Мой покойный муж (СИ) - Бакулина Екатерина "Фенек"

— Я все еще люблю тебя, — горячо сказал он, подошел, хотел, кажется, взять за руку, но не взял. — Если бы ты могла, Ланни… я готов…

Он мялся. Мне всегда казалось удивительным, как Гордан, такой жесткий, даже резкий в государственных делах, всегда такой уверенный в своей правоте, мог быть таким трепетным и робким в делах любовных.

— Мой муж пока еще жив, Рон. Не стоит.

Жена Гордана умерла три года назад. Милая скромная женщина. У них не было особой любви, но, я видела, что они всегда с уважением относились друг к другу. Тихо, мирно. Два взрослых сына и дочь. Они казались мне образцовой семьей.

А у нас с Горданом… это было десять лет назад, словно вспышка, помешательство… Безумно. И быстро. Быстро закончилось, потому что мы оба считали это неправильным. У меня впервые тогда было так. Наверно, именно после того романа я и пустилась во все тяжкие, поняла, что больше нечего терять. Все было… сложно…

Гордан подобрался.

— Прости.

Этард ему не друг, скорее соперник, и все же…

— И ты бы не испугался жениться на опальной бывшей герцогине, которую больше не принимают при дворе? — я спросила, просто желая понять.

— Не испугался бы, — уверенно сказал он.

Глава 3. О том, что приличная жена должна бояться мужа

Когда-то, выходя замуж, я знала, что мужа нужно бояться и почитать. Именно бояться в первую очередь. Так учила моя мать, так жили все женщины в моей семье.

Моя мать отца боялась, не смела даже глаз поднять. Ей было чего бояться.

Она была девушкой из родовитой, но обедневшей семьи с кучей долгов. Он «взял сиротку из сострадания», даже долги семьи оплатил. Сострадание! Тогда я искренне верила в это. Он был на десять лет старше мамы… но дело не в возрасте. Вернее, и в возрасте тоже, но не так. Ему нужна была жена, которая не посмеет перечить ни в чем, тихая и послушная. Такая, на которой можно безнаказанно сорвать злость, за которую некому заступиться, которая считает, что всегда виновата сама. А молоденькую девочку запугать проще.

Сейчас их обоих уже нет в живых, и я долго винила Этарда… но сейчас винить его у меня нет сил, он хотел помочь…

Моя мать жила так всю жизнь, и я видела ее пример, как единственно возможный. Была уверена, что иначе невозможно. Все так живут. Только так, бояться и почитать.

В первый раз я увидела Этарда когда все было уже решено и договорились о браке. Его родители видели меня раньше и считали хорошей скромной девушкой строгих правил, которая наставит их непутевого сына на путь истинный. Он уже тогда не пропускал ни одной юбки, а если женится, сказали мне, то, может, остепенится, возьмется за ум…

Не может…

Но надо отдать должное, Этард честно пытался быть хорошим мужем.

Для моего отца, человека богатого, но дворянина лишь во втором поколении, возможность породнится с герцогом Мурреем — виделась отличной возможностью получить больше.

Надо отдать должно и здесь — отец ошибался.

Этард старше меня всего на два года, но тогда почему-то казался страшно взрослым, опытным, повидавшим все. Он на Святой земле был, полмира обошел… А теперь я понимаю, что тогда он был на два года моложе Кита, а Кит мальчишка.

Этард был огромный. На голову выше моего отца и едва ли вдвое шире в плечах.

Я была в ужасе. Я видела, как мужчина может обращаться с женщиной, и, примеряя это на Этарда, понимала, что он меня просто убьет… ненароком.

Да, тогда, в день свадьбы, я боялась его до потери сознания. Буквально. Я упала в обморок, когда мы впервые остались в спальне вдвоем, и он сделал ко мне шаг.

Надо сказать, Этард тоже был в ужасе, не понимал, что со мной, такой, делать. Опыт с девушками у него был не малый, но это были девушки, которые сами хотели его внимания и сего ласк. Еще бы его не хотеть… А я…

Он опрокинул на меня кувшин с водой.

Я очнулась. И в еще больший ужас пришла, потому что вот так — совсем не подобает, хорошая жена не должна падать в обморок в спальне в первую брачную ночь, хорошая жена должна радоваться всему, что ее муж хочет с ней сделать. Должна быть благодарна…

Тогда я впервые глянула ему в глаза. Почти случайно. С перепугу.

Когда он приезжал знакомиться, я не могла на это решиться, девушка должна быть скромной, послушной… смотреть в пол. А в церкви и на свадебном пиру не могла решиться тем более.

Глаза у него были зеленые и растерянные.

— Ты чего? — спросил он.

— Я… простите… Простите меня! — тут я и вовсе испугалась не на шутку. — Я не хотела, я… Я… от радости.

— Вот радость, мать твою! — буркнул он, и подался ко мне.

Я изо всех сил закрылась руками, думала, он ударит меня.

Но он поднял на руки и отнес на кровать.

Сам сел рядом.

Я невольно попятилась, отодвинувшись дальше.

— Боишься меня? — спросил он.

Было чего бояться! Здоровенный лось, и смотрит на меня так сурово… Будь на его месте отец, он убил бы… Я знала, как это бывает.

Этард смотрел на меня и ждал.

Но я только отчаянно замотала головой. Знала, что говорить о таком страхе нельзя. Бояться нужно, а говорить нет.

— Я тебя не трону, — сказал Этард. — Просто ложись и спи. Сегодня был тяжелый день.

— Нет, так нельзя! — вскрикнула я, понимая, что с мужем нельзя спорить. Но ведь и делать так нельзя. — Мы должны стать мужем и женой на самом деле.

— Переспать? — спросил он. С усмешкой. Мне показалось, он издевается надо мной.

У меня дрогнул подбородок.

— Закрепить наш союз на брачном ложе… — попыталась я шепотом.

Он заржал. В голос, очень обидно. Словно то, о чем говорю я — несусветная чушь.

Потом, отсмеявшись вдруг резко, провел ладонью по лицу. Вздохнул, почти со стоном.

И вдруг подался ко мне, совсем близко.

Меня разом затрясло, я зажмурилась. Он замер, я чувствовала его дыхание на своем лице.

— И как ты себе это представляешь? — спросил он. — Ты снова лишишься чувств, а я тихонько трахну тебя, пока ты не дергаешься? Ты даже не почувствуешь, так удобно. И тогда все будет, как надо?

Едкая желчь в голосе.

— Простите, милорд… — только и смогла выдавить я.

Он выругался. И отстранился, потом и вовсе встал с постели.

— Раздевайся и спи, — сказал холодно. — Я вот тут, на диванчике.

— А если завтра утром придут, захотят узнать… — у меня дрогнул голос.

— Я им скажу, что все отлично. И ты… — усмехнулся, — вела себя, как подобает.

— Но как же… А если они хотят увидеть простыню?

— Простыню? Зачем? — удивился он, с минуту смотрел на меня озадаченно. — Кровь? Что на момент свадьбы ты была девственницей? Не бойся, не в этом доме. Здесь этим никто не страдает.

— Вы не может так говорить. Не можете знать…

Он вздохнул. Взял нож и шагнул ко мне.

Я чуть было не заорала, даже рот зажала ладонью. Сжалась.

Но он только откинул одеяло. Полоснул ножом по своей ладони… несколько капель упало на простыню.

— Кровь, — сказал он. — Ты довольна? Теперь спи.

Я сжалась в клубок тогда, не спала всю ночь. Думала, лучше бы он уже сделал все как надо, и было бы спокойнее. Все равно ведь придется. Лучше сейчас. Ожидание хуже смерти. Неизвестность хуже…

Он говорил потом, что эту свадьбу вовсе не хотел… да в гробу он видал и свадьбу, и меня в качестве жены. Но так вышло, что его прижали… было за что. Сказали, что либо он остепенится, заведет семью и будет вести себя тихо, либо лишится головы. Выбор не богатый.

О том, за что, я узнала от его матери. Потом… куда позже. Он увел у Джона, тогда еще принца, его любовницу. И девка-то была случайная и «так себе», и долго бы не продержалась, надоела бы Джону. Но принц не стерпел.

Глава 4. О том, как сложно спорить со взрослым сыном

— Миледи, сэр Кристофер Муррей ожидает вас!

Кит стоит у окна. Жесткая складка между бровей, плотно сжатые губы. Он знает.

— Мама? — поворачивается ко мне. — Ты уже знаешь? Ты ведь для этого здесь?