Я печален печалью разлуки - Николай Гумилев

Людям будущего

Издавна люди уважалиОдно старинное звено,На их написано скрижали:«Любовь и Жизнь – одно».Но вы не люди, вы живете,Стрелой мечты вонзаясь в твердь,Вы слейте в радостном полетеЛюбовь и Смерть.

Издавна люди говорили,Что все они рабы землиИ что они, созданья пыли,Родились и умрут в пыли.Но ваша светлая беспечностьЗажглась безумным пеньем лир,Невестой вашей будет Вечность,А храмом – мир.

Все люди верили глубоко,Что надо жить, любить шутяИ что жена – дитя порока,Стократ нечистое дитя.Но вам бегущие годиныНесли иной нездешний звук,И вы возьмете на ВершиныСвоих подруг.

Смерть

Нежной, бледной, в пепельной одеждеТы явилась с ласкою очей.Не такой тебя встречал я преждеВ трубном вое, в лязганье мечей.

Ты казалась золотисто-пьяной,Обнажив сверкающую грудь.Ты среди кровавого туманаК небесам прорезывала путь.

Как у вечно жаждущей Астреи,Взоры были дивно глубоки,И неслась по жилам кровь быстрее,И крепчали мускулы руки.

Но тебя, хоть ты теперь иная,Я мечтою прежней узнаю.Ты меня манила песней рая,И с тобой мы встретимся в раю.

«По стенам опустевшего дома…»

По стенам опустевшего домаПробегают холодные тени,И рыдают бессильные гномыВ тишине своих новых владений.

По стенам, по столам, по буфетамВсе могли бы их видеть воочью,Их, оставленных ласковым светом,Окруженных безрадостной ночью.

Их больные и слабые тельцаТрепетали в тоске и истомеС той поры, как не стало владельцаВ этом прежде смеявшемся доме.

Сумрак комнат покинутых душен,Тишина с каждым мигом печальней,Их владелец был ими ж задушенВ темноте готической спальни.

Унесли погребальные свечи,Отшумели прощальные тризны,И остались лишь смутные речиДа рыданья, полны укоризны.

По стенам опустевшего домаПробегают холодные тени,И рыдают бессильные гномыВ тишине своих новых владений.

Песнь Заратустры

Юные, светлые братьяСилы, восторга, мечты,Вам раскрываю объятья,Сын голубой высоты.

Тени, кресты и могилыСкрылись в загадочной мгле,Свет воскресающей силыВластно царит на земле.

Кольца роскошные мчатся.Ярок восторг высоты;Будем мы вечно встречатьсяВ вечном блаженстве мечты.

Жаркое сердце поэтаБлещет как звонкая сталь.Горе не знающим света!Горе обнявшим печаль!

«Мне надо мучиться и мучить…»

Мне надо мучиться и мучить,Твердя безумное: «люблю»,О миг, страшися мне наскучить,Я царь твой, я тебя убью!

О миг, не будь бессильно плоским,Но опали, сожги меняИ будь великим отголоскомВеками ждущего Огня.

Крест

Так долго лгала мне за картою карта,Что я уж не мог опьяниться вином.Холодные звезды тревожного мартаБледнели одна за другой за окном.

В холодном безумье, в тревожном азартеЯ чувствовал, будто игра эта – сон.«Весь банк, – закричал, – покрываю я в карте!»И карта убита, и я побежден.

Я вышел на воздух. Рассветные тениБродили так нежно по нежным снегам.Не помню я сам, как я пал на колени,Мой крест золотой прижимая к губам.

«Стать вольным и чистым, как звездное небо,Твой посох принять, о, Сестра Нищета,Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,Людей заклиная святыней креста!»

Мгновенье… и в зале веселой и шумнойВсе стихли и встали испуганно с мест,Когда я вошел, воспаленный, безумный,И молча на карту поставил мой крест.

«В этом альбоме писать надо длинные…»

Наталье Владимировне Анненской

В этом альбоме писать надо длинные,длинные строки, как нити.Много в них можно дурного сказать,может быть, и хорошего много.Что хорошо или дурно в этом мирероскошных и ярких событий!Будьте правдивы и верьте в дьяволов,если Вы верите в бога.

Если ж Вы верите в дьяволов, тех,что веселое, нежное губят,Знайте, что духи живут на земле,духи робкие, бледные, словно намеки,Вы их зовите к себе, и они к Вам придут,вас полюбят,Сказки расскажут о счастьи, правдивые,как эти длинные, длинные строки.

Пещера сна

Там, где похоронен старый маг,Где зияет в мраморе пещера,Мы услышим робкий, тайный шаг,Мы с тобой увидим Люцифера.

Подожди, погаснет скучный день,В мире будет тихо, как во храме,Люцифер прокрадется, как тень,С тихими вечерними тенями.

Скрытые, незримые для всех,Сохраним мы нежное молчанье,Будем слушать серебристый смехИ бессильно-горькое рьщанье.

Синий блеск нам взор заворожит,Фея Маб свои расскажет сказки,И спугнет, блуждая, Вечный ЖидБабочек оранжевой окраски.

Но когда воздушный лунный знакПобледнеет, шествуя к паденью,Снова станет трупом старый маг,Люцифер – блуждающею тенью.

Фея Маб на лунном лепесткеУлетит к далекому чертогу,И, угрюмо посох сжав в руке,Вечный Жид отправится в дорогу.

И, взойдя на плиты алтаря,Мы заглянем в узкое оконце,Чтобы встретить песнею царя,Золотисто-огненное солнце.

После победы

Солнце катится, кудри мои золотя,Я срываю цветы, с ветерком говорю.Почему же не счастлив я, словно дитя,Почему не спокоен, подобно царю?

На испытанном луке дрожит тетива,И все шепчет и шепчет сверкающий меч.Он, безумный, еще не забыл острова,Голубые моря нескончаемых сеч.

Для кого же теперь вы готовите смерть,Сильный меч и далеко стреляющий лук?Иль не знаете вы – завоевана твердь,К нам склонилась земля, как союзник и друг;

Все моря целовали мои корабли,Мы почтили сраженьями все берега.Неужели за гранью широкой землиИ за гранью небес вы узнали врага?

Думы

Зачем они ко мне собрались, думы,Как воры ночью в тихий мрак предместий?Как коршуны, зловещи и угрюмы,Зачем жестокой требовали мести?

Ушла надежда, и мечты бежали,Глаза мои открылись от волненья,И я читал на призрачной скрижалиСвои слова, дела и помышленья.

За то, что я спокойными очамиСмотрел на уплывающих к победам,За то, что я горячими губамиКасался губ, которым грех неведом,

За то, что эти руки, эти пальцыНе знали плуга, были слишком тонки,За то, что песни, вечные скитальцы,Томили только, горестны и звонки,

За все теперь настало время мести.Обманный, нежный храм слепцы разрушат,И думы, воры в тишине предместий,Как нищего во тьме, меня задушат.

Выбор

Созидающий башню сорвется,Будет страшен стремительный лет,И на дне мирового колодцаОн безумье свое проклянет.

Разрушающий будет раздавлен,Опрокинут обломками плит,И, Всевидящим Богом оставлен,Он о муке своей возопит.

А ушедший в ночные пещерыИли к заводям тихой рекиПовстречает свирепой пантерыНаводящие ужас зрачки.

Не спасешься от доли кровавой,Что земным предназначила твердь.Но молчи: несравненное право —Самому выбирать свою смерть.

Императору

Призрак какой-то неведомой силы,Ты ль, указавший законы судьбе,Ты ль, император, во мраке могилыХочешь, чтоб я говорил о тебе?

Горе мне! Я не трибун, не сенатор,Я только бедный бродячий певец,И для чего, для чего, император,Ты на меня возлагаешь венец?

Заперты мне все богатые двери,И мои бедные сказки-стихиСлушают только бездомные звериДа на высоких горах пастухи.

Старый хитон мой изодран и черен,Очи не зорки, и голос мой слаб,Но ты сказал, и я буду покорен,О император, я верный твой раб.

Маскарад

В глухих коридорах и в залах пустынныхСегодня собрались веселые маски,Сегодня в увитых цветами гостиныхПрошли ураганом безумные пляски.

Бродили с драконами под руку луны,Китайские вазы метались меж ними,Был факел горящий и лютня, где струныТвердили одно непонятное имя.

Мазурки стремительный зов раздавался,И я танцевал с куртизанкой Содома,О чем-то грустил я, чему-то смеялся,И что-то казалось мне странно знакомо.

Молил я подругу: «Сними эту маску,Ужели во мне не узнала ты брата?Ты так мне напомнила древнюю сказку,Которую раз я услышал когда-то.

Для всех ты останешься вечно чужоюИ лишь для меня бесконечно знакома,И верь, от людей и от масок я скрою,Что знаю тебя я, царица Содома».

Под маской мне слышался смех ее юный,Но взоры ее не встречались с моими,Бродили с драконами под руку луны,Китайские вазы метались меж ними.

Как вдруг под окном, где угрозой пустоюТемнело лицо проплывающей ночи,Она от меня ускользнула змеею,И сдернула маску, и глянула в очи.

Я вспомнил, я вспомнил – такие же песни,Такую же дикую дрожь сладострастьИ ласковый, вкрадчивый шепот: «Воскресни,Воскресни для жизни, для боли и счастья!»

Я многое понял в тот миг сокровенный,Но страшную клятву мою не нарушу.Царица, царица, ты видишь, я пленный,Возьми мое тело, возьми мою душу!

Заклинание