Мой старец Иосиф Исихаст и Пещерник - старец Ефрем Филофейский

Калива о. Арсения была немного впереди каливы о. Афанасия, потому что он, изнуренный бесконечным ежедневным ношением тяжестей, очень часто выходил, нарушая распорядок. Старец Иосиф сделал ему каливочку снаружи, за стенами.

На расстоянии получаса пути от скита Святой Анны находится скит, называемый Малая Святая Анна. Речь идет об одном небольшом аскетическом поселении, которое состоит всего-навсего из пяти калив…

Эти каливы были столь малы, что с большим трудом могли служить только самым необходимым нуждам старцев. Площадь келеек была примерно 1,5 на 1,8 метра. Вместо кроватей служили две-три доски с тряпьем, набросанным сверху. Они сделали и одно небольшое отверстие, которое использовалось как в качестве двери, так и в качестве окна. В него входили и выходили. А для вентиляции сделали две дырки, закрывающиеся двумя затычками (из клочков ткани), которые использовались как оконные ставни.

В зимнее время в этих кельях было настолько холодно, что если ты находился без движения, то должен был замерзнуть! А снизу – влажность, стоячая вода и плесень. Летом же, наоборот, они страдали от невыносимой жары, которая исходила от цинка, нагревающегося прямо над головой. И даже летними вечерами это место не орошалось прохладой, потому что весь день скалы собирали тепло, а всю ночь – отдавали. Вавилонская печь, семикратно разженная! Попробуй уснуть внутри печи, а тем более на таковой жесткой «кровати»?! Эти каливы были настоящим гробом.

В недрах такой каливы, которая источала запах земли подобно могиле, каждую ночь старец Иосиф совершал свое бдение – 8–10 часов умной молитвы. Когда же он закрывал дверь, то оказывался в Божественном Мраке, и даже воздух не проходил внутрь. Настоящее мученичество!

Однако такое положение старца Иосифа в этом ужасающем месте совершенно не устраивало подземных духов зла, которые надеялись опять присвоить по праву им принадлежащее достояние. По этой причине они начали ежедневно донимать Старца. Как-то он говорил по случаю новым своим послушникам:

«Вы пришли сюда и нашли все готовое. Ах, если бы вы знали, сколько вначале я перенес от демонов в этом месте! В миру священники изгоняют демонов, повелевая им в молитве запрещения, что злые духи приходили в пустынные места, и, вот, таким образом все они притащились сюда… Если б вы знали, сколько я пострадал!»

Во всяком случае, когда старец Иосиф ложился немного отдохнуть, чтобы проснуться свежим к бдению, демоны устраивали большой шум, не давая ему отдохнуть. Если же он засыпал, то демоны будили его своей возней на час-два раньше. А после этого он не мог уже заснуть.

Но и не только это. Каждый вечер во время бдения десятки демонов устраивали настоящее шествие перед Старцем. Они принимали унылые и устрашающие образы, чтобы испугать и прогнать Старца.

Так, одни демоны воображались в виде мертвых голов, другие как чародеи, иные как скелеты. Какого бы ужасного зрелища ты ни представил себе, там бы ты это нашел! Более того, Старец терпел от них и побои.

Таковые нападения начали длиться все дольше и дольше. Так, день за днем, Старец начал уставать, потому что демоны, как он говорил, ни на бдении не оставляли, ни поспать ему спокойно не давали. В конце концов, он лишился и особенной благодати молитвы, потому что ум его от бессонницы соделался дебелым и не позволял сосредоточится. С одной стороны это коварство демонов, а с другой – телесные нужды причиняли Старцу огромные трудности во время бдения. И все же он не отступил в трудностях, хотя и не мог преодолеть их. Тогда Он сказал себе: «Потерплю еще один месяц и, если положение дел не изменится, – уйду отсюда».

Это место имеет более мягкий климат, потому что большой каменный утес на севере защищает от холодного воздуха, спускающегося с вершины Горы.

Так продолжалось каждую ночь – страшные демонические парады, а днем – искусительные беспорядки, преследующие цель лишить отдыха… Во всяком случае, Борец стал истощаться телесно. Кроме того, мало-помалу Старец начал чувствовать лишение Божественной Благодати. Множество раз он не мог сосредоточить свое сознание на молитве и рыдал безудержно. Как он сам рассказывал позднее: «Я рыдал и рыдал безутешно многие дни, многие недели».

Из-за длительности этих состояний он впал в великую скорбь и, как осужденный без вины, начал некоторым образом жаловаться Богу. Ибо Господь вверг его в такие великие искушения и не хочет даже немного сдержать их, чтобы дать хоть дух перевести. И, вот, однажды, в то время, когда Старец молился во тьме после слез и страданий, он выпрямился, воздел руки и воззвал:

– «Господи, неужели даже на мое произволение Ты не презришь и оставишь, чтобы они нас победили? Как в таком случае вообще может подвизаться человек?!»

Внезапно свет озарил недра его каливки, и он услышал сладчайший глас, говорящий ему: «И ты не потерпишь все это ради Моей любви?» И снова тьма сгустилась. Но с этим гласом немедленно разрешилась печаль, как некое темное тяжелое облако – отлетело вверх от него. Тотчас он уразумел, что это был за голос, упал на землю, ничком, и начал судорожно рыдать с великой любовью, принося покаяние в том, что недовольство восторжествовало над ним.

– «Конечно! Боже мой, ради Твоей любви я потерплю!»

С тех пор Старец получил великое утешение в своих скорбях и мучениях. Он душевно укрепился и с того времени стяжал гораздо большее терпение в искушениях.

Он выдержал безропотно эти искушения, и на тридцатый дней, брань закончилась, и демоны исчезли. Он говорил после этого: «Не забуду никогда этот глас. Он был настолько сладок, что в то же мгновение пропало искушение и все уныние».

Их церквушка оказалась столь малой, что любой мог прямо из стасидии дотянуться до купола. Но в ней было очень умилительно. Ее посвятили Честному Иоанну Предтече. А для росписи пригласили соседнее братство Ананеев, с которыми Старец сохранял тесные братские отношения.

В первое время их жизнь на новом месте была, действительно, жестокой и безысходной, потому что они не имели ничего, кроме самого необходимого. Но с другой стороны, несмотря на трудности, связанные с теснотой места и малопригодностью келий, они имели большое утешение, ведь никто теперь им не досаждал. Они были надежно защищены крутым склоном, не имеющим дорог, по которым мог бы пройти человек. Тем самым они оказались совершенно отделенными и получили безграничное безмолвие. И забот они не имели, потому что невозможно было разбить огород. Выбранное место располагалось на очень крутом склоне, густо поросшем каменными дубами. Все их достояние – это одна калива, да небольшая кухонька.

Освобождение от земельной собственности, вместе с тем обогатило их молитвой и созерцанием. Они непременно старались избегать удобства и жили в простоте, довольствуясь тем, что было. Все было устроено так, чтобы они имели немногое попечение и тем самым сбросили тяжесть, мешающую духовной жизни.

В то время, как я стоял и размышлял, что мне делать, смотрю – один священник с торбой и посохом восходит по лестнице…

В своих новых аскетических каливах они жили почти, как заключенные. Прибавьте к этому неприступность места, редкость встреч с другими отцами и жесткий аскетический устав.

Этот устав в Малой Святой Анне был следующим. С рассветом они просыпались и трудились над своим рукоделием или же делали какие-либо необходимые ремесленные работы. В полдень каждый брат удалялся в свою келью и там справлял вечерню по четкам. А если оставалось еще время, то немного поучался в Писании. После чего все вместе собирались для обеденной трапезы. Окончив трапезу, брали благословение Старца и расходились на три часа отдыха по кельям, до заката солнца. Отдохнув, пили по чашечке кофе и начинали бдение, которое продолжалось до полуночи.

Когда приходил священник, то в полночь начиналась Божественная Литургия в церквушке. В том случае, если не было священника для совершения Литургии, они продолжали бдение или в поучении, или же в молитве. После Божественной Литургии они имели возможность отдохнуть до рассвета. В соответствии с их уставом, продолжительность сна составляла два-три часа, потому что это весьма помогало в бдении.

Этот устав старец Иосиф не изменял никогда, потому что знал – последуют изменения в молитве. «Дело в том, – как он указывал, – что если днем сделать что-то больше или меньше, то, соответственно, и тело устает, и ум рассеивается, и тем самым уменьшается готовность к молитве». Поэтому он сохранял с совершенной точностью принятый устав даже в трудные моменты своей жизни. Безусловно, в этом ему помогал и характер: дисциплинированный, решительный и несгибаемый.