Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся - Пётр Столпянский

Так рисовалось воображению. А на самом деле картина была несколько иная: с Аничкова моста спускались в низкое, топкое место. Невская перспектива представляла из себя нечто вроде сохранившихся кое-где в центральной России так называемых «Екатерининских больших дорог»; по бокам, то приближаясь к ней, то убегая в отдаление (как будет видно дальше), стояли небольшие каменные домики; их было немного менее десяти. За этими домами шло полуосушенное, полувырубленное от леса болото, на котором местами, как бы оазисами, «сплетено было строение одно подле другого», «дома были узки и кривы с деревянным и опасным для жилья строением».

Действительность, как это, положим, и всегда бывает, резко не соответствовала проектам и предположениям, и эти проекты и предположения так и не вошли в жизнь: для осуществления их требовалось много и много денег, а обилием денежной казны никогда не могло похвастаться правительство Анны Иоанновны: в это время нередко жалование придворным чинам выдавалось «сибирскою рухлядью», а почтенные немцы, заседавшие в «Сиянс Академии», получали вместо ассигнаций отпечатанные ими же в академической типографии книги...

Если случайное обстоятельство — пожары 1736 и 1737 годов — дали толчок к первому желанию урегулировать и устроить описываемую нами местность, то не менее случайное обстоятельство заставило от желании перейти к осуществлению их.

«И понеже на оной же Невской проcпективе, — читаем мы в докладе комиссии, — в правой стороне Фонтанной речки имеется двор купца Дмитрия Лукьянова, а под тем двором с порожним местом, что за оными к Гостиному двору будет длиннику около двух сот сажен, на котором месте, впредь для лучшего регулярства и вида потребно к оной же проспективной (когда построены будут Гостиный и Мытный двор, каменные, також на погорелых и прочих местах, меж Невы и Мойки и на оной же проспективной назначенные по плану места все застроены будут обывательским каменным строением) построить против вышеписанного, каменные ж домы и для постройки тех каменных домов оному Лукьянову то свое дворовое место тогда желающим людям по оценке отдавать или оные места застроить ему Лукьянову самому».

Так рассуждала комиссия петербургского строения. На дворе Лукьянова ближе к Фонтанке, как видно из плана 1738 года, помещался полковой Преображенского полка двор и квартировала гренадерская рота. Наступила ночь на 25 ноября 1741 года. Принцесса Елизавета Петровна в сопровождении Шварца, Воронцова и Лестока, с 7-ью гренадерами, в час пополуночи, села в сани и из своего дома, находившегося на Красном канале (бывший служебный дом дворца принца Ольденбургского на Царицыном лугу в линии с Павловскими казармами), отправилась на полковой Преображенский двор.

Произошел еще очередной государственный переворот — Анна Леопольдовна с своим супругом и детьми отправилась в Холмогоры, куда был отвезен и самодержавный российский император Иоанн Антонович, впоследствии попавший в Шлиссельбург, а на престол взошла желанная Елизавета Петровна, законная дочь Великого Петра. В память о тревожной ночи 25 ноября 1741 года императрица Елизавета Петровна решилась на месте бывшего полкового двора Преображенского полка выстроить новый дворец, который получил наименование Аничков дворец. Хотя официально дворец этот строился для императрицы, но ни для кого нс было секретом, что в нем будет жить царский любимец тайный супруг императрицы, недавно еще бывший певчий, а теперь граф Римския и Российский Империи обер-егермейстер Алексей Григорьевич Разумовский. Почти одновременно, но скорее граф Растрелли на месте нынешнего Инженерного замка воздвиг роскошный Летний дворец. Эти две громадные постройки, весьма понятно, придавали совсем иной характер той местности, которая всего два-три года тому назад представляла собою «место низкое и топкое» и где мечтали разбить «ягд-гартен». Оставить эту местность в ее первоначальном виде, конечно, нельзя было, и начинается целый ряд указов императрицы Елизаветы Петровны об урегулировании Невского проспекта. Очевидно, в один из своих проездов на постройку Аничкова дворца, а, может быть, даже идя пешком из Летнего сада — Елизавета Петровна, очень часто ходила пешком — императрица поразилась странным видом березок, рассаженных по Невскому проспекту: березки эти были разукрашены различными хозяйственными принадлежностями соседних домохозяев: сушилось белье, висела зимняя одежда, проветриваясь и приготовляясь к укладке в сундуки впредь до морозов, а кое-где на ветвях была натыкана и посуда: горшки да кувшины для молока. И появился грозный указ императрицы «о запрещении с.-петербургским жителям развешивать что-либо па березках на Невской перспективе»[171]. Выше мы указывали, что немногочисленные постройки Невского проспекта ютились в беспорядке по сторонам его. Действительно, начиная с 10 мая 1745 года[172] появляется ряд указов, стремившихся урегулировать эти постройки, вытянуть их в линию но Невской перспективе. Эти указы завершаются повелением «о постройке и переносе до 1 мая 1747 года в С.-Петербурге но Невской перспективе всех обывательских домов, выстроенных не по утвержденным планам поблизости к улице». 1 мая 1747 года должно было быть последним сроком переноски домов. Трудно думать, что действительно к этому времени совершилась переноска, можно полагать, что линия нынешних домов на Невском проспекте определилась приблизительно к началу 50-х годов. Читателю, по всей вероятности знакома картина художника Владимирова «Невский проспект времен Петра Великого», считаем нужным оговориться, что костюмы на рисунке, действительно, Петровской эпохи, вся же обстановка картины гораздо более поздних времен, как это и можно заключить, сравнивая картину с нашим описанием. Но во всяком случае в картине верно передано общее настроение Невского проспекта XVIII века, вовсе не похожего на Невский проспект более поздних лет...

Уже этими первыми распоряжениями на Невском проспекте воспрещались деревянные постройки, но они, конечно, строились, и понадобилось еще одно воспрещение 23 июня 1765 года[174], которое, положим, также не остановило деревянных построек — они были на Невском проспекте за Аничковым мостом и в Николаевские дни. При императоре Павле Невский проспект подвергся коренной реформе. Вот как о ней сообщал один из современников[175]: «Император Павел Петрович в 1799 году повелел провести по Невскому проспекту большие аллеи: от Полицейского моста до Казанского березовые, а оттуда до Аничкова моста липовые. Это было бы истинным благодеянием городу, но исполнители высочайшей воли слишком поспешили делом: садили деревья зимою в мерзлую почву мерзлыми корнями. Изменницы березки весною зазеленели было, но потом засохли. Липы не давали листу вовсе. В 1802 году эти боковые дорожки были уничтожены, и вместо них проведена широкая липовая аллея среди улицы. Она шла от Полицейского моста до угла Малой Конюшенной улицы, а потом от Казанского до Аничкова моста но возвышенной насыпи. Аллея просторная, обсаженная густыми деревьями, со скамьями по бокам, но промежуток ее у Казанского моста был слишком велик: оттого состояла она из двух отдельных частей неравной длины и не могла сделаться всенародным гульбищем». Затем в тридцатых годах этот бульвар, построенный посреди улицы, был уничтожен и вновь посажены липы по бокам улицы только в один ряд, на краю тротуара, но и эти аллеи существовали недолго. От езды экипажей земля дрожит беспрерывно и не позволяет корням приниматься (так рассуждали в то время). Редкая липа уцелела. Наконец, принужденными нашлись снять их, а на Невском проспекте остался прекрасный, широкий, ровный тротуар, служащий и без зелени приятным гульбищем, особенно в начале весны, когда зелени нет еще нигде».