьеву, для которого Каменев и составлял конспект разговора. Дошел ли этот текст до Зиновьева? Прочитал ли он его? Оставил ли затем в своем архиве или уничтожил? Снял ли с него новые копии? Разослал ли другим? На эти вопросы, к сожалению, трудно ответить без привлечения материалов архива Зиновьева.

Николаевский, начавший изучать судьбу этого документа, но так и не доведший работу до конца4, указывает, что "Запись" была передана кому-то из троцкистов одним из секретарей Каменева.

Ларина недвусмысленно намекает, что запись поддельная. Историк Б. А. Старков доказывает обратное, опираясь на копию минеи, обнаруженную в коллекции П. Н. Милюкова в бумагах Пражского архива, вывезенного советским правительством из Чехословакии в СССР вскоре после окончания второй мировой войны. Между тем история путешествия документа за границу проста. Троцкисты, получившие от секретаря Каменева текст записи, переслали ее Троцкому. Она сохранилась в его архиве в материалах 1928 года под номером Т-1897. Нужно отметить, что в архиве Троцкого лежит "слепой" экземпляр машинописи, напечатанный убористо, через один интервал. Значит, перепечатка делалась не специально для Троцкого, иначе Троцкий получил бы первый экземпляр6. Видимо, "Запись" была получена Троцким в сентябре-октябре 1928 года7, когда тот находился в алма-атинской ссылке. Все лица, упомянутые в "Записи", давно уже порвали с ним отношения. К Бухарину Троцкий относился отрицательно как к "правому", а Зиновьеву и Каменеву, изменившим ему и капитулировавшим перед Сталиным и Бухариным, не доверял. Поэтому Троцкий был заинтересован в том, чтобы обнародовать "Запись". Этим он, с одной стороны, компрометировал "правых"; с другой — Сталина и его сторонников. Троцкий, предавая документ огласке, мог надеяться еще и на то, что окончательно рассорит Сталина с "правыми" и толкнет его влево8. В конце концов Троцкий мог мстить лично Бухарину: именно Бухарин, видимо, по поручению Политбюро известил Троцкого о высылке его и его семьи в Алма-Ату9. Руководствуясь этими или сходными соображениями, Троцкий дал указание еще находившимся на воле своим единомышленникам отпечатать "Запись" в виде листовки10. Когда именно Троцкий распорядился об этом, не вполне понятно11. Похоже что троцкисты "на местах" долго не решались выполнить инструкции12 и отпечатали запись разговора в виде прокламации лишь 20 января 1929 года. Дату эту не следует считать случайной: 20 января Троцкому была предъявлена под расписку выписка из протокола Особого совещания при Коллегии ОГПУ от 18 января 1929 года о высылке Троцкого за пределы СССР13. Листовка троцкистов вышла с предисловием, написанным, как вспоминал Л. Л. Седов, Воронским14. Она была озаглавлена "К партийным конференциям. Партию с завязанными глазами ведут к новой катастрофе" и подписана "Большевики-ленинцы"15 — так называли себя оппозиционеры-троцкисты. Именно эта январская публикация троцкистов и была, пользуясь выражением Лариной, "бомбой гигантской силы"16.

О том, что это было действительно так, свидетельствует документ, датированный 20 марта 1929 года: "Внутри правоцентристского блока. (Письмо из Москвы)"17. Написанный под псевдонимом самим Троцким18, документ в июле 1929 года был опубликован полностью в первом (сдвоенном) номере "Бюллетеня оппозиции", который начал издавать Троцкий после высылки из СССР. Из этого документа следуют по крайней мере два важных вывода. Похоже (и тут Ларина совершенно права) Сталин был заинтересован в обнародовании документа и пошел на переиздание его в типографии ЦК для сведения актива партии19. По свидетельству документа от 20 марта, "сталинцы торжествуют: на их долю выпала полная и легкая победа". "Запись" свидетельствовала о фракционном сговоре "правых" с "левыми". Кроме того, документ от 20 марта 1929 года свидетельствует, что встреча Бухарина с Каменевым не была последней (а может быть, не была и первой): в декабре и январе, еще до публикации троцкистами "Записи"20, Бухарин снова встречался с Каменевым у Г. Л. Пятакова21.

Не исключено, однако, что сведения о переиздании "Записи" еще и типографией ЦК неверны. На это косвенно указывает то обстоятельство, что листовка ЦК отсутствует в западных и, видимо, советских архивах22. По крайней мере советский историк В. И. Тетюшев, получивший в свое время доступ к материалам Центрального партийного архива, в своей статье о листовке не упоминает, а заимствует информацию из "Социалистического вестника", причем цитирует "Запись" по "Социалистическому вестнику", т. е в обратном переводе, а не по русскому оригиналу23.

Ларина указывает, что "не позже начала осени Сталину уже было известно о разговоре [между Бухариным и Каменевым] и его содержании" (с. 92). Доказательством этому, по словам Лариной, служит то, что вбежавший, как ей помнится, к Бухарину в дом с этой новостью чрезвычайно взволнованный Рыков был в легком пальто и кепке. Если Ларина не ошибается, остается предположить, что разговоров действительно было несколько. Может быть, осенью 1928 года Сталин узнал о другом разговоре? Не исключено, однако, что Лариной изменяет память; иначе трудно объяснить чем-либо, кроме крайней беспринципности, тот факт, что Бухарин, тут же заподозривший Каменева в доносительстве и обозвавший его "подлецом и предателем" еще ранней осенью 1928 года (с. 90), встречался с ним в декабре и январе снова и снова, как свидетельствует документ от 20 марта 1929 года. Наконец, приходится допустить, что о разговоре (или разговорах) Бухарина с Каменевым знал достаточно широкий круг партийного актива, включая Сталина. Вот что пишет об этом Николаевский: "Вопрос о том, было ли ГПУ или Сталин тогда уже осведомлены о беседе Бухарина с Каменевым, представляет большой интерес. Никаких указаний на этот счет в литературе не имеется, если не считать заявления Луи Фишера (в его воспоминаниях) о том, что он знал об этой встрече на следующий же день: если было так много разговоров, то больше чем вероятно, что [и] Сталин знал. […]. Тогда все поведение Сталина осенью 1928 г. приобретает особый оттенок" 24.

Видимо, неправильно предполагать, что члены Политбюро не были склонны к тайным встречам друг с другом или со своими сторонниками. Бухарин не был здесь исключением. Он создал нечто вроде собственного секретариата из нескольких своих учеников: Астрова, Слепкова, Марецкого, Стецкого, Айхенвальда и др. Ларина справедливо указывает, что Сталин начал расправу с с Бухариным с его "школки". Решение это Сталин принял не случайно Он знал, что его собственная сила заключена в личном секретариате. И, заподозрив Бухарина в создании такою же "секретариата". Сталин начал уничтожать этот "секретариат". Встречи Бухарина с его сторонниками проходили еженедельно, по четвергам, на квартире П. П. Постышева. Жена Постышева работала в Институте Маркса и Энгельса, сочувствовала Бухарину. Сам Постышев больше жил в Ленинграде и собрания проводились в его отсутствие. Бухарин приезжал прямо с заседаний Политбюро и сообщал о новостях. Разумеется, это было лишь подобие "секретариата"25.

Выпущенная 20 января 1929 года троцкистами листовка с "Записью" за границу попала лишь в марте, уже после высылки Троцкого и прибытия его в Турцию. Не похоже, что листовку вывозил сам Троцкий (в этом случае в его архиве остались бы какие-нибудь на то указания, а их нет). Судя по всему, Ларина самой листовки не видела, что неудивительно, так как листовка является большой редкостью. Впечатление, однако, такое, что Ларина не видела вообще никаких текстов "Записи" кроме, может быть, ксерокопии машинописного текста из архи-ва Троцкого в Гарвардском университете26. Так, Ларина пишет, что "Запись" была издана "20 января 1929 года в троцкистском бюллетене, издававшемся за границей" (с. 92). Но в этот день была издана на русском языке листовка троцкистов. В "Бюллетене оппозиции" Троцкого, который начал выходить в июле 1929 года, был опубликован лишь документ от 20 марта. "Троцкистских" бюллетеней в январе 1929 года еще не существовало: Троцкий физически находился пока в пределах СССР.