Бертран и Лола - Анжелик Барбера

– Любите крепкий?

– Пожалуй.

Лола взялась за дело. Ее движения были точны и стремительны – привычны. Но она давно не загорала. Только зоркий глаз фотографа мог заметить бледный след, оставленный лямками купальника.

– Простите, что разбудила так рано…

– Ерунда, я давно проснулся.

Она посмотрела ему в лицо. «Я мало сплю». Насколько светлеют ее глаза на солнцепеке? Он подошел, чтобы соединить две части «твоей чудной macchinetta del caffè». Лола включила кофеварку.

– У тебя есть что-нибудь пожевать?

– Сухое печенье.

– А посущественней?

– Вчерашние спагетти.

Бертран сам достал кастрюлю из холодильника. Лола поставила ее на плиту разогреваться и начала аккуратно помешивать. Тихо забулькал кофе. Он сказал:

– Вкусно пахнет… – и направил на нее вентилятор. На лицо. Лола поправила пучок.

– Будешь есть?

– Нет.

Бертран открыл шкафчик, на который она указала, достал тарелку, потом протянул руку над ее плечом, почувствовав тепло тела, и взял с полки две кружки. На шее, чуть ниже линии роста волос, у Лолы была круглая светлая родинка. Мысль сфотографировать не пришла Бертрану в голову, но ему захотелось коснуться пальцем нежной женской кожи. Она протянула ему нож с вилкой, и он начал есть стоя. Лола переставила кофеварку и отступила на «безопасное» расстояние. Полтора метра.

– Свадьба, дом, ребенок. Помолвка?

– Без.

– Кольцо?

Вопрос остался без ответа. Лола улыбнулась и наполнила кружки.

– Сахар?

– Никогда! – с полным ртом ответил Бертран и похвалил: – Ужасно вкусно.

– Не преувеличивай.

– Даже не думал.

Их взгляды встретились. Он знает тысячу разных Лол. Интересно, ее глаза позеленеют в полдень? Она подвинула к нему кружку.

– Давно вы вместе?

– Четыре года.

Бертран ловко навертел макаронину на вилку.

– Браво. Вы успешно преодолели два критических, полных противоречий года. Берегитесь семилетнего и пятнадцатилетнего рубежей, потом наступает штиль.

– А ты специалист.

– Еще какой! Дафна прочла мне не одну зажигательную лекцию, ссылаясь на дебильные статьи из глянцевых журналов.

Лола улыбнулась, поправила непослушную прядь. Бертран снова взялся за спагетти.

– В самолетах я почти не сплю, успеваю изучить женскую прессу…

Они переглянулись.

– Но мне плевать и на разглагольствования Дафны, и на журналистов…

Лола убрала волосы за уши. Бертран прожевал и проглотил. Она поднесла к губам чашку и тут же вернула ее на стол – слишком горячо. Бертран открыл морозилку, достал лед, опустил в кофе, положил себе еще еды и сказал:

– По-моему, никогда не знаешь, знаешь кого-то или не знаешь. Извини за каламбур.

– Нужно время.

– Не всегда, Лола.

Он удержал ее взгляд. Насколько интенсивно-зеленый в полдень?

– Мне давно известно, о чем думает и чего хочет Дафна, я почти всегда знаю, что она скажет в следующую секунду.

Лола опустила глаза на тающую в кофе льдинку. Бертран доел. Она маленькими глотками допила кофе и взглянула на него.

– Дафна через слово повторяет, что ты – талант. Она… тебя обожает.

– Дафна ошибается. И объект обожания из меня никакой.

– Ты ничего к ней не испытываешь?

– Испытываю. Но не то, о чем она мечтает.

Лола с трудом оторвалась от бездонно-черных глаз Бертрана и снова уставилась в кружку. Он ответил, что находит Дафну красивой, умной, образованной, решительной и утонченной, она хороший друг, у нее есть чувство юмора и… Лола улыбнулась, а он продолжил:

– …и она настоящий профессионал.

– Других чувств у тебя к ней нет?

– Я не создан для других чувств.

Бертран зна́ком предложил ей еще кофе, она покачала головой. Пятьдесят сантиметров. Он вылил остаток в свою кружку.

– Я против тюрьмы и никогда не буду любить Дафну «до потери сознания».

– Ты очень честный человек…

Он лучезарно улыбнулся.

– Мое главное достоинство. И, наверное, единственное. Вообще-то я мерзавец – пользуюсь отъездом Дафны в Лондон, чтобы забрать манатки и слинять.

– Мне ключ не оставляй, мы с ней больше не увидимся!

Бертран допил кофе и поставил кружку между собой и Лолой. Точно посередине. Она посмотрела на кольцо. Старинное, этническое.

– Мы столкнулись с Дафной в холле в тот день, когда я получила отпечатанные извещения о свадьбе, вот и дала ей одно – спонтанно.

Она подняла глаза, зеленые, как подлесок.

– Я понял. – Бертран улыбнулся и накрыл ее руку ладонью.

Жест получился естественный, тактильный контакт подействовал завораживающе. Кожа Лолы на ощупь оказалась не такой нежной, как он воображал, но у нее была медовая текстура. Бертран вспомнил поездку на Филиппины. Некоторые мужчины с риском для жизни карабкались на отвесные скалы, чтобы добыть огромные соты. Одно-единственное касание сблизило их, сущность проявилась мгновенно и волнующе. Он отнял руку и потянулся к шкафчику, висевшему у нее за спиной. Она подумала о перекрещивающихся следах двух самолетов, которые встретились в небе и полетели каждый в свою сторону. О жаре, столкнувшейся с холодом, о каплях воды на стекле иллюминатора, высыхающих так быстро, что и заметить не успеваешь. Бертран налил стакан воды и сказал:

– Извещение Дафна увидела случайно – и не удержалась от желания выяснить отношения. За что тебе большое спасибо… – Он залпом выпил воду.

Лола посмотрела на него – увидела себя со стороны – и опустила глаза: стоическое спокойствие, непроницаемое лицо. Она всегда любила учиться, делала это хорошо и сейчас на практике демонстрировала умение справляться с турбулентными потоками. «Сильный характер!» – восхитился Бертран.

Он развернулся на каблуках и сделал три решительных шага. Мед есть, а мужчины похожи на медведей – пойдут на любые риски, чтобы полакомиться. Но… Четвертый шаг не состоялся – Бертран сел, сложил руки на груди.

– Наши отношения лишены смысла, так что порвать – правильное решение.

– Не бойся, я умею хранить чужие секреты.

– А я и не боюсь.

Бертрану показалось, что глаза Лолы затягивают его. У нее на языке вертелся вопрос: «А что способно тебя напугать?» Она мечтала увидеть, как он работает. Сесть рядом с ним. Рассказать, что летает по миру, но нигде не задерживается. Что уже много лет почти не фотографирует. Что выбрала такую профессию, где необходимо соблюдать жесткие правила, и тем самым, возможно, отгородилась от истинного предназначения.

Господи боже ты мой, все это бессмысленно. Лола схватила кастрюльку, открыла кран. С левого плеча соскользнула бретелька, она поправила. Небо за окном было огромным, ясным, гладко-синим и совсем близким. Она вылила на губку несколько капель средства для мытья посуды. А что НЕбессмысленно? Маленькие радуги в мыльных пузырях? Сидящий напротив нее мужчина? Почему она не выставляет его за дверь? Почему не следует совету Франка: «Остерегайся большого злого волка!»? Она ни разу не спохватилась, что жених может неожиданно вернуться и спросить, какого черта голый по пояс мужик делает в квартире, почему сидит на кухне, трет лицо, зевает и бормочет: «Никак не приду в себя, разница во времени совсем доканала…» Она задала всего один вопрос:

– Откуда ты вернулся?

– Блиц-полет в Нью-Йорк. Но не на Air France, Лола Баратье.

Она обернулась. Голос Бертрана, его взгляд, открытая улыбка уверенного в себе игрока вызвали ответную улыбку.

– Ты читал извещение.

– Не успел – Дафна слишком громко вопила. – Бертран скрестил руки на груди. – Но когда пришел сегодня ночью, взял почту и заметил на ящике твою фамилию: Лола Баратье.

– Теперь я стану Милан, – сообщила она, взволнованная, гордая, прекрасная.

– И ты права, звучит красиво.

– Согласна.

Он поздравил ее со счастливой переменой жизни, она поблагодарила нежным голоском. Они переглянулись, не думая о секундах, не вслушиваясь в тишину, забыв только что произнесенные слова. Он подумал: Два метра. Она подумала: Как далеко он заехал! Бертран провел ладонями по волосам:

– Где ты была позавчера, когда Дафна костерила меня?

– В Монреале.

– Удалось прогуляться по улице Сент-Катрин?[5] Сходила в парк Мон-Руаяль?[6]

– По улице прошлась.

Он упер кулаки в бока.

– Я тоже люблю Сент-Катрин. Удобная, мирная, интересные магазины и магазинчики, хорошие бары… Обманчивый июньский свет… Симпатичные люди… Очень теплые. Приветливые.

Лола не отвечала – только смотрела, приподняв в улыбке уголки губ.

– Тебе встречались симпатичные люди?

– Конечно. Как и тебе в Нью-Йорке.

Он ждал продолжения, вопроса: «Что ты там делал?» – не дождался и рассказал, что летал на мальчишник к приятелю и остался на свадьбу.