Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения - Станислав Геннадьевич Малкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Расположение различных кланов», или Карта лояльностей Хайленда
Полевые исследования чинов и агентов правительства в процессе определения социокультурных границ «Хайлендской проблемы» являлись важной составляющей в процессе начертания этнографической карты мятежного Хайленда. Вместе с тем техническая сторона этого вопроса (приемы, методы, способы составления карт) также заслуживает изучения в широком контексте интеллектуальной колонизации Горной Страны. Важным аспектом централизации государства в Европе раннего Нового времени являлось приумножение и уточнение этнографических знаний и сведений о народах страны. Расширение британского присутствия в Горной Шотландии влекло за собой географическое изучение и картографирование гэльской окраины. Представлявшие для Лондона «Хайлендскую проблему» кланы Горного Края заняли прочное место не только в умах ответственных за его умиротворение чинов, но и, следовательно, в картографических трудах сотрудников Артиллерийской палаты в лондонском Тауэре[278].
Несмотря на порой достаточно высокую степень информативности описательной географии вообще и хорографии Горной Шотландии в частности, «хорошая карта стоит тысячи слов, — говорят картографы, и они правы: потому что она создает тысячу слов: она порождает сомнения, идеи. Она ставит новые вопросы и заставляет искать новые ответы»[279]. И хотя Франко Моретти («Атлас европейского романа, 1800–1900», 1998) в этом пассаже подразумевал проблемы филологии, он очень точно отразил характер отношений, в которых состояли между собой нарративная и визуальная картографии «Хайлендской проблемы».
Составленные агентами правительства описания Горной Страны в конечном счете часто оказывались составной частью более масштабных картографических проектов (таких, как «Большая карта» Шотландии герцога Камберленда — «Военное обозрение Шотландии» 1747–1755 гг.)[280]. Таким образом, военные и штатские «шотландские» чины получали возможность в емкой и образной форме эффектно (и эффективно именно по этой причине) отчитываться перед Короной и правительством в Лондоне и оперативно реагировать на обстановку в мятежном крае, умиротворяя и «цивилизуя» Хайленд.
Вместе с тем среди карт Горной Шотландии, составленных в ходе решения «Хайлендской проблемы», только одна может считаться этнографической в полном смысле слова — составленная гравером и картографом Артиллерийской палаты в Тауэре Клементом Лемприером карта кланов Хайленда 1731 г. — «Описание Горной Страны Шотландии. Расположение различных кланов и число людей, способных держать оружие, а также недавно воздвигнутые форты и пути сообщения, или военные дороги, проложенные по приказу Его Величества, вместе с резиденциями наиболее влиятельных знатных особ на Равнинах»[281]. Горцы, разумеется, фигурируют и на других картах Горного Края, но только Лемприер так определенно и смело представил Горную Шотландию краем кланов, вождей и магнатов[282].
Уникальный характер этого источника в этом смысле не поддается сомнению. Вопрос возникает в связи с его репрезентативностью. В какой мере труд Лемприера отражал распространенное среди ответственных за умиротворение Горной Страны чинов и правительства в Лондоне представление об этнографической карте Хайленда? Соответствовала ли практика решения «Хайлендской проблемы» карте лояльностей края, нашедшей отражение в географии «верных» и «взбунтовавшихся» кланов, вождей и феодальных властителей? Иными словами, можно ли рассматривать «Описание Горной Страны» Лемприера в качестве показательного примера составления и прочтения этнографической карты Горного Края, выражавшихся в сочетании пропаганды и реальной политики — ожидаемого решения «Хайлендской проблемы» и ее состояния в 1731 г.?
Прежде всего необходимо определиться с тем, какое значение сами современники предавали труду Лемприера. Незадолго до вступления в Шотландию в декабре 1745 г. преследовавший якобитов генерал-майор Генри Хоули, командующий королевскими войсками в Великобритании до герцога Камберленда, жаловался в одном из писем: «Я иду во тьме, поскольку маршал Уэйд не пожелал, чтобы я владел его картой!»[283] Вероятнее всего, генерал Хоули имел в виду как раз «Описание Горной Страны» Лемприера 1731 г., составленное по распоряжению генерала Уэйда[284]. Когда в королевстве разразился последний мятеж якобитов 1745–1746 гг., этот картографический шедевр оказался единственной пригодной для военных нужд крупномасштабной картой Шотландии в распоряжении чинов — при этом не отпечатанной и составленной лишь в двух экземплярах.
Отпечатанная карта Шотландии, составленная военным инженером и коллегой Лемприера по Артиллерийской палате Джоном Элфинстоном (зачислен практикантом в Корпус королевских инженеров в 1744 г.), была доступна генералам, и ею действительно пользовались, однако масштаб (13 миль на дюйм против 6 миль на дюйм у Лемприера) был слишком велик для ее использования в военном планировании[285]. Другие составленные граверами и картографами Артиллерийской палаты карты Горной Страны и военной инфраструктуры края, созданной под началом генерала Уэйда, касались отдельных областей и представляли Хайленд фрагментарно[286].
До появления «Военного обозрения Шотландии» 1747–1755 гг. «Описание Горной Страны» 1731 г. являлось, пожалуй, единственным в своем роде картографическим памятником трудам военных инженеров в лондонском Тауэре, позволявшим с математической точностью (если верить представленной карте) буквально в красках вообразить географию «Хайлендской проблемы» во всем ее величии и сложности от военных дорог и фортов в шотландских горах до границ влияния обитавших там кланов.
Далее, важно понять, кому адресовано составленное Лемприером «Описание Горной Страны» — каковы конечные цели создания этой этнографической карты. Эндерсон справедливо отмечает, что труд Лемприера представляет собой наглядное пособие к программному рапорту генерала Уэйда 1724 г.[287] «Описание Горной Страны» отражает основные направления предложенной им Короне и правительству хайлендской политики: строительство фортов и военных дорог, разоружение «взбунтовавшихся» горцев и сотрудничество с «верными» Лондону кланами, вождями, магнатами[288]. План умиротворения Горной Шотландии, предложенный командующим, как известно, получил высочайшее одобрение, и весной 1725 г. военные и штатские «шотландские» чины приступили к его исполнению[289].
Следовательно, картографический шедевр Лемприера в данном случае следует рассматривать как своеобразный отчет генерала Уэйда о предварительных результатах решения «Хайлендской проблемы»: шесть лет спустя после составления первого рапорта командующего о состоянии Горного Края Лемприер почти дословно процитировал его в «Описании Горной Страны». Косвенным подтверждением этого предположения является ростовой портрет самого генерала, написанный Джоном ван Дьестом предположительно в том же 1731 г. и также свидетельствовавший об успешном усердии Уэйда в Хайленде (фоном художник избрал шотландские горы, оживленные партией «красных мундиров», занятых строительством военной дороги через Корриярэкский проход)[290].
Таким образом, анализируя символику, образы, практики чтения карт в контексте связанных с ними документов эпохи, можно попробовать дешифровать визуальные коды двух взаимосвязанных процессов в Европе раннего Нового времени: централизации государственной власти на окраинах и (дез)интеграции периферии. «Описание Горной Страны» Лемприера и рапорты Уэйда «о состоянии Горного Края» предоставляют в этом смысле уникальную возможность исследовать формирование и особенности географического воображения решения «Хайлендской проблемы» по обе стороны Грэмпианских вершин одновременно.
Название, выбранное Лемприером для составленного им в
