Индивидуальность потерпевшего и моральный вред - Татьяна Будякова

Таким образом, сформулированное составителями Проекта Гражданского уложения России определение нравственного вреда не только удовлетворяло потребность дальнейшего развития отечественного гражданского законодательства, но и способствовало коррекции общественного сознания по отношению к новому правовому институту. В таком виде оно стало широко использоваться в юридической теории. В 1910 г., выступая на заседании Санкт-Петербургского юридического общества, С. А. Беляцкин уже говорил: «Как известно, под моральным вредом, подлежащим возмещению, разумеют страдания и лишения физические и нравственные, причиненные потерпевшему неправомерной деятельностью делинквента».[14]

Позднее, в начальный период советского времени, Б. Утевский указывал, что моральный вред, например, заключается в нравственном и физическом страдании[15]. Это свидетельствовало о прочном вхождении в понятийный аппарат юридической теории удачно найденной трактовки данной правовой категории. Подобная трактовка содержания морального вреда имеет место и в более поздних трудах ученых советского периода[16].

В целом для дальнейшего анализа можно выделить три основных этико-правовых положения, взятых за основу при формулировании норм о компенсации нравственного вреда, которые не утратили своей важности до сих пор: 1) нарушение неимущественных прав – должна даваться общественная оценка и обеспечиваться юридическая защита; 2) денежное вознаграждение за нравственный вред – это не плата за честь, не денежная ее оценка, а способ компенсации страданий при посягательстве на нее, которые и подлежат измерению; 3) способ и форма защиты личного неимущественного права или нематериального блага не должны унижать потерпевшего.

§ 2. Определение физических и нравственных страданий в современной правовой литературе

Дискуссия, развернувшаяся по поводу введения в Проект Гражданского уложения России института компенсации морального вреда, позволяла теоретически разрешить некоторые проблемы, возникшие в ходе его обсуждения. В то же время и доводы сторонников указанного института, и аргументы его противников по объективным причинам не прошли проверку практикой.

Современный российский законодатель, принимая в 1991 г. формулировку морального вреда как физических и нравственных страданий[17], не только обозначил свою позицию в вопросе содержания данной категории, но и обеспечил возможность проверки правильности данного подхода в ходе реальной судебной практики. Потребность практического разрешения конкретных судебных дел поставила дальнейшую проблему – раскрытие содержания признаков, входящих уже в определение морального вреда.

В современной правоведческой литературе в основном сложилось единое понимание того, что должно входить в содержание понятия «физические и нравственные страдания». Проиллюстрируем это на примерах, для наглядности представив требуемую информацию в форме таблицы (см. табл. 1).

В Особенной части Гражданского кодекса Республики Казахстан[18], вступившей в силу с 1 июля 1999 г., дано легальное определение физических и нравственных страданий как унижения, раздражения, подавленности, гнева, стыда, отчаяния, физической боли, ущербности, дискомфортного состояния и т. п. (п. 1 ст. 951). Тем самым из ряда доктринальных определений законодательно было выделено одно, что, безусловно, внесло некоторую определенность в понимание содержания данного термина, но не сняло трудностей в его практическом применении.

Как видно из приведенных определений, выделенные разными авторами признаки понятий «физические» и «нравственные страдания» сами довольно сложны по содержанию и требуют дальнейшей интерпретации. Это обстоятельство побудило А. М. Эрделевского пойти по пути отказа от рассмотрения содержательной стороны физических и нравственных страданий.

Таблица 1

Содержание понятий «физические» и «нравственные страдания» в работах некоторых российских юристов

1 Малеин Н. С. О моральном вреде // Государство и право. 1993. № 3. С. 33.

2 Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда в России и за рубежом. М.: Инфра-М, 1997. С. 130.

3 Голубев К. И., Нарижный С. В. Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности. СПб.: Юридический центр Пресс, 2000. С. 93–94.

4 Малеина М. Н. Личные неимущественные права: понятие, осуществление, защита. М.: МЗПресс, 2001. С. 48.

5 Анисимов А. Л. Гражданско-правовая защита чести, достоинства и деловой репутации. М.: ВЛАДОС ПРЕСС, 2001. С. 48.

6 Гущин Д. И. Юридическая ответственность за моральный вред. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 165.

Аргументируя свою позицию, он, в частности, пишет: «…не представляется возможным и целесообразным ни теоретически, ни практически ввести какое-либо объективное соотношение между тошнотой и удушьем, зудом и головокружением, страхом и горем, стыдом и унижением… Поэтому… для определения размера компенсации следует учитывать не вид (характер) нравственных или физических страданий, а характер и значимость тех нематериальных благ, которым причинен вред, поскольку именно их характер и значимость для человека определяют величину причиненного морального вреда»[19]. Для разрешения проблемы он предложил ввести в оборот зарубежную концепцию среднего разумного человека[20], согласно которой средний человек в сравнимых обстоятельствах должен испытывать определенные страдания. Сами страдания, а также их интенсивность, при этом презюмируются. Ученый разработал также специальную таблицу, согласно которой сумма компенсации за моральный вред коррелирует с системой штрафных санкций, предусмотренных за преступления, в результате совершения которых может возникнуть моральный вред.

Подход А. М. Эрделевского представляется привлекательным по ряду оснований. Во-первых, несмотря на трудности в оценке собственно физических и нравственных страданий, он не призывает отказываться вообще от этого признака в определении морального вреда, как это делают некоторые другие ученые[21], а предлагает ввести правило презюмирования страданий при нарушении личных неимущественных прав. Во-вторых, задаются объективные критерии для расчета справедливой суммы компенсации морального вреда: судейское усмотрение получает материальную опору в виде специальных расчетных таблиц. В-третьих, предусматриваемое правило презюмирования морального вреда позволяет сделать менее напряженной этико-психологическую проблему описания потерпевшим своих страданий. Доказывая силу и характер своих переживаний, потерпевший часто испытывает вторичный моральный вред как из-за самого воспоминания психотравмирующей ситуации[22], так и из-за необходимости посвящать неопределенный круг лиц в сферу своего личного сознания, раскрывая его мотивационно-потребностную и ценностную составляющие, или, говоря обычным языком, «обнажать свою душу», рассказывая о своих страданиях не узкому доверительному кругу, а лицам, предписанным законом, в число которых входят также причинитель вреда и его защитники.

Принцип презюмирования морального вреда особенно значим, когда речь идет о такой группе потерпевших, как несовершеннолетние. Само судебное разбирательство может стать для них источником формирования еще более сильной психической травмы[23].

Между тем концепция А. М. Эрделевского не решает всех проблем, возникающих в процессе применения норм института морального вреда. Так, и на это справедливо указывала Л. О. Красавчикова[24], в рамках данного подхода довольно формально учитываются индивидуальные особенности личности потерпевшего. Например, предлагается при наличии у потерпевшего индивидуальной особенности сумму компенсации увеличивать вдвое[25]. Но почему именно вдвое? Понятно, что различные индивидуальные особенности по-своему влияют на силу испытываемых переживаний. Поэтому было бы несправедливо пользоваться единой меркой во всех случаях.

Далее нужно отметить, что, вводя правило презюмирования морального вреда с целью избавления потерпевших от дополнительных страданий, вовсе не обязательно оставлять попытку раскрытия содержания нравственных и физических страданий в рамках научного исследования, чтобы обеспечить суду возможность осознанно делать выводы о силе, характере, длительности и т. п. переживаний потерпевшего. Современное состояние психологической науки позволяет это сделать довольно корректно[26]. В противном случае возможна ситуация произвольного судейского усмотрения, когда оно, по словам лорда Кэмдена, превращается в право тирана: «Оно всегда в неизвестности, оно различно у разных людей, оно случайно и зависит от конституции и страсти. В лучшем случае оно временами своенравно; в худшем – оно любой порок, глупость, безрассудство, к которым склонна человеческая натура»[27].