Черный истребитель - Blackfighter

На улице она зашла в подъезд соседнего дома, код на двери которого знала, потому что там жила ее дальняя знакомая. Выбросила рукой в перчатке в мусоропровод пленку и цветы. Вышла из подъезда, пошла вдоль по улице к остановке, запихивая в рюкзак пакет с рубашкой. Рубашку из пакета она выбросила в мусорный бак уже на автовокзале, сам пакет — следя, чтобы не коснуться его голыми руками — в картонную коробку с мусором у ларька, торговавшего пивом и закусками.

Купив билет до Ростова на автобус «Москва-Кострома», Танька уселась в зале ожидания и стала мирно читать сборник повестей Бушкова, слушая плейер. До автобуса было часа четыре. Танька обошла ларьки, купив пару упаковок батареек и от души поскандалив с продавщицей, давшей ей рваную десятку сдачи. Зашла в туалет, переругалась там с уборщицей. Она знала, что время смерти определяют с интервалом в два-три часа, и то если находят свежий труп. Ей нужно было, чтобы ее запомнили на этом вокзале в это время.

Обнаглев окончательно, Танька подошла к дежурившему в зале милиционеру и поинтересовалась у него, который час.

Милиционер удивился и молча показал ей на здоровенный циферблат на стене.

— Я близорукая… — состроила глазки Танька.

— Очки купи или часы… — схамил милиционер.

— Ну ничего себе! Моя милиция вот так меня бережет? — деланно возмутилась Танька.

— Гражданка, покажите ваши документы, — ожидаемо отреагировал мент.

Танька гордо показала безупречный паспорт с московской пропиской. Мент кивнул, отпуская. Танька не унялась.

— Во-первых, вы не представились. Во-вторых, который час все-таки?

— Сержант Петрищенко. А время полдесятого. Еще вопросы будут?

— Спасибо, — кротко поблагодарила Танька и отстала.

Из вокзального окна ей было прекрасно видно, как рабочие вытряхнули в контейнер тот самый мусорный бак, и это прибавило ей счастья.

В автобусе Танька заняла положенное по билету место за номером один, и это оказалось место справа от водителя, правда, не у окна, но обзор через лобовое стекло был великолепный. Впрочем, минут сорок полюбовавшись ночным шоссе, Танька накрепко заснула. В Ростове ее еле-еле разбудил водитель. Танька проснулась мгновенно, но еще минуты три притворялась спящей. Билет она тщательно спрятала — в паспорт.

В ноябре в шесть утра было еще совсем темно. Танька попыталась вспомнить свой путь от дома Герцога до автовокзала и вывернуть его наоборот. Часть дороги она прошла уверенно, но потом все-таки заблудилась и три раза выходила на площадь возле кремля, где стояли разнообразные магазинчики. К восьми утра, когда Танька вконец замерзла и устала, они открылись. Ее начинало трясти — но не от холода, это был обычный отходняк после происшедшего.

Еще должна была начать болеть голова. Но Танька уже почти забыла, когда это случалось в последний раз. Потом вспомнила — тогда, в июне. Последний раз был в день, когда она познакомилась с Маршалом… и Герцогом. С тех пор еженедельные мигрени как отрезало. А она и не заметила…

Никаких благ цивилизации вроде кафе с горячими напитками вокруг не наблюдалось. Танька зашла в хозяйственный, где оказалась единственной в это утро покупательницей, долго ходила вокруг разных товаров для дома. Наконец купила зачем-то кусок мыла для рук и отправилась в соседний книжный. По книжному ходить было и интереснее, и теплее. Новинок, правда, не было, но Танька нашла старое издание «Дюны» Херберта, в котором ей нравился перевод. Купила. Пора было выметаться и отсюда.

Танька вновь вернулась к автовокзалу и отправилась по частично знакомому маршруту. Еще через час кружения по городу она каким-то чудом вышла к дому Герцога.

Калитка была по обыкновению не заперта. Танька поднялась на крыльцо, постучала в дверь. Никто не открыл. Танька подождала еще пять минут и толкнула дверь, заходя в прихожую. В доме было тихо и, как всегда, чуть попахивало пылью.

— Есть кто живой? — крикнула Танька, выглядывая из прихожей в коридор.

Тишина. Злая, настороженная тишина. Таньку совсем сплющило. На цыпочках, словно кто-то мог ее услышать, она прокралась в комнату Герцога. Дверь была полуоткрыта. Танька прислушалась. Ни звука дыхания, ни звука включенного компьютера. Она постучала, уже зная, что ответа не услышит. По спине потекла струйка холодного пота.

Танька на минуту закрыла глаза и еще раз прислушалась. Что-то неправильно было в доме, по-настоящему неправильно. Из-за полуоткрытой двери тянуло чем-то темным, холодным и страшным. Танька сунула голову в дверь и увидела ногу, лежащую на полу. Нога была обута в солдатский ботинок, дальше были камуфляжные штаны. Танька прошла в комнату, по-прежнему на цыпочках, и увидела на полу распростертое тело Герцога.

В спине его торчала рукоять ножа, и даже на черной майке было видно, что она насквозь пропитана кровью. Кровь была везде — на отросших с лета волосах, на полу, на зеркале…

Танька прижала к губам ладонь, давя вопль, и вылетела прочь из дома. Она не помнила потом, как оказалась на автовокзале, как купила билет на ближайший автобус до Москвы, как попала в кремль.

Пришла в себя она на берегу крошечного, покрытого корочкой льда прудика. Танька смотрела на снег и видела на нем пятна крови. Кровь была и на беленых стенах кремля, и на зданиях соборов, и на Танькиной одежде — везде были неровные багровые потеки. Танька отправилась петлять по кремлю, зашла в собор и тут же вылетела оттуда — запах ладана напоминал о смерти, отпевании, могиле. Вернулась на городскую площадь, зашла в какое-то кафе, заказала кофе и коньяка.

— Большую чашку.

— Мы подаем в таких… — сморщилась официантка.

— Мне плевать, в каких вы подаете. Возьмите большую чашку, сделайте кофе и дайте мне, — тихо проговорила Танька. Официантка посмотрела на нее и удалилась искать чашку.

Кофе ей подали в чашке для бульона, и это было то, что нужно. На эту кружку Танька высыпала всю сахарницу, с трудом размешав ложкой получившуюся смесь. Рюмку коньяку она отправила туда же, выхлебала залпом бронебойное пойло и стала думать, что же делать дальше.

Жить не хотелось. Умирать не хотелось тоже. Хотелось уснуть, оказаться у родителей, в лечебнице, в лесу, где угодно, там, где можно орать в голос и не бояться быть услышанной.

Оставив пятисотку в оплату, Танька пошла к вокзалу. Всю дорогу в автобусе ее непрерывно трясло мелкой дрожью. На лицах окружающих, на стекле, на сиденьях ей виделись пятна крови. В виске что-то чесалось, как сон, который не можешь вспомнить.

С вокзала в Москве Танька на машине отправилась к Маршалу. В последние полчаса поездки она вспомнила об оставленном в квартире пакете.