Ретроградный Меркурий - Ольга Пряникова

Не спала и Маша. Она тоже собиралась в дорогу, но уехала только на следующий день. Хотелось остаться дома еще на неделю, но жить в их уже бывшей общей с Митей квартире было тяжело.

Глаза жадно выхватывали каждую мелочь, сердце в ответ чувствовало болезненный удар.

Она наскоро списалась с партнерами в Китае, которые давно приглашали ее на работу, и, не дожидаясь формального предложения, побросала в чемодан все, что не напоминало ей о муже. Одежда, косметика, документы, телефон, две любимые книги – вот, пожалуй, все.

Совместные фотографии в сентиментальных рамочках она аккуратно сложила на стол. Сняла обручальное кольцо. Это, собственно, было ее прощанием – другого не предполагалось.

Двенадцать лет… Нет, они не были пустыми, она ни о чем не жалела, она любила этого человека, но пришел момент сказать самой себе правду – он никогда не любил ее так же сильно.

Объясняться с ним было совершенно бесполезно – он не признался бы в этой ужасной правде даже самому себе. Сколько раз в пылу ссоры она просила его разойтись, не мучить ее больше… Он всегда отнекивался, кидался к ней с поцелуями и клятвами в любви. Она слушала и верила, смотрела на него и видела то, что хотела видеть. Как и тысячи женщин на свете, она была слепой. Годами он не делал ей предложения под самыми глупыми предлогами, прикрываясь чуть ли не отсутствием времени на посещение ЗАГСа. Врал, изменял, уходил.

Почему возвращался? Какое теперь это имеет значение. Тихая гавань, надежная пристань, запасной аэродром – какие еще существуют названия для таких отношений?

Теперь все его поступки буквально выпирали перед ней, безжалостно выворачивая правду. Ту правду, которую почти половину своей жизни она не хотела замечать.

Вспомнилась Катя, которую он постоянно называл «чокнутой».

Нет, никакой чокнутой она Маше не показалась. Человек не сходит с ума на ровном месте.

Соня? Да, очень вероятно.

Раньше и мысли такой не возникало, а теперь все было залито ярким светом. Сомнений почти не оставалось. Еще какие-то женщин приходили к нему то домой, то в больницу.

Что за подруга, у которой он отсиживался на даче? Прятался от одной любовницы в доме другой?

Год назад Маша никогда не поверила бы в это, а теперь не оставалось никаких сомнений. И объяснять тут было нечего.

Она удачно купила билет, отправила заявление об увольнении на работу. На секунду задумалась – а не сказать ли им правду о том, куда она уезжает? Не оставить ли для Мити лазейку, чтобы он мог ее найти?

Сама себе улыбнулась – как же упорно любящий человек пытается себя обманывать, лишь бы оставить хоть крошечную надежду.

Никакой надежды не было, Маша видела впереди только пустоту и дорогу. И работу, любимую и нужную работу, которая вылечит эту боль, заполнит пустоту, и однажды Маша проснется в своем новом доме свободной. И пройдет первый день без воспоминаний о муже, без мыслей и без слез.

Внизу уже ждало такси.

– Прости, Федя, тебя теперь будут кормить другие люди, я уже договорилась, – Маша погладила кота, – но скоро вернется твой хозяин, ты уж будь с ним поласковее.

И вышла с чемоданом в дождь.

Кота всю неделю кормил Никита. Он уже снял квартиру для них с Катей, но после ее исчезновения жить там не смог. Ночевал всего один раз, потом вернулся в дом к отцу. Машу не застал, даже не сразу понял, что она уехала. В спальню к отцу не заходил, поэтому обручального кольца на столе не видел.

Поглощенный собственным горем, он почти не думал ни о чем другом.

Только через двое суток он навестил Митю, и тот спросил его о Маше. Но и тогда оба ничего не поняли. Телефон ее был выключен, Митя нервничал, его все никак не выписывали. Он собирался пойти в полицию, перебирал в уме все последние их разговоры, ссоры – нет, серьезного повода для разрыва не было, да и не оставила бы она его больного.

Звонки ее родителям и сестре тоже не принесли успокоения – они ничего не знали.

– Идите уже в полицию, Тамара Васильевна, больше трех суток прошло! – кричал он в телефон. – И что, что другой город, больше же некому! Я лежу в больнице, я не могу. Да не ссорились мы с ней!

Заходил недовольный врач:

– Дмитрий Юрич, вы совершенно издерганы. Я же запрещал вам нервничать.

– Я нервничаю, потому что вы меня не выписываете.

– Я не могу вас выписать, пока вы так волнуетесь!

– У меня жена пропала, вы можете это понять? – заорал Митя. – У вас есть жена?

Доктор положил ему руку на плечо.

– У меня нет жены. Я женат на своей работе, как и многие мои коллеги. Я сочувствую вашему несчастью, уверен, ваша жена найдется. А пока постарайтесь взять себя в руки, если хотите поскорее покинуть наше отделение.

Но Маша не нашлась. Митя и не искал ее. Вернулся домой, принял душ, зашел в спальню переодеться. Он собирался сразу идти в полицию, хотя подсознательно уже понимал, что идти туда незачем. И тут же увидел на столе доказательство.

Фотографии он убрал в самый дальний угол шкафа, чтобы не раниться. А Машино кольцо повесил на цепочку рядом с крестиком – где у него уже давно висел целый выводок амулетов.

Несколько дней он держался, но, как всякий алкоголик, сорвался с резьбы очень быстро.

Никита пришел домой только через два дня. Сначала споткнулся в прихожей об орущего от голода кота, потом загремели бутылки. Включил свет.

Отца он таким увидел впервые в жизни, даже не сразу понял, что произошло. Вся квартира была завалена каким-то мусором, на кухню было страшно зайти. Но хуже всего выглядел Митя – он не узнавал сына, почти не реагировал, бормотал что-то невнятное. В довершение картины голодный кот вспрыгнул на диван и уселся толстым задом на дорогущий планшет, который Никита купил для работы и берег как зеницу ока. Раздался хруст стекла, Федя испуганно спрыгнул, тяжело плюхнувшись на пол.

Никита тяжело вздохнул и пошел его кормить.

До утра он убирался на кухне, удивляясь, как отец мог столько выпить. Сгребал в мусорное ведро окурки, осколки, мыл посуду.

Жизнь казалось полностью разрушенной, а родительской поддержки ждать явно не приходилось.

Митя в комнате иногда подавал голос, звал жену, требовал дать ему телефон. Он, конечно, не знал, кому звонить, но чувствовал, что звонить необходимо.

Соня варила утреннюю овсянку, когда увидела звонок от