Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну хорошо, давай тогда сделаем высокий хвост. Или распустим?
Агата задумалась. Она сама не знала, что лучше, но вовремя вспомнила, как красиво лежали на плечах Леры её ярко-рыжие волосы.
– Распустим, – произнесла она, и Аля согласно кивнула. Забрала поднос с остатками пищи, тщательно вымыла руки и вернулась в комнату ровно через десять минут, когда полностью одетая Агата уже сидела перед зеркалом и рассматривала своё лицо.
Сегодня оно особенно ей не нравилось. Поры по величине превосходили кратер Везувия, кожа лоснилась, зубы были не белыми, а бежевыми. Но больше всего её раздражали брекеты и очки с толстыми линзами. «Вот если бы не они, – мысленно рассуждала Агата, подразумевая под словом «они» сразу и брекеты, и линзы, – было бы ещё ничего, а так хоть сразу паранджу надевай…»
Взяв в руки щётку, Аля провела той по волосам воспитанницы. Раз, второй, третий, и ровные гладкие пряди легли на пологие плечи. Волосы у Агаты были густыми, длинными и ухоженными. Анна Георгиевна часто называла их главным очарованием дочери.
– Наверное, теперь я буду заплетать косы только на ночь, – проговорила Агата, продолжая смотреть в зеркало. – Тогда утром появятся волны.
Аля улыбнулась и, собрав выпавшие волосы, положила щётку на тумбочку. Ей нравилось расчёсывать Агату, особенно по вечерам, когда в свете уличных фонарей песочные пряди становились похожими на жидкое золото.
Встав со стула, девочка потянулась за рюкзаком, который собрала ещё с вечера. Сегодня она надела белую блузку с пуговкой на шее, что при застёгивании образовывала «капельку», и клетчатую юбку-плиссировку. Такой look она подглядела у одной известной блогерши, но решила не сообщать об этом Але. Та блогеров не жаловала и всегда ругалась, когда Агата говорила, что хочет завести свой канал на YouTube.
– Что на обед?
– Куринные голени и картошка с сыром. И твой любимый кекс со смородиной.
Услышав про последнее, Агата захлопала в ладоши. Меню обычно составляла Анна Георгиевна, но иногда ей тоже разрешалось поучаствовать, тем более теперь, когда в особенно «плотные» дни Аля должна была приносить еду ещё и для Данила.
Учебный центр располагался на первом этаже дома, где жила семья Наумовых, поэтому Агата добралась до школы в кратчайшие сроки.
Данил уже сидел перед приёмной. Он был одет в тёмно-синюю водолазку, чёрные джинсы, кеды и… очки. Очки с округлыми линзами, как у Гарри Поттера. Очки, которые бессовестно ему шли.
– Привет, – произнёс он.
– Привет, – отозвалась она.
В учебную аудиторию они вошли вместе, и, когда дверь захлопнулась, а к учительскому столу подошла женщина лет сорока с кудрявыми русыми волосами, он по привычке встал. Поддавшись стадному чувству, Агата последовала его примеру. Она давным-давно забыла про команду «встали» в начале урока, но так боялась ударить в грязь лицом в первый же день, что усидеть на месте поросту не смогла.
Елена Павловна была женщина добрая и смешливая. Она замахала на них руками и приказала сесть: «Ну не в школе же. Чего вы в самом деле?» Агата выдохнула. Данил почему-то занял место рядом с ней. Это было странное и незнакомое чувство. Последний раз она делила парту с мальчиком больше трёх лет назад.
Историю он знал плохо, но там, где не мог взять интеллектом и логикой, брал обаянием и чувством юмора. Похоже, умение располагать к себе людей было у Данила в крови. Агата сразу заметила, что Елена Павловна «задышала» к нему с симпатией с первых же минут урока.
С обществознанием дело шло лучше. Данил явно любил порассуждать вслух, а потому говорил без умолку. Агата отмалчивалась. Она всё время боялась дать неправильный ответ и попасть впросак. Выглядеть в его глазах дурой ей хотелось сегодня меньше всего.
Мать не рассказывала, как Данил учился в прежней школе. В прошлую неделю она старательно приглашала его на мониторинги по всем предметам, но о результатах предпочитала говорить только с Алексеем Николаевичем.
Когда наступил долгожданный перерыв, Агата ждала, что он выйдет из класса и уйдёт от неё так же, как уходили прежние одноклассники, но этого не произошло. Данил не только остался, но и назвал её по имени:
– Агата?
Она внимательно посмотрела в его сторону. Глаза у Данила были бездонными, и Агата мысленно окрестила их океанами за то, что серого там плескалось намного больше, чем голубого.
– Ты давно учишься на семейном обучении?
– Четвёртый год.
Он чуть приподнял брови, выражая крайнюю степень удивления, а потом понимающе кивнул.
– А почему ты учишься на семейном обучении?
Когда-то давно Алевтина Михайловна объясняла Агате, что на «семейке» учатся, как правило, три категории школьников:
а) дети с серьёзными хроническими заболеваниями, чаще всего инвалиды.
б) одарённые дети, те, что осваивают программу быстрее других и хотят изучать её более глубоко и детально.
в) профессиональные спортсмены.
Анна Георгиевна с такой классификацией была не совсем согласна и обычно причисляла дочь к гибридам второй и третьей категории. Сама же девочка говорить о причинах перехода не любила, поэтому и сказала Данилу, что на «семейке» ей просто удобнее.
– График гибкий. Высыпаешься. Нет ненужных предметов. Программа составлена так, чтобы больше всего мы занимались тем, что пригодится при поступлении.
– И кем хочешь быть ты?
– Хирургом. А ты разве нет?
Он отрицательно покачал головой.
– Может, каким-то другим врачом?
– Пока я вообще не определился, чем хочу заниматься в будущем.
– А что говорили в твоей прошлой школе?
– В какой именно? – Он улыбнулся, и Агату словно огнём обожгло. – У меня их было три.
Глаза у девочки округлились. Она смотрела на Данила всё с большим интересом.
– И как?
– Что как?
– Три разные школы?
– Обычно, – он махнул рукой, – они, в общем-то, мало чем отличались друг от друга. Учителя, парты, одноклассники…
У Агаты не нашлось, что сказать, и она просто подпёрла ладонью щёку. В её глазах Данил тут же приобрёл статус греческого полубога Геракла. По крайней мере, три подвига он уже совершил.
– А почему тогда ты перешёл на семейное обучение? – рискнула спросить она.
Он растянул губы в улыбке от уха до уха.
– Да меня вообще-то не особо спрашивали. Решили,
