Стук… Стук… Стук!.. - Иван Тургенев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто там? – закричал Теглев. – Войди!
Никто, разумеется, не отвечал.
«Стук… стук… стук!»
Теглев вскочил с постели, открыл окно и, высунув голову наружу, диким голосом спросил: «Кто там? Кто стучит?» Потом он отворил дверь и повторил свой вопрос. В отдаленье проржала лошадь – и только.
Он вернулся к своей постели…
«Стук… стук… стук!»
Теглев мгновенно перевернулся и сел.
«Стук… стук… стук!»
Теглев проворно надел сапоги, накинул шинель на плечи и, отцепив со стены саблю, вышел из избы. Я слышал, как он два раза обошел ее кругом и всё спрашивал: «Кто тут? Кто тут ходит? Кто стучит?» Потом он вдруг умолк, постоял на одном месте на улице, недалеко от угла, где я лежал, и, уже ни слова больше не говоря, вернулся в избу и лег, не раздеваясь.
«Стук… стук… стук!» – начал я снова. «Стук… стук… стук!»
Но Теглев не шевелился, не спрашивал, кто стучит, а только подпер голову рукою.
Видя, что это больше не действует, я спустя немного времени притворился, что просыпаюсь, и, вглядевшись в Теглева, принял удивленный вид.
– Вы разве куда ходили? – спросил я.
– Да, – равнодушно отвечал он.
– Вы всё продолжали слышать стук?
– Да.
– И никого не встретили?
– Нет.
– И стук прекратился?
– Не знаю. Теперь мне всё равно.
– Теперь? Почему же именно теперь?
Теглев не отвечал.
Мне стало немножко совестно и немножко досадно на него. Сознаться в своей шалости я, однако, не решался.
– Знаете ли что? – начал я. – Я убежден, что всё это – одно ваше воображение.
Теглев нахмурился.
– А, вы полагаете!
– Вы говорите: вы слышали стук…
– Я не один стук слышал, – перебил он меня.
– Что же еще?
Теглев качнулся вперед – и закусил губы. Он, видимо, колебался…
– Меня звали! – промолвил он наконец вполголоса и отвернул лицо.
– Вас звали? Кто же вас звал?
– Одна… – Теглев продолжал глядеть в сторону. – Одно существо, про которое я до сих пор только полагал, что оно умерло… а теперь я это наверное знаю.
– Клянусь вам, Илья Степаныч, – воскликнул я, – это всё одно воображение!
– Воображение? – повторил он. – Хотите сами убедиться на деле?
– Хочу.
– Ну, так выйдемте на улицу.
VIII
Я наскоро оделся и вместе с Теглевым вышел из избы. Против нее, по ту сторону улицы, не было домов, а тянулся низкий, местами сломанный плетень, за которым начинался довольно крутой спуск на равнину. Туман по-прежнему окутывал все предметы – и за двадцать шагов почти ничего не было видно. Мы с Теглевым дошли до плетня и остановились.
– Вот здесь, – промолвил он и понурил голову. – Стойте, молчите – и слушайте! – Я, так же как он, приник ухом – и, кроме обычного, до крайности слабого, но повсеместного ночного гула, этого дыханья ночи, не услышал ничего. Изредка переглядываясь друг с другом, простояли мы неподвижно несколько минут – и уже собирались идти дальше…
«Илюша!» – почудился мне шёпот из-за плетня.
Я глянул на Теглева – но он, казалось, ничего не слыхал – и по-прежнему держал голову понуро.
«Илюша… а Илюша…» – раздалось явственнее прежнего – настолько явственно, что можно было понять: эти слова произнесла женщина.
Конец ознакомительного фрагмента.
Комментарии
1
Марлинский теперь устарел ~ но в тридцатых годах он гремел… – Сведения об увлечении Марлинским в 1830-х годах, а также подробный анализ творческой истории рассказа «Стук… стук… стук!..» и отзывов критики о нем см.: Алексеев М. П. Тургенев и Марлинский. – Творч путь Т, с. 167–201. В письме к Л. Н. Толстому от 16 (28), 23 декабря 1856 г. (4 января 1857 г.), характеризуя степень увлечения молодежи 1830–1840-х годов Марлинским, Тургенев признавался: «…знаете ли Вы, что я целовал имя Марлинского на обертке журнала – плакал, обнявшись с Грановским, над книжкою стихов Бенедиктова – и пришел в ужасное негодование, услыхав о дерзости Белинского, поднявшего на них руку?» Критические выступления Белинского разрушили авторитет Марлинского.
2
…как лейтенант Белозор «Фрегата Надежды». – Тургенев смешал здесь два произведения Марлинского – «Лейтенант Белозор» (главный герой Белозор) и «Фрегат Надежда» (главный герой Правин). Не исключено, что эта ошибка допущена сознательно, как подтверждение слов Риделя о том, что Марлинского никто не читает.
3
Это давало ему положение (франц.).
