Смотритель старой переправы - Ян Долгов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тёмном окне что-то мелькнуло, всего миг — и исчезло, но он это приметил. Вроде две маленькие жёлтые точки. Глаза? Бред. Он почти не спал последние трое суток, вот и мерещилось теперь всякое.
Лжекапитан подошёл к крыльцу и почистил подошвы сапог от налипшей грязи о железную планку, воткнутую рядом как раз для этих целей, громко ступая, поднялся под навес и постучал костяшкой пальца.
Внутри что-то скрипнуло, потом раздался кашель и шаркающие шаги.
— Бегу-бегу! — отозвался незнакомец изнутри. — Секундочку!
Послышались два щелчка — хозяин открыл замок и дверь распахнулась, обдав препозднившегося посетителя ароматном лесных трав и сушёных грибов.
На Янковского смотрел невысокий, седой, словно выкрашенный серебрянкой, старичок в яркой вязаной шапочке и потасканном шерстяном свитере.
— Чем могу? — он на половину высунулся из-за двери и сейчас с нескрываемым любопытством смотрел на офицера.
— Добрейшего вечера, извините, если помешал, — начал с невиданной до селе учтивостью Кова. Его голос сейчас был даже приятен, он улыбнулся одной из своих самых обезоруживающих улыбок, которая только была в его арсенале, — нас вот к переправе прислали, а из-за погодки чую нескоро мы ещё катера дождёмся. Я это самое, — решил пойти в наступление Янковский и извлёк на свет удостоверение, — чаёчку бы попросил. Уважите?
Он протянул книжечку в сторону старика, ни секунды не сомневаясь, что это возымеет действие. Тот постоял несколько секунд и, ознакомившись с документом, распахнул полностью дверь и пригласил его в сени:
— Что же товарищ капитан, вас совсем не берегут, — начал он проходя по короткому коридорчику, — в такую-то погоду и собаку на улицу страшно отпускать. Разуться можно здесь. Так-с, давайте плащик. Вот тут голову аккуратней, — он согнулся в низеньком проёме и вошёл в комнату. — Ну-с, будьте, как дома!
Небольшая комната, уставленная стеллажами с книгами, фотокарточками в рамках и всяческими банками с соленьями. Свисающая посередине лампочка, обёрнутая в листом жести под конус. Половину комнаты занимала маленькая кухонька с печкой, отделённая от остальной части занавеской, на противоположной стене виднелась ещё одна дверца, совсем хлипенькая с облупившейся кое-где краской, видимо вела в спальню хозяина.
— Я сейчас чайник поставлю, вы пока вот здесь присаживайтесь, — указал на старенькое кресло с высоким изголовьем хозяин, на спинке которого висела шаль.
— А как вас величать?
— Ой! Совсем из головы вылетело. Привык уже, что вся округа меня знает, — старик протянул свою маленькую ладошку и продекламировал, — Серов Иван Иванович, сторож-ни сторож, здешний, стал быть, смотритель.
Он хохотнул, наливая из эмалированного бидончика воду в закоптившийся чайник и продолжил:
— Ваши ребятки вон меня мелочёвкой всякой снабжают, — он достал с полки запечатанную пачку рафинада, — а я животинку в лесу постреливаю, если надобность такая возникает.
— И часто возникает? — Кова деловито развалился в кресле, откашлялся и украдкой осмотрел хибару.
— Бывает! Лес-то живой, что ж ему на нас что ль смотреть. — Его взгляд на секунду остановился на незримой точке, он вдруг показался моложе и сильнее, чем всего пару минут назад. Старик тряхнул головой, сбрасывая с себя прилипшее воспоминание и снова обернулся тем же заводным сморщенным мужичком.
— А что же… вы тут один живёте? — с деланным любопытством спросил Кова.
Старик посмотрел на чайник, начал доставать кружки.
— Один, товарищ капитан, — горько проговорил он, — совсем один. В войну немцы всю округу подчистую почти перебили: детишек, стариков, женщин… Никого не пощадили.
Янковскому было глубоко плевать, что и кого там потерял старик, но для проформы промямлил:
— Соболезную.
— Да уж… Времена такие были… Я вон по чистой случайности спасся, на охоту ушёл, а когда обернулся, — Серов облокотился о столешницу, чуть перевёл дыхание и продолжил. Было видно, что ему хочется выговориться. — В общем теперь, да — один на всём белом свете.
Он незаметно смахнул слезу со щеки и проговорил:
— Вы уж извините старика — у вас своих забот, тут ещё и меня выслушивать.
— Да, нет… Всё хорошо.
Хозяин обмотал полотенчиком ручку чайника и залил заварку кипятком.
— Есть липа, мята, иван-чай. — он вопросительно посмотрел на посетителя.
— Нет, благодарю, просто чая. Если можно покрепче и холодной не разбавлять.
Серов принёс на маленький столик чашку благоухающего чая на блюдечке, земляничное варенье и рафинад.
— Ну-с, чем Бог! — он снова широко улыбнулся, но Янковского не покидало ощущение, что он чего-то упускает из виду. Словно, ворсинка попала в глаз и он не может увидеть её теперь; что-то витало прямо в воздухе — только руку протяни и ухвати, но не получалось.
Чай приятно обжигал и на мгновение Кова прикрыл глаза — можно расслабиться, всё идёт по плану.
— А, вы, товарищ капитан, местный? — прервал молчание Серов, лжекапитан откашлялся и сбивчиво ответил:
— Нет. Я из столицы. Всю жизнь там. Здесь по важному делу.
— Это не на Орешке ли дело? — лукаво заметил, Иван Иванович.
Тут Янковский вспомнил о легенде и, сделав из кружки мелкий глоток, начал её выкладывать:
— Тут знаете в чём дело… Опростоволосились мы, — он хлопнул себя по бедру, — работали по делу одного матёрого душегуба, да взяли невиновного. Ну, всё сходилось! Алиби нет, по всем параметрам походит, и жил в том же доме, и всё такое, а тут — бац! — новая жертва и всё по-новой завертелось. Тот же почерк! А этот бедолага у нас в Новой Тюрьме за него отсиживает. Вот ведь как бывает…
— Ох! — только и нашёл что сказать Серов.
— Вот тебе и «ох», — чуть переиграно воскликнул Кова. «Проще будь! Не заигрывайся.» — Вчера вон разнарядка пришла: так мол и так, выпустить, восстановить в правах и всё такое прочее. Ну, разгильдяи, конечно, ответственности понесут, но человеку-то полтора года как теперь ворачивать?
— Не дай Боже в такую историю вляпаться! — тут до Серова дошло и он, округлив глаза, выпалил. — Это что же! Человек сейчас знает, что он дважды невиновен, а до сих пор в тюрьме?! — он вскочил со скрипучего стула и засеменил по полу. — Ах, проклятый дождь!
Он смешно погрозил кулачком в сторону окна.
Янковский поднялся, и чуть размяв, задубевшие мышцы, медленно подошёл к стеллажу, забитому корешками разнообразных книг, которые однако, при внимательно рассмотрении в большинстве своём представляли сугубо околонаучную литературу, в частности, очень большая часть коллекции повествовала о семействе псовых, а ещё конкретнее — о волках. Практически вся вторая полка была уставлена изданиями на
