Не позднее полуночи - Рекс Стаут

— Это можно обсудить попозже. Я вам позвоню.

Он повесил трубку. Вульф аккуратно положил на аппарат свою, отодвинул в сторону телефон, издал из самых глубин своего нутра, прямо оттуда, где между брюками и жилетом виднелась желтая полоса рубашки, тяжелый вздох, как обычно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Надеюсь, вы понимаете, — сказал я, — что к нам теперь непременно наведаются гости.

— Ничего не поделаешь… — пробурчал он.

Поскольку номера телефонов «ЛБА» и «Черчилля» все равно уже постоянно были у меня в голове, я ограничился тем, что нацарапал в записной книжке телефоны журнала «Часы» и контор Хансена и Хири. Покончив с этим, я отправился на кухню, где Фриц замачивал в кислом молоке с травами и специями баранье сердце, и, спросив разрешения воспользоваться его телефоном, приступил к делу. Четверо из них — Уилок, Янгер, Хири и Бафф — были уже оповещены, и я собирался напомнить им несколько позже. Роллинс предположительно тоже получил приглашение, но это требовало проверки. Я без особых усилий поймал одним звонком сразу двоих, О'Гарро и Ассу, зато на остальных пришлось потратить чертову прорву времени. Четыре звонка за сорок минут в комнату 18–14 гостиницы «Черчилль», где обитала Гертруда Фрейзи, так и остались без ответа. Не удалось тремя звонками поймать мне и Рудольфа Хансена, правда, он в конце концов перезвонил сам и, как водится, потребовал к телефону Вульфа. Я терпеливо разъяснил, что это невозможно, и, хотя он отказался принять приглашение на встречу, знал, что он все равно никуда не денется. Поймал я и Гарольда Роллинса, который одной короткой фразой свысока сообщил мне, что будет, и сразу же повесил трубку.

Твердым орешком оказалась Сьюзен Тешер. Сначала в «Часах» мне сказали, что она на совещании. Потом «Часы» сообщили, что её в тот день там вообще не было. Я попросил мистера Кнудсена, высокого и костлявого, но он куда-то вышел. Тогда я попросил мистера Шульца, тоже высокого, но плотного, но тот оказался занят. Тогда мне ничего не оставалось, как потребовать высокого и тощего мистера Хиббарда, того, что из юридического отдела, и будь я проклят, если я его в конце концов не заполучил. Я сообщил ему о встрече, перечислил, кто там будет, и сказал, что если мисс Тешер не придет, то завтра она может оказаться перед fait accompli.[2] Я твердо знал, что всякий хоть мало-мальски уважающий себя юрист сразу же смекнет, что нельзя просто так отмахнуться от парня, который имеет в своем лексиконе словечки вроде «fait accompli». Когда я уже снова принялся набирать номер «Черчилля», намереваясь нанести еще один удар по мисс Фрейзи, в дверь позвонили. Я вышел в прихожую, глянул в глазок, потом открыл дверь в кабинет. Вульф, судя по всему, за все это время так и не двинул ни единым мускулом.

Я объявил:

— Стеббинс.

Он открыл глаза.

— Это все-таки лучше, чем Кремер. Давай его сюда.

Я вышел, снял с двери цепочку, распахнул её настежь и гостеприимно проворковал:

— Привет. А мы уже вас заждались…

— Хм… Еще бы! — он шагнул прямо на меня, так и опалив меня яростью, прошел мимо вешалки и, на ходу снимая шляпу, устремился в кабинет. К тому времени, когда я, позаботившись о входной двери, присоединился к ним, он уже стоял перед столом Вульфа и говорил: — …экземпляр конкурсных ответов, который Гудвин снял в среду. Где он?

Если вы захотите узнать Пэрли Стеббинса с самой плохой стороны, вам надо понаблюдать за ним, когда он разговаривает с Ниро Вульфом. Он прекрасно знает, что факты — а их более чем достаточно — неопровержимо свидетельствуют, что один Вульф стоит больше двух таких, как он и Кремер вместе взятых, а факты, учитывая его профессию и опыт, это единственное, что имеет для него значение, но он просто никак не может и не хочет в это поверить. В результате он разговаривает с ним чересчур громко и слишком быстро. Мне случалось видеть Пэрли с людьми разного ранга и разного положения, я знаю, как он может работать и головой, и языком, и должен сказать, что он вполне толковый парень. Каждый визит к Вульфу был для него настоящей пыткой, и поэтому он, вместо того чтобы прислать взамен себя какую-нибудь шестерку, всегда являлся собственной персоной.

— Присядьте, пожалуйста, мистер Стеббинс, — пробрюзжал ему Вульф, — вы ведь знаете, что я не люблю напрягать шею.

Это был как раз тот самый случай. Пэрли умирал от желания ответить: «Плевать я хотел на вашу шею» и даже уже открыл рот, но тут же закрыл его и силой усадил себя в кресло. В красное он не садился никогда.

Вульф посмотрел в мою сторону.

— Арчи, расскажи ему об экземпляре, который ты сделал.

Я повиновался.

— В среду я ходил с Баффом, О'Гарро и Хири в банк. Они взяли хранившийся там сейф и открыли его. Я вскрыл два конверта, один со стихами, а другой с ответами, и скопировал все это на четырех страничках из своей записной книжки. Оригиналы были положены обратно в конверты, конверты снова помещены в сейф, а сейф опять сдан на хранение в банк. Я сразу вернулся с копиями домой и тут же положил их в сейф, где они находились до настоящего момента и находятся поныне.

— Покажите мне их, — проскрежетал Стеббинс.

Ему ответил Вульф:

— Нет, сэр. Это все равно ничего вам не даст, если вы не сможете взять записи и внимательно их рассмотреть, а уж если они попадут к вам в руки, вы их потом ни за что не выпустите. Но это все равно не имело бы никакого смысла. С тех пор как мистер Бафф решил вам все рассказать, мы знали, что вы придете, и случись что-нибудь с этими записями, мистер Гудвин без труда мог бы изготовить дубликат и спокойно положить его в сейф. Так что нет. Мы заверяем вас, что они на месте.

— Они находились там все время с тех пор, как Гудвин положил их туда в среду?

— Да. Непрерывно.

— Вы ни разу их оттуда не вынимали?

— Нет.

Пэрли повернул свое большое обветренное лицо ко мне.

— А вы?

— Не-а! А вообще-то постойте, конечно, вынимал. Всего час назад. Мистер Вульф разговаривал по телефону с Баффом, и тот спросил его, где наш экземпляр, тогда мистер Вульф и велел мне проверить. Я вынул его, посмотрел и положил назад. Это был единственный раз, когда я вынимал его за все время, с тех пор как положил.

Голова Стеббинса резко дернулась в сторону Вульфа.

— Тогда за каким же чертом они вам понадобились?! — рявкнул он.

Вульф одобрительно покачал головой.

— Очень хороший вопрос. Но чтобы должным образом на него ответить, мне пришлось бы вернуться к тому дню и вспомнить все свои впечатления, догадки и предварительные замыслы, а я сейчас занят, и у меня нет на это времени. Так что могу вам только сказать, что в тот момент у меня были на этот счет некие не вполне ясные соображения, которым так и не суждено было созреть. Думаю, вам этого должно быть достаточно.

Пэрли плотно стиснул зубы, на щеках заходили желваки.

— Так я и думал, — процедил он.

— Не понял, мистер Стеббинс.

— Я сказал, так я и думал. И инспектор тоже. Он хотел прийти сам, но опаздывал к комиссару, вот и послал меня. Мы думаем, что это вы разослали конкурсантам ответы. — Он снова напряг челюсть, потом расслабился. — Вернее, мы думали, что вы могли бы это сделать, и хотели узнать поточнее. Я не должен говорить вам, как это важно для расследования убийства, вы это сделали или нет… я вообще ни черта вам не должен. Я хочу просто задать вам прямой вопрос: вы послали конкурсантам копии этих ответов?

— Нет, сэр.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Нет, сэр.

Пэрли обратился ко мне:

— А вы их посылали?

— Нет.

— А знаете, кто это сделал?

— Нет.

— Я думаю, вы оба лжете, — прорычал он. Вот вам пример: он говорил слишком быстро.

Вульф беспомощно пожал плечами.

— После этого заявления, — проговорил он, — наш разговор становится бесцельным.

— Да, я знаю, — Пэрли судорожно проглотил слюну. — Я беру свои слова назад. Потому что собираюсь попросить вас об одном одолжении. Инспектор сказал, чтобы я этого не делал. Он сказал, если бы эти копии действительно печатал Гудвин, он бы не стал пользоваться своей машинкой, может, он и прав, но я все-таки обращаюсь к вам с просьбой разрешить мне напечатать что-нибудь на этой машинке, — он указал на нее пальцем, — и взять этот текст с собой. Можно?

— Пожалуйста, — разрешил Вульф. — Это, конечно, довольно беспардонно с вашей стороны, но предпочитаю согласиться, чем продолжать этот разговор. У меня много дел, и к тому же пора обедать. Арчи, помоги мистеру Стеббинсу.

Я придвинул к себе машинку, вставил в нее бумагу, освободил кресло, Пэрли подошел, сел и начал стучать. Печатал он одним пальцем, но довольно быстро. Я стоял у него за спиной и наблюдал за его работой:

Минимум многие люди вышли побегать, а быстрая рыжая лисица вспрыгнула на ленивую луну и теперь настало время всем хорошим людям прийти на помощь группе 234567890 йцукенгшщзхфывапролджэячсмитьбюъ.