Ведьмочка и большие мухоморы - Катерина Полянская

Но ведьминское будущее определенно стоило того, чтобы за него побороться, да и не привыкла я отступать.

— Я в списках. Но…

— Здесь нет ошибки, — снисходительно улыбнулась главная ведьма в школе.

— Но…

— Никаких «но»! — осадила меня ведьма Веселина. — У моего терпения есть предел. И мне надоело молча смотреть на то, как некоторые ученицы позорят профессию ведьмы. Три года — достаточное время, чтобы взяться за ум. А ты ленилась, пропускала занятия, пререкалась с наставницами… Все, хватит. Документы заберешь у ведьмы Алисы.

Она встала и большую часть своей пламенной речи произнесла, царственно возвышаясь над столом. И говорила так уверенно, что я сама чуть не поверила, чуть не заподозрила себя в провалах в памяти или, того хуже, сумасшествии… Но нет, я себя знаю! Это они тут что‑то воду мутят.

— Да! — пискнула со своего места Марьяша. — Нам надоело терпеть!

Вот это меня добило. Как ушат мелких льдинок на голову высыпали. Холодно… и больно.

Что там обещали мне карты? Предательство?

Похоже, предсказание уже начало сбываться…

Исполненная мрачной решимости, я повернулась к проверяющему.

— Они лгут.

Его помощница удивленно округлила глаза, но сам ведьмак остался невозмутим.

— Какая напористая ведьмочка, — он окинул меня равнодушным взглядом.

— Я настаиваю!

Задетое чувство справедливости требовало отмщения, да и не по нутру это светлой ведьме — беззаконие терпеть. Так что отступать я не собиралась, хотя и осознавала где‑то глубоко внутри, что, даже если докажу свою правоту, спокойно учиться здесь уже не смогу. Неважно! Главное, разоблачить обманщиц. Ну и узнать, зачем они так со мной, хотелось очень.

— Серьезно? — маска равнодушия крепко держалась на лице ведьмака, и все же мне удалось поймать на миг тщательно скрываемое удивление.

— Осенняя, не позорься! — прикрикнула Веселена.

Но если светлая ведьма встала на тропу восстановления справедливости, ее даже взбесившийся вурдалак не остановит.

— Пусть принесут ведомости, — я цеплялась за соломинку. — За все три года!

— Осенняя! — понять, проскользнул ли в голосе директрисы страх, я не успела.

— Мила, принеси, — скомандовал ведьмак.

И его помощница тут же отправилась выполнять поручение.

Пока ждали ее возвращения, я, чтобы как‑то отвлечься и не начать паниковать, разглядывала столичного ведьмака. Делать это старалась украдкой, вроде бы он даже не заметил ничего.

Ведьмак был хорош. Это не первая проверка за мои почти три курса в ведьминской школе, и обычно приезжали важные ведьмы в белоснежных одеяниях. Ну, на худой конец, ведьмаки в летах, с длинными, до самого живота, бородами. Так вот, нынешнему было слегка за тридцать. Он сидел, поэтому рост и телосложение определить не получилось, но широкие плечи девичий взгляд отметил. Их обтягивала простая коричневая куртка, из‑под которой была немного видна белая рубаха без каких‑либо украшений и узоров. Даже амулетов на нем не имелось. Короткие светло — русые волосы ведьмак аккуратно зачесал назад. Светлые зеленые глаза смотрели, будто сквозь стекло, без всякого выражения.

Я так и не определилась, какие эмоции он у меня вызывает. Странный… Не похож на других и вообще на ведьмака не похож.

Но заметила, как смотрит на проверяющего Марьяша. Просто пожирает взглядом. Оно и понятно, брачного амулета на нем нет, а подруженька моя всегда больше интересовалась делами любовными, чем учебой.

Наконец Мила вернулась и разложила на столе документы.

Мы все тут же склонились над ведомостями, одна Марьяша по — прежнему интересовалась исключительно сидящим напротив нее ведьмаком.

Симпатии бывшей подруги меня перестали интересовать сразу, как только я увидела, что там, в документах. А там было все так, как говорила директриса. Прогулы, низкие отметки, замечания… Я сначала подумала, будто сплю и вижу дурной сон. Потом решила, что меня вздумали разыграть в день рождения. Но для праздничной шутки это было слишком, к тому же внимание зацепилось за одну незначительную деталь… Три дня назад, когда в ведомости красиво выведено «отсутствовала», Марьяна с девчонками на озеро купаться сбежала, а на прошлой неделе ускользнула на свидание с сыном ростовщика. И вон то замечание я отлично помню, это Марьяша пыталась приворотное зелье украсть из хранилища, а ее поймали.

Это ее ведомости!

Только имя в них почему‑то стоит мое…

Ясно, почему, директриса Веселина в своей школе может все. Не отчислять же ей было родную дочку в угоду дотошному проверяющему? Вот она и нашла ведьмочку, за которую некому вступиться. Я одна на нашем курсе такая. Ни родителей, ни других родственников, ни влиятельного жениха… Одна Марьяша была, и та воткнула нож в спину.

И так обидно мне стало, что слезы на глаза навернулись. Сама не знаю, как смогла не расплакаться.

Подняла затуманенный взгляд на Марьяну, она тоже в этот момент посмотрела на меня. И улыбнулась. Счастливо так, ослепительно.

Сердце словно ядом обрызгали.

— Это несправедливо и вообще гнусно, — прошептали губы.

Марьяна пожала плечами и отвернулась.

Отвечал мне ведьмак:

— Наш несовершенный мир часто бывает несправедлив. Привыкай, — на мгновение в его совершенно равнодушных глазах мелькнуло отвращение. — Но в твоем случае все честно. С таким отношением к учебе я бы тебя еще на первом курсе отчислил.

Не помня себя, я выбежала из кабинета. И вообще из школы.

Соображать только через две улицы начала. Кругом солнышко светит, все такое багряно — золотистое, осеннее, прохожие спешат по своим делам, пахнет выпечкой и брусничным чаем. А я плетусь, еле ноги переставляю, и реву в три ручья.

Не было ошибки. Меня правда выгнали.

За что они так со мной?! Марьяша же мне почти как сестра была! У меня теперь никого не осталось…

Можно было, конечно, устроить скандал, уличить их во всем, но доказать бы я ничего не смогла. Веселина наверняка кого надо подговорила. Ведьмы — преподавательницы точно встали бы на сторону начальства, никто не захочет рискнуть своим местом, защищая впавшую в немилость ведьмочку. И проверяющий, конечно, поверил бы им.

Ругаться, кричать и топать ногами очень хотелось, но на сегодня я уже достаточно вытерпела унижений. Хватит с меня!

В голове прошмыгнула шальная мысль вернуться и такого им всем наведьмачить, чтоб век помнили. Но ее спешно вытеснила другая: «Я светлая ведьмочка! Нельзя!».

Хотя какая я теперь ведьмочка?

Еще отчаянно хотелось пожаловаться кому‑то, чтобы обнимали и утешали, но мне было некому. Мама умерла, когда я еще только готовилась поступать в ведьминскую школу, а другой родни у меня не было. То есть, где‑то, наверное, должен быть отец, но он нашей жизнью не интересовался, я восемнадцать лет без него жила и дальше как‑нибудь обойдусь.