Святополк Окаянный. Проклятый князь - Василий Седугин

– Позовешь – куда угодно за тобой пойду!

И он понял, что так и будет, теперь они никогда не расстанутся, и это первая девушка, которая пришлась по сердцу, не пугала, не страшила, не вызывала опаски, а влекла к себе, вызывала доверие и приязнь, и притягивала к себе какой-то ранее неизвестной силой.

– Ты не представляешь, как я счастлив, – тихо сказал он.

В ответ она только теснее прижалась к нему.

– Да! – спохватился он. – А как тебя зовут?

– Чичак. Тебе нравится мое имя?

– Очень, – искренне ответил он. – Я сразу представил тебя маленькой уточкой, которая плывет в заводи реки. Чи-чак! Плывет и ныряет…

Она рассмеялась такому сравнению, сказала:

– А ты своего имени можешь не называть. Мы все знаем, потому что благодаря тебе все наши мужчины из-под Переяславля вернулись живыми и здоровыми.

Он некоторое время помолчал, потом сказал:

– Но я ведь христианин, а ты язычница. Как нам быть?

Она положила ему на грудь свою маленькую ладонь, ответила тихо, серьезно:

– Борис, твоя вера – моя вера.

– Тогда завтра буду говорить с твоим отцом, чтобы отдал он тебя мне в жены.

Сказав это, он неумело ткнулся ей в губы. И тут она окончательно поняла, что он еще ни разу ни с кем не целовался и не умеет по-настоящему это делать. Она сжала ладонями его щеки и, как учили ее подруги, прильнула к его жестким губам…

В июле заря с зарей сходится, а они не заметили, как до первых петухов возле юрты простояли. Вернулся к себе Борис словно пьяный, долго лежал на войлоке, служившим постелью, и бездумно смотрел в дымовое отверстие, через которое видно было светлеющее небо. Сердце сладко и тревожно ныло, но голова была ясной: он знал теперь, о чем говорить с ханом и как вести себя с ним.

Проснулся довольно поздно. Вскочил с войлока, побежал умываться. Поливала ему из кувшина смешливая печенежка, он даже подмигнул ей от душевной радости, чем ввел ее в смущение. А потом был позван к хану на завтрак.

Кара-Чурин встретил его приветливо, без особых церемоний, усадил за столик. Угощение было щедрым, Борис поел с большим аппетитом, поблагодарил.

– А теперь, князь, перейдем к делу, – откинувшись на спинку стульчика, проговорил хан.

– Нет, хан, я решил сначала обсудить более важный вопрос, – с улыбкой перебил его Борис.

– Есть что-то важнее у тебя, князь, чем наем моих воинов? – удивился Кара-Чурин. – Ну-ка, ну-ка, выкладывай, что ты для меня припас.

– Посвататься хочу к тебе, хан, – удивляясь своей смелости, стал говорить Борис. – Увидел одну из твоих дочерей и сразу скажу без преувеличений: лучшей красавицы я в жизни не встречал!

– Ай да князь! Не успел прибыть в стойбище, а уже невесту для себя приглядел. И какую же из моих дочерей ты выбрал?

– Имя ее – Чичак. Я прошу отдать мне ее в жены.

– Но вы хоть виделись с ней? Как она к тебе относится? – прикинувшись незнайкой, спрашивал Кара-Чурин. На самом деле ему ранним утром уже доложили, что русский князь и дочь всю ночь проворковали возле одной из юрт. Этому известию он очень обрадовался. Установить родственную связь с какой-либо княжеской семьей было заветной мечтой хана. Тем самым он приобретал большее влияние среди печенежских ханов, мог заручиться поддержкой русских войск, да мало ли преимуществ дает династический брак!

– У меня с Чичак было свидание, – слегка зардевшись, отвечал Борис. – Она согласна стать моей женой.

– Я тоже ничего не имею против! – оживился Кара-Чурин. – Давайте совершим помолвку, а потом на Руси сыграете свадьбу.

– Благодарю, хан. Я постараюсь быть хорошим зятем тебе, – с сыновней покорностью проговорил Борис. – Что касается воинов…

– Этот вопрос уже решен! Раз ты мой будущий зять, то какие могут быть споры и пререкания? Я думаю, через неделю мое войско будет готово к походу, а за неделю мы совершим помолвку, соберем невесту с приданым, как положено, и все вместе отправимся на Русь.

Хан хлопнул в ладоши, тотчас появился воин:

– Пригласи сюда дочь мою Чичак!

И – Борису:

– Любимую мою дочь отдаю тебе в жены. Недолго ты был у меня, но достаточно хорошо узнал я тебя, князь. По душе ты мне пришелся, верю, что в надежные руки передаю свою Чичак.

Вошла Чичак в сопровождении матери и двух девушек. Стояла у входа, потупив взор, взволнованная, с румянцем на пухлых щечках. Борису она показалась еще более красивой, чем видел вчера. У него даже мелькнула мысль, что не рискует ли он, беря в жены такую красавицу, но он отогнал нечаянно нахлынувшую ревность: вчера она сама призналась ему в своем чувстве. Нет, теперь он от невесты не убежит!

Хан порывисто встал, подошел к дочери, положил ей руку на плечо, испытующе взглянул в лицо:

– Говори правду: по нраву тебе князь?

– По нраву, отец, – тихо ответила Чичак.

– По желанию пойдешь за него замуж?

– Никого другого мне не надо, – подтвердила она негромко, но твердо.

– Тогда сегодня же начнем отмечать твою помолвку с русским князем Борисом. Эй, слуги, ставьте столы, расстилайте ковры, кошмы и войлоки, выкладывайте припасы, наливайте хмельное! Гулять наш народ будет!

Уже через час по всему стойбищу началось гулянье. На другой день молодежь устроила три мужских состязания: стрельбу из лука, борьбу и скачки. Борис и Чичак оставили шатер и тоже примкнули к народу. Это было захватывающее зрелище! Звуки барабанов, треньканье струнных инструментов, призывные голоса труб сливались с криками людей, смехом детворы, ржанием людей. Молодежь показывала все, на что она была способна, вызывая порой восхищение, а порой и разочарование, когда кого-то постигала неудача. Гулянье продолжалось три дня.

А на четвертый день прискакали из Киева гонцы с известием для князя Бориса: 15 июля скончался его отец, великий князь Владимир. Разом стихли музыкальные инструменты, замолкли веселые крики и разгульные песни. Даже печенеги поняли, что случилось очень важное событие, притихли, присмирели.

– Не до свадьбы теперь, – говорил Кара-Чурин, когда Борис, Чичак и другие родственники собрались у него в шатре. – Повелеваю всякое веселье в стойбище прекратить, а тебе, князь Борис, следует отправляться на Русь, чтобы с честью и почетом похоронить своего отца. Дочь пока останется со мной, по истечении времени траура приедешь к нам и заберешь с собой. Вы помолвлены, моя дочь будет ждать тебя.

В тот же день Борис со своими дружинниками отправился на Русь. Далеко в степь провожала его Чичак. На прощание, прижавшись к нему тоненьким хрупким тельцем, проговорила, стараясь унять печаль и слезы:

– Я буду каждый день ждать тебя, Борис. Кроме тебя, у меня никого не будет. Так и помни в разлуке.

XIV

В Вышгороде охранники провели Святополка в княжеский дворец. Там он увидел Марину. Вид ее ужаснул его: роскошное платье из византийской ткани висело на ней, подчеркивая худобу, на изможденном пожелтевшем лице лихорадочно блестели большие глаза. Она медленно и неуверенно шагнула к нему, по щекам ее текли слезы.

– Наконец-то, Святополк, я увидела тебя, – шептала она горестно. – За что отец разлучил нас с тобой?..

– Ничего, ничего, – успокаивал он ее. – Главное, мы живы и снова вместе.

– Но, Боже, как ты изменился! Ты постарел лет на двадцать. Ты тоже сидел в темнице?

Великим князем была приставлена стража, которая их никуда из дворца не выпускала. Все просьбы принимал и исполнял боярин Клям. Он был вежлив, предупредителен, но скуп на слова и сдержан. «Слуга двух господ, – думал про него Святополк. – И отцу хочет добросовестно служить, и мне свою преданность показать».

Дни тянулись медленно, однообразно, но для Святополка и Марины, натерпевшихся в темницах, они сначала казались чуть ли не самыми счастливыми в жизни. Вместо темной камеры с затхлым воздухом – просторные горницы и светлицы, вместо деревянных нар – пухлые перьевые перины и подушки, вместо однообразной еды – роскошные обеды с княжеской кухни. Святополк и Марина постепенно окрепли, побороли приставшие в порубах болезни, повеселели. Разговоры с воспоминаний о том, как провели время в темницах, стали переходить на другие вопросы. Особенно его волновала их дальнейшая судьба: надолго ли их оставят во дворце и куда могут перевезти, какое место заключения подыскивает им великий князь?

– Самое лучшее, что можно ожидать, – говорил Святополк, – это сунут нас в какой-нибудь захудалый городишко среди лесов и болот, еще хуже, чем Туров.

– Туров для меня остался в сердце, – улыбаясь, отвечала Марина. – Помнишь, как мы с тобой провели славное время в лесной избушке? Я бы снова туда вернулась…

Иногда боярин Клям, оглянувшись и убедившись, что никого рядом нет, сообщал Святополку важные новости. Так он передал ему решение Владимира назначить своим наследником Ярослава, что по этому поводу было проведено заседание Боярской думы и сообщено на вече. Святополк в этот день кипел от возмущения: