Сделочный цветок. Рассказ - Николай Фирсов

Он шел по аллее, полностью окруженной цветами, что второпях высаживали рано утром в парке. Ограбить дом представлялось невозможным, выкрасть деньги – также глупой задачкой, на работу он меня не возьмет, да и кем? Оставалось сумасшедшая идея, но можно ее использовать, прикинуться вторым сыном, то есть третьим ребенком от несчастной любви. Если он богат, у него должны быть любовницы, надо просто найти распространенное имя, сказать, что она от вас забеременела, и все, дело в шляпе. Любой богатый мужчина должен познать много женщин, и этот не должен быть исключением. В голове полетели варианты, какое имя самое распространенное. Лена? Да, у меня много подружек с таким именем. Но это просто имя, в нем нет никакой изюминки, ни капли вдохновения, не люблю, м-м, может, Настя? Нет, точно, вообще не в какие границы не лезет, нет, от этого женского имени только одни беды. Ужас, кто его вообще придумал?

Мимо выдумщика имен, что отвергал прекрасные женские имена, протекали старые дома, обнесенные забором. Ночная мгла, что опустилась на город, слегка разгонялась уличными фонарями, освещавшими дорогу мошеннику. Кругом расползались различные имена, они прятались, ютились в каждом освещенном углу улицы: Мария, Аня, Полина, Ксюша, Ирина. Вот радость! Точно, у него была Ирина. Счастливый, он побежал окрыленно, добравшись в город Живолоторойск на такси. Он остановился около самой улицы этого дома, по указанию попутчика, повторив про себя всю уже в дороге заготовленную речь, и позвонил в звонок, и стал ждать.

Но его нахальство не знало, что происходило после выезда чад из этого дома, и губило весь план. Как только кровные дети выехали, с ними из дома побежали как тараканы слухи, которым знакомые и близкие приделали дополнительные ноги. В этот дом после девяти утра повалили все, кто хоть как-то знал Фирсовых. В надежде, что больной станет щедрым, просили все и вся. Женщины падали в обморок, мужчины вспоминали былую дружбу, появлялись доброжелатели, почитатели, забытые любовницы и страждущие, умирающие. Все падали на колени, кричали, пытались свести счеты со своей жизнью, кто-то клялся в вечной любви, но все требовали только одно – денег! Лучше нам, чем Бог знает кому, да еще и в Африке – было главным аргументом всей концессии. Отбиваться против всех пришлось, как обычно, домоуправляющему Ивану. Он уже был готов разгонять всех силой, так как толпа буквально чуть не штурмовала ворота несчастного дома. Битва за Саларийские ворота в этот раз окончилась неудачно. Толпа знакомых, родственников и соседей, поняв, что добиться, как, впрочем, и всегда, ничего невозможно, разошлись с горькими упованиями и яростными проклятиями. И вот напоследок, когда все оставшиеся домочадцы уложились спать, последовал этот тянущийся наглый звонок, не давая спокойно встретить следующий день.

Иван, отправившись к воротам, спокойно прокричал:

– Кто там?

– Здравствуйте, мне Альберта Олеговича.

– Юноша, – голос Ивана был строг, – что вам надо?

– Мне по важному делу.

– И какому, извольте сказать?

– Личному.

Что-то тут неладное, десятый за вечер, подумал Иван и продолжал:

– Если вы проситель денег, то я вам сразу говорю, что ни копейки не получите.

– Да что вы душу мою терзаете, – вдруг неожиданно завопил молодой человек. – Вам, в такие года, убивать молодую кровь?

Алексей понял, что сказал что-то бессвязное, но дело стоило выделки, и он продолжал:

– Я что, пройдоха какая? Я что, собачий сын? Мне к папке надо!

– К какому еще папке, что вы тут несете?

Падение на колени, начавшись на улице Энтузиастов с самого утра, видимо, имело продолжение до глубокой ночи. Алексей упал на асфальт и завопил:

– Я сын Ирины, той самой, что мой отец покинул в самом начале беременности. Мне ничего не надо, просто папу увидеть, хоть одним глазком взглянуть на кровиночку, мельком, что же я, не заслужил, что ль? За всю проклятую жизнь!

Альберт Олегович, что стоял за калиткой, так как на крики спустился вниз, услышав фразу, призадумался. Ему в голову пришли воспоминания о юной и нежной Ирине, студентке первого курса. Как он для любимой таскал ее сумку, признание в Парке Союзов в любви, как он ей доставал розы с помощью теткиных связей в то непростое время. Потом слезы, расставание, пощечина. И только редкие письма о невозможности никакого общения. Дети от Ирины, глупость. Он открыл дверь, увидел нахальную рожу Алексея и резко ему заявил:

– Вы, братец, плут, да еще мошенник!

– Папочка, – продолжал ломать комедию неудавшийся актер. Алексей был готов на отчаянный шаг.

– То есть твоя мама – Ирина Владимировна, коль я так понимаю, правильно? – Альберт Олегович взглянул на блудного сына.

– Да, извините, что я так поздно явился, я не прав, мамочке плохо моей стало, и вчера вообще отдала душу Богу, а я брошен, брошен на краю пропасти.

Всхлипы, жалость – вот что вызывал один его несчастный вид.

– Папа, – от слез он уже не мог говорить, заикался, бился об асфальт головой. – Прости меня, это так бездушно, мне больше некуда податься, я один сиротка на земле, мама только долги оставила, и все.

Альберт Олегович покосился:

– Да у вас талант, юноша. Кстати, про Ирину Владимировну вы приврали. Сегодня она шла радостная с цветами, что ей подарил очередной возлюбленный; клянусь, сам видел, как она меня одарила заносчивым взглядом. Так что бегите к маменьке и скажите, что не надо так себя вести, ибо неприлично получать такую награду за все, что я ей сделал. И вот вам три тысячи рублей, уж потрудитесь получить, за ваш концерт в час ночи. Порадовали вы старика – и вон с моего крыльца, чтобы глаза мои вас, дармоедов, не видели!

Ошалев от поворота ситуации, Алексей схватил отработанные деньги и побежал куда глаза глядят, ну что теперь, хоть три тысячи, тоже деньги, и всего за час. Хорошо! Он опять растворился среди частных домов, что ютились рядом друг с другом. Куда увела его судьба, неизвестно. Говорят, его видели в Москве на выставке, продавал новое изобретение в птицеводстве, потом, правда, говорят, сидел по ст. 159 УК РФ, четыре года, видимо неудачно продал.

Глава 3

Город N

Эта история меня достигла уже в городе N, куда я прибыл в красной куртке, как заявлено в магазине, сноубордистской. Изготовлена она была из необычного материала, что напоминал рабочую фуфайку, зато элегантный дизайн и спортивность подчеркивала былые достижения моей страны. За спиной болталась сумка, где лежал диплом после пятилетнего обучения в университете, в руках – огромный чемодан с прихваченным барахлом. Я стоял около фонарного столба и наблюдал неказистую картину этого провинциального городка, что закрылся с одной стороны могучими лесами, а с другой небольшой речушкой с высокими берегами. Сам город был слеплен из небольших зданьиц, что переглядывались друг с другом, создавая вереницу улиц. Единственное, в чем я путался, это в их односторонности, особенно в центре. Маленькие улочки были рассчитаны на небрежных кучеров и на пешую толпу, но все переменилось в информационный век, век новых технологий, инноваций: водители не могли проехать, не посигналив друг другу, и с легкостью в сердце не выругаться на прохожих, что как зеваки не могли решить, куда им идти.

О себе я могу сказать для дополнения картины, что я выпускник одного далекого университета, он расположился в большом областном центре, где я и провел, как положено, пять лет. Учебное заведение должно было мне дать большую путевку в жизнь. Обрадовавшись диплому, что вручали мне с непомерной гордостью и в придачу давали мне сотни обещаний моментально устроиться на хорошенькую работу с непомерным жалованьем, я уже тогда не знал, куда девать столько денег. Прибыв на место со своей «корочкой», я сразу приступил к делу. Обходя большие каменные дома и гоняя собак, что скопились и подвывали, я везде получал только один ответ: «Помочь не можем, мест нет». «Вот безобразие» – думал я про себя, посматривая на очередное управление.

При методичном обходе моих будущих работодателей, выкладывая им свою корочку, я слышал один и тот же ответ с сердечной улыбкой: «Мы рады бы тебя взять, но некуда».

Эту фразу я запомню на всю жизнь, а еще их секретарш, что лениво раскладывали пасьянс. Время неуклонно бежало вдогонку за моими попытками найти работу! В итоге я решил сменить громкие желания на что-то поменьше. Мозг сверлила одна мысль, которую доказывали потенциальные работодатели, – без папиных связей я могу устроиться только дворником, и то по блату. Вспомнился институт, что мне так нещадно пел дифирамбы. Большие каменные здания, где методично грызут гранит науки студенты, где прикрываются рейтингами, составленными Бог знает где. Спасут ли они вас? Ага, вот в памяти вспылили огромные фигуры моих преподавателей и весь деканат, что с огромной уверенностью утверждал: вы только покажете диплом – и сразу окажетесь в мягком кресле в окружении таких же, как вы, борцов. И в заявленный день вам будет капать зарплата, а ваша пенсия развеет все сомнения насчет вашей старости. В итоге их голословных обещаний я остался совсем один, с дипломом, на скамеечке среди сотни бродячих собачек, которые сначала тявкали на меня, но, поняв, что добиться от меня чего-то будет трудно, уселись рядом. Судя по их жалостливому и преданному взгляду, меня выбрали вожаком. Они, скорее всего, считали, что мне так же, как им, не везет по жизни, и я их должен возглавить.