Мы из спецназа. Бумеранг - Андрей Щупов

Мишаня рывком поднялся из кресла, и вот чудо! - ощутил небывалое облегчение. Точно сбросил с шеи тяжеленную гирю. Чего ради, спрашивается, унижался? Ради того, чтобы оплевывали лучших друзей?…

Храня молчаливое достоинство, он молча снял с себя дорогой пиджак, аккуратно повесил на кресло. В это же самое кресло бросил золотую ручку, сотовый телефон, блокнот из крокодиловой кожи и доверенность на машину. Снимать брюки с туфлями было, конечно, смешно, и потому он сухо обронил:

- Все прочие подарки оставлю в твоей квартире. - Слово «твоей» он постарался выделить особо. - Если хочешь, посчитай на досуге другие расходы. Сразу расплатиться не обещаю, но со временем обязательно рассчитаюсь.

- Ишь, как он заговорил! Расплатится!… Да скатертью дорога! Мне только пальцем поманить, такие мужики набегут - не чета тебе. Нашла тоже красавца! Маленький, толстый - смотреть не на что! Да что в тебе такого особенного? Думаешь - уговаривать буду? Да черта-с два! Иди, иди! Никто тебя тут не держит!

Эти словесные оплеухи Мишаню уже не тронули, - они шли в обход его слуха, его сознания. Все главное было сказано, и смысла в излишних пререканиях он не видел. Шебукину никогда не нравились мыльные сериалы, в которых герои картинно заламывали руки, плакали через каждые пять минут и все никак не решались на один серьезный шаг. Только жизнь и кино - две разные вещи, и рвать в таких ситуациях следовало разом, не размениваясь на мелочи, сохраняя остатки мужской гордости.

- Что ж, счастливо оставаться. - Он охлопал карманы, проверяя, не забыл ли что выложить, неторопливо двинулся в сторону прихожей. По дуге обошел стоявшую на пути Валентину Сергеевну, равнодушно скользнул глазами по полкам с полюбившимися книгами, по пейзажам в дорогих багетах, по затейливой росписи гобеленов, которые его подруга покупала в Испании и Германии.

- Да кто ты такой! Бельмондо плешивый! - продолжала бушевать Валентина Сергеевна. - Еще и морду воротит! Как бы не пришлось обратно на карачках ползти!…

На это он все же отреагировал: спокойно повернув голову, ответил:

- Не волнуйтесь, Валентина Сергеевна, не приползу.

Наверное, это ее и выбило из колеи - Шебукинская хладнокровная вежливость. Да и на «вы» Михаил уже давненько к ней не обращался. Она распахнула рот и споткнулась. Готовые сорваться с языка колкости умерли, не родившись…

Он был уже в прихожей, когда начальническое самообладание окончательно ей отказало. А может, наоборот, сработала та здравая жилка, что помогала этой женщине на протяжении всей жизни, сделав из нее директора крупного предприятия, оказав помощь в сколачивании первых капиталов. Как ни крути, а она умела вовремя останавливаться - остановилась и сейчас. А может, вдруг вспомнила, как коротала ночи в холодном одиночестве, как молила Бога, чтобы послал ей, наконец-то друга - не богатыря и не писанного красавца - просто мужчину, который понимал бы ее, гладил в темноте по груди и лицу, умел бы жалеть. Вспомнила, наверное, и ту жутковатую ночь, когда в отчаянном порыве вырядившись проституткой, она решилась выйти на улицу. Спасибо, что догадалась прихватить с собой разрядник, - он и помог вырваться из рук возбужденных гуляк. И, конечно же, припомнила те выстрелы, что принимал в себя Шебукин, стойко поднимавшийся навстречу засевшему в подъезде стрелку. Ведь не кого-то, - ее защищал! За то и поплатился…

Как бы то ни было, но должный надлом произошел. В тот момент, когда Михаил уже отпирал хитроумные шведские замки, в спину ему прилетел сдавленный крик:

- Миша!…

Он продолжал греметь замками, хотя руки у него дрогнули. Очень уж разительно изменился ее голос. Теперь это был даже не крик, а стон.

- Прости меня, Миша! Я сама не знаю, что говорю…

Послышались быстрые шаги. Она ступала, часто спотыкаясь, словно шла на ходулях, и было чему поразиться. Уж Шебукин-то сумел изучить ее нрав вдоль и поперек, а потому знал, чего стоило этой железной леди пойти на попятный. Потому, наверное, и замер у порога, не в силах ни обернуться, ни отворить дверей.

- Миша! Ну, прости глупую бабу. Мишенька!…

Теплые руки обвили его шею, Валентина Сергеевна робко прижалась к его спине. В шею Мишане ткнулось ее помокревшее лицо. Вот уж чего он не переносил совсем, так это женских слез.

- Ты простишь меня, правда? - голос у нее явственно дрожал, а ладони уже вовсю скользили по затылку, трепетными движениями пытались загладить вину хозяйки.

- Не надо, - он неловко отстранился. - Все равно очень скоро мне придется уехать. Вот и отдохнешь без меня.

- Уехать? Но зачем?!

Шебукин ответил не сразу, какое-то время собирался с мыслями. В конце концов, все равно собирался ей все рассказать. Заодно пусть поразмыслит лишний раз над своими словами. Хоть и в горячке говорила, а все-таки должна была понимать, что бьет по больному.

- На меня и моих друзей поступил заказ. - Сухо пояснил Шебукин. - Так что для вас, Валентина Сергеевна, все может сложиться к лучшему.

- Боже мой! Какой заказ? Я ничего не понимаю, Миша! Объясни мне толком, что происходит?

- Ничего особенного. На нас охотятся, только и всего…

Михаил Шебукин медленно повернулся, взял ее за плечи. Почему-то только сейчас он по-настоящему рассмотрел, что его Валентина уже далеко не молодая женщина. Слезы старят всех без исключения. И почему-то вдруг подумалось, что появись сейчас из-за двери киллер, он бы снова закрыл эту женщину грудью. Не по зову долга, - по зову души. Потому что эти несколько месяцев для него тоже не прошли бесследно. Глядя в близкие глаза Валентины, Михаил вдруг понял, что с некоторых пор уже не считает ее чужой. Перед ним стояла не злая фурия, не денежный мешок и не начальница, перед ним стояла бесконечно близкая женщина.

Глава 22

Дворик на даче Лосев обустраивал явно под себя. При этом служащий «Кандагара» проявил немалую изобретательность. Обладатель дородного тела, он знал, как опасен покой для таких тяжеловесов, как он. Помнится, и Поддубный умер вскоре после того, как сломал ногу. А до этого - и гири жал, и пятаки с подковами ломал. Словом, вопросом, куда расходовать лишние калории, Тимофей не задавался. Под жестяным навесом он соорудил сваренную из железных труб стойку со штангой, а к двум скошенным под тупым углом сваям привесил набитый опилками мешок. Тут же красовалась врытая в землю массивная, сработанная на китайский манер макивара, рядом щетинился шипами деревянный тренажер каратистов, чуть в стороне солидным рядком покоились пузатые черные гири.

- Неужто жмешь эти игрушки? - Харитонов приблизился к гирям, ухватив ближайшую, с рыком вырвал над собой. - Ох, тяжела, стерва!

- Да ты никак ослаб? - хмыкая, Тимофей похлопал себя по голой груди, подошел к Дмитрию и, отняв гирю, небрежным движением подбросил ее над собой. Поймав, крутанул повторно, легко вернул на место. - А по мне так и потяжелее можно.

- Конечно, ты ведь у нас известный Кинг-Конг!

- А ты, значит, уже выдохся? - сделав неуловимо быстрый шаг, Лосев зашел за спину другу, сомкнул на груди Дмитрия свои железные руки. - А ну-ка вырвись, браток!

- Задушишь, ведь черт!

- А ты не давай себя душить.

Харитонов пару раз рванулся, не добившись успеха, повис на руках Лосева всем телом. Другой бы тотчас рухнул на землю, но Тимофей даже не дрогнул.

- Подумаешь! Да в боевых условиях я бы тебя на десять шагов к себе не подпустил. И валялся бы ты у меня, что твои гантели железные.

- Да ну? - Лосев разжал руки, встал в боевую стойку. - А вот попробуй, повали хоть раз.

- И повалю!

- Давай, давай! - подзуживал Тимофей. - Ты, Сват тоже, кстати, можешь попробовать. И Маркела с Маратиком сюда зови.

- Четверых сразу? - Дмитрий хищно прищурился. - А не много ли берешь на себя? Мы ведь ребята тоже крепкие.

- Таких крепких я нынче дюжинами по земле катаю. - Тимофей басовито захохотал. - Не забывай, пока вы там в городе смрадом заводским давились, я на вольных харчах отъедался, кислородом дышал, витамины килограммами заглатывал.

- А вот и проверим сейчас. - Сделав пару обманных финтов, Дмитрий молнией метнулся вперед. От левой руки Тимофей успел увернуться, но правая все же мазнула его по уху.

- Вот так! - Харитонов попытался ударить еще раз, но Лосев на трюк не попался, тут же поймал кисть в железный капкан, стиснул стальными пальцами, заставив Харитонова сморщиться и привстать на цыпочки.

- Ну, и как тебя это нравится?

- Сват, Серега, Марат, где вы там! - гаркнул Харитонов. - Подчиненные, ядрит вашу! Начальника ломают, а они в затылках чешут!

С двух сторон на мастера айкидо тут же ринулись Николай Сватов с Маратиком, но Тимофей отмахнулся от них, как от назойливых мух. Мощной своей ручищей отбросил Марата к забору, а Свата, ухватив за ворот, провел мимо себя, словно пойманного сазана, жестокой подсечкой подбил колени, заставив перевернуться в воздухе. Сват шмякнулся на мягкую траву, восторженно крякнул.