Осада Сан-Диего - Дон Пендлтон

В камине, сложенном из бутового камня, красноватыми огоньками едва тлели угли.

В углу библиотеки мягко светил торшер, выхватывая из полумрака часть письменного стола из красного дерева и напряженное лицо сидевшей за ним молодой девушки.

На вид ей было лет двадцать пять. Длинные светлые волосы шелковым водопадом струились по ее плечам. Сквозь прозрачную ночную рубашку, прорисовывались очертания ее прекрасного стройного тела.

Болан узнал Лизу Винтерс, племянницу генерала. Он не раз следил за ней в бинокль, когда она обнаженная загорала или купалась внизу, на частном пляже.

Вблизи она оказалась еще красивее, несмотря на ужас, исказивший ее черты. Она была почти в шоковом состоянии.

Генерал Хоулин Харлан тоже находился здесь... В некотором роде...

Он сидел у камина в большом глубоком кресле. Его руки как плети висели по обе стороны подлокотников, часть черепа была снесена. Кровь, залившая его лицо, уже запеклась, зловещие пятна темнели на полу и на решетке камина.

Тут же на ковре, справа от кресла, лежат «кольт» сорок пятого калибра.

Девушка смотрела на Болана широко раскрытыми глазами, будто ждала, что с его появлением кошмар рассеется и от него не останется и следа.

Мак приблизился к генералу, опустился на колено и, ни до чего не дотрагиваясь, внимательно осмотрел труп своего бывшего командира.

— Гаджет, — тихо произнес Болан, склонив голову к микрофону миниатюрной рации, укрепленной у него на плече.

— Да, — тут же ответил Шварц.

— Хоулин Харлан мертв.

— Понял, — чуть помедлив, осипшим голосом отозвался Шварц.

— Все отменяется. Скажи Политику, что я возвращаюсь.

— О'кей.

Болан со вздохом поднялся и повернулся к девушке, которая так и не тронулась с места.

— Слишком поздно, — сказал Болан.

— Уже давно слишком поздно, — бесцветным голосом откликнулась она.

Слова с трудом вырывались из ее пересохшего горла и казались Болану каким-то безжизненным скрипом.

— Как вы сказали?

— Уже давно слишком поздно, — монотонно повторила Лиза Винтерс.

Какое-то время девушка отсутствующим взглядом смотрела на Болана. Казалось, он вовсе ее не интересовал.

— Кто вы? Из здешних десантников?

— Не совсем.

Он отвернулся и стал рассматривать пепел в камине.

— Я все сожгла, — сказала она с вызовом. — Можете вернуться и сказать им об этом.

— Не совсем все, — пробормотал Болан, осторожно роясь в пепле, чтобы выудить оттуда несколько пожелтевших листков.

— Вот что для вас важнее всего! — закричала она почти в истерике. — Эти гадкие документы! На все остальное вам наплевать!

Она была уже на пределе. Болан продолжал рыться в пепле. Он гасил огонь и осторожно складывал обрывки листков в кармашек на животе. Затем он подошел к бару, плеснул в стаканчик виски и отнес его девушке. Он подержал стаканчик у ее рта: она немного отпила, поперхнулась и оттолкнула его руку.

— Мне это не нужно, — простонала она.

— Когда произошло несчастье?

— Не знаю... Кто вы? Как вы сюда вошли?

— Вы уже позвонили? — спросил Болан, не отвечая на ее вопросы.

Она отрицательно покачала головой.

— Зря...

Мак снял трубку.

— Кому бы вы хотели позвонить?

— Я думаю, Карлу.

— Кто такой Карл?

— Карл Томпсон, наш адвокат.

Болан нашел его телефон в алфавитке, лежавшей рядом с аппаратом. Он набрал номер, дождался первого гудка и, протянув трубку девушке, отошел к двери и остановился, чтобы проследить, ответят ли ей.

— Карл, это Лиза. Генерал покончил с собой. Мне нужна помощь, Карл. Помогите мне. Боже мой, помогите мне...

Болан незаметно вышел.

Да, новое поле боя обещало быть очень любопытным...

Глава 2

С неизменной сигаретой во рту, эмоциональный, настоящий лидер, Хоулин Харлан был вожаком, за которым его люди шли в огонь и воду, потому что он внушал им доверие, а вовсе не потому, что на должность начальника его назначил Конгресс.

Однако он не был самым любимым офицером в лагере. Одним не нравились его требования: они ворчали, ругались, клялись, что в одну из темных ночей пустят пулю в затылок Харлану Винтерсу. Другие готовы были отрезать себе руку, только бы не попасть в его подразделение. Но все без исключения уважали его. Некоторые просто обожали, а кое-кто даже был готов отдать за него жизнь.

Он чем-то напоминал генерала Паттона, этакого отца солдатам.

И вот теперь, прожив год гражданским человеком, он покончил с собой. Это никак не укладывалось у Болана в голове. Разумеется, бывает, что и сильные люди ошибаются. Но не до такой же степени. Болан отказывался поверить в самоубийство Винтерса.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил его Бланканалес.

— Не знаю, — пробурчал Болан. — Я не детектив, а если бы и был им, то оценивал бы факты так, как они мне представляются. Хоули понимал свое безвыходное положение, его обложили со всех сторон — поэтому он покончил с собой. Но в глубине души я не могу с этим согласиться, Политик.

Внутренний голос подсказывает мне, что здесь что-то не так.

— Я согласен с тобой, — произнес Шварц. — Хоули не мог покончить с собой.

Трое мужчин весь вечер разбирали листки, которые Болан подобрал в камине библиотеки Винтерса. Двенадцать машинописных страниц сохранились почти полностью. Это была переписка Винтерса с одним из высокопоставленных чиновников Пентагона, который соглашался на снижение качества большой партии военного снаряжения, изготавливаемого предприятием Винтерса по заказу правительства. Содержание некоторых писем подтверждали информацию о Харлане Вин-терсе, полученную Боланом в Вашингтоне. Палач все больше и больше укреплялся в своих подозрениях.

Выйдя в отставку, генерал снова заявил о себе, но на этот раз как президент свежеиспеченной калифорнийской корпорации, продукция которой шла на нужды армии. «Винко» родилась в результате слияния полдюжины каких-то темных компаний, которые никогда раньше не работали по правительственным заказам. Зато «Винко» появилась на свет уже имея подписанные правительственные договора.

Такой стремительный взлет совсем еще молодого предприятия, а также некоторые другие подозрительные обстоятельства заставили насторожиться ряд правительственных служб. За деятельностью корпорации был установлен жесткий контроль. Одна комиссия сменяла другую, но начатые расследования тут же прекращались по приказу из Вашингтона благодаря стараниям одного из законодателей, которого Болан недавно ликвидировал по причине его слишком тесных контактов с мафией.

Конечно, частично Болан был в курсе деятельности своего бывшего командира еще до приезда в Сан-Диего. Но уже тогда он подумал, что настанет такой день, когда ему придется взять на себя ответственность и казнить того, кто сам создал Палача.

Некогда Хоулин Харлан был наставником Болана. Еще подполковником он служил во Вьетнаме в качестве военного советника задолго до событий в Тонкинском заливе. После эскалации боевых действий он как «зеленый берет» стал руководить подрывными действиями в тылу противника.

В ту пору Болан в качестве специалиста-оружейника прибыл в зону военных действий для обеспечения оружием и оказания помощи в боевой подготовке свирепым горцам. Вполне понятно, что вскоре и он, и другие советники-американцы оказались под началом легендарного Хоулина Харлана Винтерса.

В группах коммандос, как правило, не соблюдаются обычные уставные отношения, которые в других условиях являются непреодолимым барьером, отделяющим командира от подчиненных. Болан и Винтерс быстро нашли общий язык и привязались друг к другу, испытывая взаимное уважение. Особое впечатление на полковника произвели мастерство снайпера и хладнокровие, которое не покидало Болана даже в самом жарком бою.

Под руководством Харлана Винтерса сержант Болан стал лучшим снайпером-охотником в зоне ведения боевых действий. Он являлся стержнем первой группы коммандос, которая прошла специальную подготовку по выживанию в экстремальных условиях и готова была подолгу вести боевые действия в отрыве от своих частей. Хоулин Харлан сам участвовал в первых рейдах этой группы — нового психологического оружия американцев. На первые операции Болан и Винтерс обычно ходили в сопровождении группы из пяти-шести горцев, тщательно отобранных для этой цели.

Позднее группы стали почти целиком формироваться из одних американцев, а их деятельность распространилась по всей территории, где свирепствовали вьетконговские террористы. Командам охотников вменялось в обязанность преследовать их и уничтожать в собственном логове, но официальных приказов на выполнение подобных заданий охотники почти никогда не получали.

Хоулин Харлан действовал на свой страх и риск — он был не из тех, кто нуждался в чужих командах, он умел приказывать сам.

— На войне есть лишь одно правило, — частенько повторял он Болану. — Победить противника.