Багровый кулак - Джон Френч

Они проходили мимо меня, входя по одному в помещение из гранита и бронзы. Сотня боевых командиров, готовых к битве. Замысловатые серебряные узоры переплетались на золотисто-желтой поверхности каждого доспеха, а с нагрудников и наплечников мерцала сделанная из гагата эмблема сжатого кулака. Некоторые воины были стариками, их лица покрывали морщины и шрамы; другие выглядели молодыми, хотя это было не так. Вот Пертинакс, смотрящий на меня зелеными аугментическими глазами. Рядом с ним Каззим, который шесть месяцев удерживал башни Велги. Здесь Яго, который сражался во время первого усмирения Луны. Рядом с ними маршалы, мастера осад и сенешали легиона. За их плечами полтысячелетия войн.

Как только все вошли, я шагнул следом и проследовал в центр зала. Адепты Омниссии чинили мой доспех, поэтому я надел шафрановые одежды, перевязанные в поясе кроваво-красным шнуром. Я выше всех своих братьев и даже без доспеха крупнее любого воина в комнате. В помещении было тихо, и моя хромающая поступь разносилась эхом. Я чувствую их взгляды на себе, наблюдающие, выжидательные. Левая рука плотно прижата к боку, старые шрамы от зубов и новые скрыты широким рукавом мантии. Заживающая плоть отзывалась болью в нервных окончаниях. Лицо оставалось бесстрастным.

Помещение находилось глубоко в корпусе «Трибуна», нового флагмана Карающего флота, или того, что от него осталось. Полированная бронза покрывала стены, а палуба спускалась ярусами из черного гранита. Огонь в жаровнях наполнил помещение красным светом, а на открытом пространстве в центре вращалась призрачно-зеленая проекция звезды и планет.

Тир сказал мне, что должно произойти. Он пришел посмотреть, как я восстанавливаюсь под надзором апотекариев.

— Оно перешло к тебе, Полукс, — сказал он, глядя сверху проницательными темными глазами.

Медицинские сервиторы зашивали мне кожу на левом боку, иначе мне пришлось бы встать, прежде чем ответить. Но я должен был оставаться на операционном столе, где хирургические лазеры и термокаутеры восстанавливали мои раздавленные и обмороженные мышцы.

— Есть более достойные, — сказал я, не отводя взгляда. Легкая усмешка изогнула краешек рта Тира. Самообладание — одно из первых качеств, требуемых от Имперского Кулака, и я не сомневался, что намек на насмешку Тира был сознательным. Возможно, я просто не нравился ему. Мы — братья, связанные клятвами и кровью нашего примарха, но братство не требует дружбы. По правде говоря, я не знаю, о чем он думал. Я всегда был обособленным, неспособным читать мысли братьев моего легиона. Они были непонятными для меня, как, возможно, и я для них.

Тир покачал головой, сутулые плечи терминаторского доспеха слегка пошевелились.

— Нет, брат. Ты — воспитанник Йоннада, его наследник. Примарх и Сигизмунд передали командование ему. Теперь оно твое, и ты не можешь отказаться.

Я посмотрел в глаза Тира, так похожие на глаза примарха. Я говорил не из-за ложной скромности; были другие, более достойные, чтобы возглавить силы, все еще представляющие пятую часть всей мощи нашего легиона. Лучшие, чем я, люди пережили катастрофу флота: командиры с большим опытом кампаний, более высоким положением в списках почета, и более искусные во владении оружием. Тир был одним из таких лидеров.

Я — не герой, не чемпион легиона. Я знаю, как защищаться и нападать, как держать упорную оборону и не уступать. Ничего другого я не умею. Это все. Но мы — Имперские Кулаки и мы не можем просто отвергнуть традицию и приказ. Йоннад назначил меня преемником. Я сомневаюсь, что он задумывался над вероятностью того, что командование могло перейти ко мне так быстро. Но они вытащили меня живым из замерзших обломков, а шторм забрал моего наставника. Тир был прав, я не мог отказаться. Это был мой долг, и этот долг вел меня, прихрамывающего, в круг равных мне.

Я остановился в центре зала, под вращающимся дисплеем и посмотрел вверх на лица вдоль ярусов. Из теней сверкала сотня пар глаз, глядящих на меня. Я чувствовал себя глубоко почитаемым и абсолютно одиноким. Правда была в том, что я не боялся должности командующего. Йоннад был лучшим флотским командиром легиона, а я его лучшим учеником; я командовал экспедиционными флотами и завоевательными кампаниями. Со смертью Йоннада в шторме я принял его наследие. Легион обучил и подготовил меня к этой чести, но я не желал ее.

Наш флот был первым ответом примарха на предательство его брата. Пятьсот шестьдесят один корабль и триста рот покинули «Фалангу». Командующим был назначен первый капитан Сигизмунд, но примарх вернул его на Терру, и таким образом мы совершили прыжок к Исстваану под командованием Йоннада. Когда мы вошли в варп, на нас обрушился шторм и не отпускал нас. Навигаторы не могли найти луч маяка Астрономикона, и любой курс заводил нас все глубже в бурю. Мы заблудились, дрейфуя по течениям страшного моря. После, как казалось, многих недель навигаторы почувствовали брешь в штормах, единственное спокойное место. Мы поплыли к нему, а ярость шторма последовала за нами.

Флот перешел в реальность на границе звездной системы. Сила шторма в те последние мгновения была несравнима ни с чем из того, что мне выпадало пережить прежде. Поля Геллера вышли из строя, корпуса раскололись на куски и сгорели в пламени собственных реакторов. Некоторые корабли вышли невредимыми, но многие погибли, их остовы вырвались из варпа, чтобы замерзнуть в космосе. Двести боевых кораблей погибли, их останки вращались в свете забытой звезды. Они нашли меня в обломках одного из этих разрушенных остовов. Я был одним из немногих.

Погибли десять тысяч Имперских Кулаков. У меня в голове не укладывалась эта катастрофа.

Осталось триста шестьдесят три боевых корабля. Судьбы свыше двадцати тысяч моих братьев Имперских Кулаков теперь в моих руках. Такое бремя мне прежде не доводилось нести. «Я должен», — подумал я. — «Даже если это выше моих сил, я должен».

Я приветствовал собравшихся кивком.

Тишина. Затем сотня кулаков в унисон ударила в нагрудники.

Я указал на медленно вращающуюся проекцию системы, в которой мы оказались. Она называлась Фолл, система столь незначительная, что ее существование отражалось разве что в примечаниях к навигационным записям. Проекция повернулась, вращающиеся планеты исчезли, когда часть изображения увеличилась, чтобы показать уцелевшие корабли Имперских Кулаков. Я позволил картинке вращаться еще некоторое время. Всем присутствующим нужно было обсудить один вопрос.

— Пятьсот кораблей нацелились в сердце величайшего из когда-либо совершенных предательств. Двести погибло, когда шли к единственному спокойному району посреди шторма. Две планеты, когда-то заселенные, теперь необитаемы. — Я посмотрел туда, где перемещались пурпурные облака, изображающие соответствующие варп-условия вокруг системы. — Мы здесь, окруженные штормами, которые пригнали нас сюда. Лишенные связи. Изолированные. Пойманные в ловушку. — Я поднял глаза на выжидающие лица; некоторые кивнули, словно понимая, куда я клоню. Возможно, они уже видели подобные нашей ситуации признаки и сделали тот же вывод. Я знал, как устроить засаду, использовал их в десятках войнах, и я знал, что значит убить ослабленного и застигнутого врасплох врага. Глядя на проекцию нашего флота, плывущего в систему Фолл, я видел западню. То, что кто-то смог создать нечто подобное, было вне моего понимания, но я понимал, что говорит мне интуиция.

— А если нас заманили в западню, — сказал я и голос разнесся по безмолвному залу, — кто наш враг?

Императорский Дворец, Терра

Отец ожидал его в старейшей цитадели Терры. В крепости Бхаб — полукруглая скала неправильной формы устремилась к крыше мира, подобно указующему в небеса персту. Долгие тысячелетия Древней Ночи она служила прибежищем военачальникам, королям, тиранам. Но даже они называли ее древней. А сейчас цитадель — безобразный пережиток прошлого, уцелевший в разрастающемся Императорском Дворце — прямое напоминание о дикости среди монумента просвещению и единству. Сигизмунд задался вопросом: одержит ли теперь победу старый варварский бастион над попытавшимся покорить его Дворцом. «Старые пути и привычки снова вернулись, как всегда». Войны шли непрерывно с тех пор, как человек впервые ступил под солнечный свет, и продлятся бесчисленные годы спустя, когда звезда потухнет. В этом он был уверен.

На вершине цитадели дул прохладный ветер, принося запах специй из далекого рабочего лагеря на горном склоне. В ярком синем небе плыли облака, лицо первого капитана омыли холодные рассветные лучи. Астартес можно было бы назвать красивым, но войны и генетические усовершенствования оставили свой след. Грубое лицо с благородными чертами, кожу усеивают рубцы, от правого глаза к челюсти вьется шрам. Зато глаза исключительные — ярко-синие, как сапфир и излучают мощную внутреннюю энергию. Облаченный в отполированный золотой боевой доспех и накинутый поверх брони белый сюрко с черным крестом первый капитан носил регалии и награды многих войн, как вторую кожу. В битвах среди звезд его ни разу не смогли превзойти. Везде, от гладиаторских ям Пожирателей Миров до покоренных космических систем, он демонстрировал, что значит быть воином Империума. В иные времена Имперский Кулак стал бы величайшим воином эпохи, а сейчас он просто самый сильный сын того, кто ожидает его у парапета башни.