Романтика нехоженых троп - Т. Балашова

Основное звено на пути научной фантастики — роман «Тайна доктора Синтеза» (1888) и его продолжение — «Десять тысяч лет среди льдов» (1890). Самые безумные планы роятся в голове главного героя: извлечь со дна морского целебное вещество, изменить направление земной оси, направив планету по иной орбите, осуществить синтез белка, избавив человека от необходимости потреблять горы пищи, получить из пробирки искусственного человека… Многие замыслы доктора Синтеза обусловлены практическими потребностями так, как он их понимает: ему жаль тратить время на сон, и он открыл свойство гипноза, который позволяет снять усталость не за шесть часов, а за шесть минут; он мечтает дать внучке в мужья «идеального мужчину» и уверен, что иначе как в пробирке его не изготовишь… Ныне, сто лет спустя, удивляют скорее побудительные мотивы, толкающие доктора к опытам, чем его научные гипотезы: давно используются возможности гипноза, синтезирован белок и нередко мелькают на телевизионном экране мордашки младенцев, зародившихся в колбе… А встреча доктора с «мозговыми людьми», разморозившими его не через полвека (как Присыпкина в пьесе Владимира Маяковского «Клоп»), а через десять тысяч лет с помощью биотоков, живо напомнит нынешнему читателю о Джуне Давиташвили, Анатолии Кашпировском, Алане Чумаке…

Писателю нравится научный фанатизм доктора Синтеза, как нравится и фанатизм первых поселенцев. Что из того, что в критической ситуации доктор приказал срубить все мачты и бросить их в топку ради продления времени опыта? Что из того, что корабль могут не найти в океане? Наука невозможна без риска, но зато именно она влечет человечество вперед. Доктор Синтез «образованнее целой Национальной Библиотеки, богаче всех финансистов мира, могущественнее всех монархов и князей». Сказано это не столько об ученом, сколько о самой Науке.

Буссенар пытался соединить в своих романах разные жанры приключенческий, научно-фантастический, детективный. Соединение получалось не всегда гармоничным (линия преступлений «Красной звезды» — как неуклюжие стежки белыми нитками по канве судеб золотоискателей в «Ледяном аде»), но само размыкание границ собственно приключенческого романа, желание вплести в него достаточно серьезные мотивы, касающиеся подчас центральных вопросов человеческого бытия, роднило писателя с Жюлем Верном и было принципиально важным для эволюции романа. Этим предопределено в дальнейшем частое и плодотворное использование приключенческих сюжетов авторами уже не маргинального, а основного поля литературы, расставившими на нем существенные культурные вехи XX века — Андре Жидом, Андре Мальро, Редьярдом Киплингом, Джозефом Конрадом, Пьером Лоти, Полем Мораном, Морисом Барресом.

Не так часто попадали главы о творчестве Буссенара в общие истории литератур; не всегда найдешь такие главы и в очерках детской литературы или, например, литературы фантастической. Зато след Луи Буссенара, как и след Жюля Верна, можно отыскать в живом развитии самой литературы, даже в произведениях, повествующих о приключениях второй половины XX века.

Впервые сегодня на встречу с советским читателем выходят все герои Буссенара. Может быть, сейчас самый благоприятный момент для такой встречи: у нас найдут понимание и их уважение к природе, и их доверие к науке. Может быть, оптимистический взгляд этих людей в будущее, готовность жертвовать собой ради торжества Добра покажутся нам не менее экзотическими, чем экваториальные пейзажи, — но как необходимы эти старомодные качества в роковой час ожесточения политических страстей…