Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где я нахожусь?! И кто вы такие?! – воскликнул Говард.
– Ты находишься под поверхностью Меркурия. Я Агвур, ученый и знатный муж, мой народ повелевает этой планетой. – Тон меркурианина сделался надменным, как будто он поучал неразумного ребенка: – Мы называем себя оумнисы, мы древний народ, весьма искушенный в тайнах природы. Чтобы защититься от солнечной радиации, которая, разумеется, воздействует на Меркурий гораздо сильнее, чем на более удаленные планеты Солнечной системы, мы обитаем в пещерах, чьи стены облицованы металлическим сплавом нашего собственного изобретения. Даже тоненький лист, изготовленный из этого сплава, не пропускает вредоносные лучи, а ведь некоторые из них легко проникают сквозь любые другие виды материи. Выходя во внешний мир, мы облачаемся в защитные костюмы из этого же сплава; на нашем языке он называется моуффа. Таким образом мы всегда защищены от солнечной радиации и потому практически бессмертны и не подвержены недугам, поскольку в природе смерть и распад являются результатом определенного солнечного излучения, частоту которого не способны зафиксировать ваши приборы. Наш сплав тем не менее пропускает благотворные лучи, необходимые для жизни; при помощи аппаратов, работающих по принципу радио, мы транслируем эти лучи в наши пещеры.
Говард поспешил поблагодарить Агвура. Голова шла кругом от изумления, и мысли мчались наперегонки от одной невероятной гипотезы к другой.
Быстрым и изящным жестом Агвур отмел все его благодарности. Вперед выступил меркурианин с одеждой Говарда и с проворством хорошо вышколенного камердинера помог землянину облачиться.
Говарду хотелось задать еще сотню вопросов, ведь земные ученые даже не подозревали о существовании столь разумной и высокоразвитой расы. Больше всего ему было любопытно, как Агвур умудрился так замечательно выучить английский язык. И меркурианин будто телепатически уловил невысказанный вопрос.
– Мы обладаем множеством весьма хитроумных приборов, – объяснил он, – и с их помощью видим и слышим, а иногда даже воспринимаем иными чувствами образы на весьма больших расстояниях. Мы уже давно изучаем ближайшие к нам планеты – Венеру, Землю и Марс – и часто забавы ради слушаем, как переговариваются люди. Благодаря нашему развитому мозгу, который значительно превосходит ваш, выучить земной язык для нас ничего не стоит, и уж конечно наука, история и социология твоего мира для нас все равно что открытая книга. Мы следили за приближением вашего эфирного корабля из космоса, а потом, после посадки, – и за вашей экспедицией.
– Далеко ли отсюда космический корабль? – спросил Говард. – Вы ведь наверняка можете помочь мне на него вернуться.
– Сейчас мы на целую милю ниже поверхности Меркурия, – ответил Агвур, – а та часть сумеречной зоны, где приземлился твой корабль, располагается где-то милях в пяти, туда можно добраться по туннелю, ведущему вверх к небольшому выходу из естественной пещеры, откуда корабль видно невооруженным глазом. Несомненно, участники твоей экспедиции заметили эту пещеру и приняли ее за звериное логово. После вашего приземления мы специально завалили этот выход камнями и обломками, но их легко убрать. Что же касается твоего возвращения… Боюсь, это вряд ли целесообразно. Ты должен стать нашим гостем – возможно, навсегда. – Голос его зазвучал резче: – Мы не желаем, чтобы о нашем существовании стало известно исследователям с Земли. Мы хорошо изучили ваш мир и знаем, как вы ведете себя с жителями Марса и Венеры, как заявляете права на их территории, а потому думаем, что неразумно было бы показываться людям – вы слишком любопытны и алчны. Нас не так уж и много, и мы хотели бы по-прежнему жить в мире, чтобы нас не тревожили.
Не успел Говард возразить, как их разговор прервался совершенно необычайным образом. Громкий и повелительный голос, звонкий, как пение трубы, зазвенел из ниоткуда прямо у него над ухом. Говард невольно вздрогнул, а трое меркуриан застыли, благоговейно внимая. Голос говорил почти целую минуту, быстро, надменно, повелительно. Говард не различил ни единого слова: сама фонетическая структура речи казалась ему странной и чуждой. Но он весь похолодел, ибо в этом внушительном голосе чувствовалась суровая и безжалостная власть.
Закончилась речь на высокой резкой ноте, и внимавшие ей меркуриане сделали странный жест головой и руками, словно выражая готовность подчиниться верховной воле.
– Это наш повелитель и главный ученый Оунаводо только что говорил с нами из своих покоев на нижних уровнях, – пояснил Агвур. – Несколько часов он обдумывал сложившееся положение и наконец определил твою судьбу. В некотором роде я сожалею о его решении, оно кажется мне чересчур суровым, но распоряжениям шола – так мы зовем своего древнего властителя – нужно беспрекословно подчиняться. Попрошу проследовать за мной, по дороге я все тебе объясню. Повеление следует выполнить незамедлительно.
В недоумении, к которому примешивался и страх, Говард вышел вслед за Агвуром в большой туннель. Этот туннель казался бесконечным; повсюду, будто из ниоткуда, лился яркий свет, – видимо, те самые транслируемые солнечные лучи, о которых рассказывал меркурианин. Как и в комнате с зеленой камерой, стены здесь тоже были облицованы светлым металлом.
Пол в туннеле полого шел под уклон, а за дверью стояла странная машина в форме лодочки на колесиках или роликах. Агвур занял место на носу и махнул рукой Говарду, чтобы тот встал рядом. После этого остальные оумнисы заняли места на корме, Агвур потянул за изогнутый рычаг, и машина быстро и абсолютно бесшумно заскользила вниз по бесконечному туннелю.
– Туннель ведет наверх, к выходу рядом с твоим кораблем, – объяснил Агвур, – а также вниз, в сердце наших подземных владений. Если случится худшее – а я опасаюсь, что так и произойдет, – тебе удастся увидеть лишь малую толику подземного лабиринта, где мы обитаем вот уже много столетий, не ведая болезней и старости. Мне очень жаль – я надеялся забрать тебя в свои лаборатории на нижних уровнях. Ты бы послужил мне… для неких биологических исследований. – И он невозмутимо продолжил лекцию: – Оунаводо приказал выплавить и отлить в формы определенное количество моуффы, чтобы изготовить новые костюмы. Этот сплав много тысячелетий назад изобрели наши металлурги, и в него входит не менее шести различных элементов, а существует он в двух разновидностях: из одной делают панели для облицовки стен, а другая идет исключительно на производство костюмов. В обе разновидности, чтобы добиться совершенного результата, нужно добавлять седьмой компонент – небольшую примесь живой протоплазмы, которая попадает в расплавленный металл прямо в горниле. Именно
