Розовый абажур с трещиной - Юрий Дружников

У мальчика сдвинулись брови. Они сдвигаются, когда он доходит до трудного места. Длинные ресницы то растерянно моргают, то успокаиваются: понял, пошел дальше. Ничего, кроме того, что излагается на книжных страницах, его не занимает. А я не двигаюсь. Сколько осталось? Полстопы тут, да две горы на столе у Розы. А Роза тоже скучает. Когда женщине скучно, виноват кто? Само собой, мужчина.

Сергей Сергеич помучился еще, листая страницы, которые не смогли его увлечь. Решил, что будет читать завтра, а на сегодня хватит. Не гнить же ему, в конце концов, как старухе, графской наследнице, за чтением. И в голове должна быть форточка. Он сгреб со стола исписанные клочки бумаги, обнял стопу книг и пошел к стойке. Роза с готовностью нагнулась и протянула руки навстречу ему, чтобы забрать книги. Он невольно заглянул ей за вырез кофточки: там было мягко и очень заманчиво.

- Устали?-чуть порозовев, спросила она.

- Просто есть еще дела...

Маникюр на ее ногтях был свежий, тщательно наведенный. Духи неплохие, не грубые. Он мягко сжал ее руку, поцеловал. Она с удивлением подчинилась, но обернулась, не видел ли кто. Он двинулся к выходу, потом вернулся и наклонился к ее уху, заговорщически подмигнув.

- Простите. Что за мальчик сидит напротив меня?

- Помогает носить книги. Он вам мешает? Я его прогоню.

- Нет-нет, не мешает. Напротив, заражает своим энтузиазмом. Просто я хотел полюбопытствовать, чего он тут штудирует?

- Он читает все подряд,-объяснила она.-Ну, может, больше географическое и историческое. И то, что вы сейчас читаете, все уже прочитал. Только директрисе не говорите: это же спецхран. Он помогает таскать книги в хранилище и там выбирает.

- И часто он здесь?

- Всегда.

- Всегда?

- После школы... И сидит до закрытия.

Роза смотрела на Сергея Сергеича, чуть улыбаясь, готовая ответить на любые его вопросы с максимальной полнотой. Но он больше ничего не спросил. Выходя, он оглянулся: мальчик сидел под розовым абажуром, подперев щеку кулаком.

В театр Никольский не поленился заглянуть. Пьеса была из колхозной жизни. В первом акте смело разоблачали пьяницу-председателя. О том, как председатель будет во втором акте исправляться, Сергей Сергеич примерно догадывался. Молодые столичные актриски, про которых ему рассказывали в обкоме, по-видимому, успели состариться на периферии. Гость еле досидел до антракта и даже подумал, не улететь ли сейчас же в Москву. Но там его никто особенно не ждал.

Семьи у Никольского в данный момент вроде бы не было. Третья жена ушла от него полгода назад, и нельзя сказать, чтобы его это огорчило. Дети от первых двух браков выросли, и общение с ними носило вежливый, но дистанционный характер. В Гомеле он специально заказал билет на послезавтра, чтобы отдалить себя от московской суеты. Так тому и быть.

Он прогулялся до набережной Сожи. Постоял молча, поглядел на ледоход. Но с реки дул сильный, мокрый ветер. Безопаснее двинуться спать, чтобы не просквозило.

3.

С утра его потянуло в библиотеку. Входя в читальный зал, он даже подумал про себя не без гордости, что он, Никольский, труженик. Умеет и любит работать от зари до зари, как в молодости. На деле он уже давно забыл, как пишут. Книги, которые издательства заказывали ему, известному партийному историку, он делил по главам между своими аспирантами, а те без смущения заимствовали материалы у других авторов. Это, кстати, гарантировало правильность изложенных мыслей.

Фолианты восемнадцатого века терпеливо ждали своего читателя, но в библиотеку Никольского потянуло не к фолиантам, а к Розе. Она была за стойкой с утра и обрадовалась ему,-он понял, обрадовалась. Он поговорил с ней немного, поделившись впечатлениями от вчерашнего спектакля. Она посочувствовала, он рассказал к случаю анекдот, взял книги и ушел к розовой лампе с отбитым краем.

Книги были интересные, манера изложения непривычная для него, мыслящего готовыми блоками. Он зачитался. Жизнь, полная прозрачных интриг. Гравюры с умеренной вольностью в изображении игривых моментов. Монументальные физиономии сильных мира того. Неловкие объяснения политических авантюр через постельные подробности. Сергей Сергеич попытался провести параллели между царским двором и нынешними администрациями, при которых он делал карьеру. Боже мой, тогда был детский сад! Лучше такого рода аллюзиям не предаваться.

Минутная стрелка старинных напольных часов, что стояли у стены между огромными портретами Маркса и Энгельса, обошла несколько кругов, прежде чем Никольский оторвал взгляд от страниц. Он едва не рассмеялся. Мальчик в синей ковбойке сидел перед ним. Книжка заслоняла половину его лица. Когда он появился и бесшумно занял свое место, Сергей Сергеич не заметил.

- Молодой человек,-шепотом спросил Никольский.-Извините меня за любопытство. Что вы сейчас читаете, если, разумеется, не секрет?

Мальчик не сразу понял, о чем спрашивают, а поняв, протянул том. Это была книга конца прошлого века о походах Суворова с превосходными иллюстрациями. Никольскому она попадалась.

- Содержательная штука,-сказал он.-Для чего ты ее читаешь?

Мальчик не понял и пожал плечами.

- Ну, тему в школе проходите? Задано?

- Не-е...

- Зачем же?

- Не знаю.

- Может, просто интересно?

- Да, интересно.

- Что именно?

- А все.

- Вообще?

Никольский в недоумении почесал кончик носа и произнес мальчику стихи, которые обычно читал женщинам:

Загадок вечности не разумеем

Ни ты, ни я.

Прочесть письмен неясных не умеем

Ни ты, ни я.

Мы спорим перед некою завесой.

Но час пробьет,

Падет завеса, и не уцелеем

Ни ты, ни я.

- Это вы написали?-спросил мальчик.

- Не совсем. Это Омар Хайям. Был такой восточный поэт... Но скажи мне, ради бога, зачем все-таки ты читаешь?

- Вы верите в Бога?-глаза у мальчика сощурились и заблестели.

- Ну, я сказал "ради бога" условно, что ли...

- А, условно...

Блеск в глазах погас. Чего хочет от него этот солидный человек, похожий на телевизионного комментатора с экрана.

- Так зачем же?-настаивал Сергей Сергеич.

- Просто я решил все книжки прочесть, вот...

- Все?! Я не ослышался?

Парнишка кивнул и стал читать дальше. Никольский тоже сделал вид, что читает, но мальчик сместил его мысли в сторону. Вы только подумайте: все книжки! Так ему и дадут прочесть все. Даже мне все не дают. А ему надо, видите ли, все. Наследный принц! Хочет обучиться сразу шестидесяти четырем искусствам. Как он научится приручать слонов? В теории? А складывать стихи - в этой провинциальной дыре? Сейчас нащупаем в нем слабую струну.

- А почему ты не играешь с ребятами? Ну в хоккей, что ли...

- Неохота... Чо я там не видал?

Никольский не нашелся, как возразить, и рассердился. Сопливый Нестор двадцатого века. Какому-то несмышленышу все интересно, а мне, деятелю великой истории, на все плевать? Мир идет в тартарары, а мальчик сидит с книгой. Все уничтожено, разрушено, сведено под корень до трын-травы. Целые библиотеки сожжены. Лучшие умы отравлены. Остатки догнивают, и само существование России под сомнением. Скоро от отечественной цивилизации ничего не останется. А мальчик в этой дыре читает.

Сергею Сергеичу вдруг пришло в голову открытие, которым нельзя ни с кем поделиться. Может, великая историческая миссия нас, коммунистов, в том и состоит, что мы превращаем культуру в макулатуру, произведения - в удобрения, блага цивилизации - в дерьмо? Цель нашего появления на земле выжечь поле после собранного урожая. Ну, а потом? Вырастут на этой почве новые культурные растения или один бурьян? Может, и навоз нами заражен? Но ведь мальчик-то читает все подряд. Значит, в голове его что-то сохранится для потомков. Если, конечно, он не собьется с пути. Но он обязательно собьется. Обязательно! Деться некуда. Тупик.

Прочитанные книги Никольский понес к стойке, чтобы взять последнюю порцию.

- Хочу с вами попрощаться,-шепотом сказала Роза.-Я работаю до двух, а вы завтра уезжаете.

- Хм... А что, если...

- Если что?

- Что, если нам пообедать вместе?

Сказал небрежно, как бы невзначай, чтобы самому не обидеться, если она откажется.

- Сейчас или?..

Тут он взял быка за рога.

- Немедленно!

- Тогда выйдем из библиотеки отдельно, ладно? Ждите меня возле магазина "Дары природы", это рядом.

- Вы - прелесть, я сразу догадался,-сказал он.

- А вы - бесчестный соблазнитель. Сдавайте книги, я вам поставлю штамп на выход.

В витрине магазина "Дары природы", который он углядел сразу, стояло облезлое чучело оленя с хорошо сохранившимися рогами. Над чучелом висел яркий плакат: могучий профиль Ленина с алым бантом на груди. Текст гласил: "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Сергей Сергеич прижался к витрине, чтобы его не толкали прохожие, и смотрел в сторону библиотеки. Он поймал себя на том, что волнуется, как молодой. Даже подумал: а вдруг она передумает? Но она тут же появилась, торопливо стуча каблучками по неровному асфальту.