Глаза ребёнка - Ричард Паттерсон

У Терри бешено колотилось сердце.

— Крис! — выкрикнула она вслед. — Не надо!

Но он уже не слышал ее. Итальянец еще раз оглянулся на ходу — лицо его было искажено страхом. Тут он вильнул в сторону, туда, где раскинулись канапе уличного ресторанчика, и кинулся между столиками, опрокидывая посуду. Кристофер едва устоял на ногах.

Тереза побежала быстрее.

Миновав последний столик, воришка скользнул в узкий проулок между зданиями. Терри догадалась, что он надеялся оторваться от преследования в лабиринте венецианских улочек. В душе она и сама надеялась на это.

Следом за ним в том же проулке исчез Крис.

Терри не останавливалась, позади остались широкая панель тротуара, ресторанные столики под зонтиками, какая-то женщина, которая упала, опрокинув на себя еду. У Терезы в ушах стояли пронзительные крики, чей-то плач, звон разбитых тарелок.

Очутившись в проулке, она заметила метрах в двадцати от себя фигуру Криса, но он тут же свернул направо в проход. Тяжело дыша, Терри снова пустилась бежать. У нее кололо в боку, гудела голова и было чувство тошноты, преследовавшее прошедшим утром.

Она повернула за угол и на мгновение оторопела: такой Венеции ей еще не приходилось видеть. Переулок напоминал, скорее, щель, куда едва пробивался солнечный свет. Это был узенький проход между каменными зданиями и черным как смоль каналом, от которого в воздухе висел затхлый запах стоялой воды. Стены покрывала плесень, из окон свешивалось белье. Здесь, в этом мирке, было так неуютно и промозгло, что Терри почувствовала себя загнанной в западню.

Возле дома с заколоченными наглухо окнами и окованным железом парадным стояли двое.

Крис держал воришку за горло, стараясь прижать его голову к двери.

Терри бросилась к ним.

— Нет! — закричала она.

Кристофер словно не слышал. На лбу его блестели капли пота, казалось, он насилу мог дышать. Итальянец взирал на него с отчаянной злобой и страхом. На руке у вора по-прежнему болталась украденная сумочка.

Крис смотрел на беднягу так, точно перед ним было не человеческое существо, а дикое животное.

— Судя по одышке, — произнес он, — этот тип много курит. Иначе бы мне не догнать его.

Он как будто обсуждал охотничий трофей. Терри почти физически ощущала, в каком напряжении пребывают оба мужчины: богатый американец, распираемый гневом, истинная причина которого была ясна одной только Терри, и уличный воришка, должно быть, искренне презирающий своего преследователя. Курчавые волосы этого юнца напомнили ей о Рики.

И тут малый плюнул Крису в лицо.

Тот и глазом не моргнул, лишь слегка наклонил голову, как будто желая по физиономии мерзавца прочесть, насколько тот понял его слова.

— Отпусти его, — тихо сказала Терри. — Прошу тебя.

Крис только крепче сжал пальцы на горле незнакомца.

— Проверь сумочку, — приказал он. — Посмотри, все ли на месте.

Она взяла сумочку, и в этот момент Паже схватил бедолагу за ворот, который сдавил ему горло. Кадык у парня заходил ходуном. Тереза заметила, что отек на руке Криса еще не прошел.

— Все на месте, — поспешно произнесла она, даже не потрудившись заглянуть в сумочку.

Крис рванул итальянца за шиворот, а потом, точно непослушную партнершу в танце, протащил несколько метров и перегнул над перилами канала — ноги у того подогнулись, и он по пояс завис над водой. С искаженным от дикого страха лицом бедняга попытался сопротивляться.

— Если я сейчас отпущу тебя, — почти прошептал Крис, — думаешь, ты сможешь удержать равновесие?

Какие-то незнакомые интонации в его голосе заставили Терри содрогнуться. Затем итальянец дернул плечами, выражая непонимание.

— А жаль, — продолжал Паже. — Потому что, похоже, мы так этого и не узнаем. — С этими словами он легонько столкнул парня в воду.

Послышался всплеск, и Крис впервые за все это время посмотрел на Терезу.

Ее взгляд был устремлен мимо него, вниз, где барахтался незадачливый воришка, отчаянно колотивший по воде руками.

— Ну как, плывет? — спросил Кристофер.

— Да.

— Наконец-то свершилось правосудие. — Злость его прошла, и голос звучал устало. — Это лучше, чем обращаться в полицию или, как в данном случае, в «Америкен экспресс».

Терри в последний раз взглянула на беднягу, который в этот момент неловко взбирался на борт моторной лодки, причаленной к каменной набережной, и вытерла салфеткой Крису лицо. В глазах его стояла тревога, как будто он снова стал самим собой.

— Идем, — сказала она. — Мы не заплатили художнику.

Они двинулись назад, по тому же переулку. Остановившись у ресторанчика, Крис принес извинения и заплатил за нанесенный ущерб. Потом снова вышли к Большому каналу. Кроме банальных слов благодарности Терри не нашлась что сказать своему спутнику.

Завидя художника, Терри вытянула вверх руку, демонстрируя возвращенную сумку. Художник восторженно улыбался. Но когда он передал ей портрет, перед глазами у нее стояло совсем другое лицо — лицо Криса, искаженное гневом, которого он никогда прежде не выказывал при ней.

18

Вечером, поужинав в кабачке «У Гэрри», они возвращались к себе в отель «Даниели». Беззаботные влюбленные парочки прогуливались по освещенному газовыми фонарями променаду[14]. В душе Терри хотелось бы принадлежать к их числу, но она не могла успокоиться, пока не поговорит с Еленой.

Когда они дошли до отеля, Тереза оставила Криса и, миновав богато убранный холл, поспешила наверх. Войдя к себе, зажгла свет и принялась снова набирать номер.

Рики по-прежнему не отвечал.

Она положила трубку. С порога за ней наблюдал Кристофер. Затем он вошел, закрыв за собой дверь. Терри молчала.

Крис сосредоточенно зашагал по комнате: после этого случая с кражей сумочки она поняла, что его нервы каким-то образом связаны с ее собственными.

— Прости меня, — произнесла Тереза. — Возможно, с моей стороны было безумием приезжать сюда.

Ее слова, видимо, задели Паже.

— Возможно, — сквозь зубы обронил он, — тебе следовало бы оставить своего мужа в покое.

— Я не стану сейчас отвечать тебе на это, — сказала Терри, глядя ему в глаза. — Ты даже представить себе не можешь, как тяжело у меня на душе из-за того, что совершил Рики. Наверное, он получил то, к чему стремился, — мы сидим здесь и ссоримся из-за него, как будто, находясь от нас за семь тысяч миль, он управляет нами, дергая за невидимые ниточки. — Она замолчала, подбирая нужные слова. — Но сейчас, Крис, меня волнует только одно — я не могу найти свою дочь.

— Итак, что мы имеем? — отозвался Крис. — Сидим в Венеции у телефона в надежде услышать голос Рики.

Казалось, в самом взгляде и интонации сконцентрировалась вся его ненависть к Рикардо. Терри со сладкой горечью призналась себе, что с учетом всего того, что обрушилось на них с Крисом, они практически не сопротивлялись обстоятельствам.

— Иногда мне кажется, — произнесла она уже более спокойным тоном, — что он способен просто похитить ее.

На лице Криса отразилось недоумение.

— Киднэппинг? За две недели до слушания дела? Окажись он настолько глуп, нам можно было бы просто позавидовать.

— Через час я позвоню в школу, — помолчав, сообщила Терри. — Елена должна быть там… или ее там нет.

Взгляд Кристофера, отрешенный, живший как бы отдельно от терзавшей его боли, скользнул за окно, в ночь. Тереза в который уже раз подумала о его удивительном умении контролировать свои чувства и о том, что платой за это умение и была эта отрешенность.

— Может, тебе было бы легче, если бы ты дал волю чувствам и просто вспылил, — предположила она.

Словно в ответ на какие-то собственные мысли, Крис едва заметно покачал головой.

— Я видел, как скандалили мои родители. В пьяном угаре они швыряли друг в друга вазы из-под цветов и говорили друг другу такие обидные слова, которые невозможно простить. Я понял, что слова могут быть куда страшнее, чем битье посуды, — их брак подточили именно слова, которыми они бросались. Вот почему мы с тобой так похожи, помимо всего прочего. Ты веришь в то, что злоба — это грех. — Голос его звучал спокойно и размеренно. — Мы оба принадлежим к одной и той же породе. Только я не уверен, что ты догадываешься об этом, как и о том, насколько важно данное обстоятельство.

Терри посмотрела на его отекшую кисть — рана приобрела сизоватый оттенок. Тут она вспомнила о воришке.

— Случалось ли тебе раньше давать волю своему гневу, Крис? Я хочу сказать, испытывал ли ты когда-нибудь такой гнев, чтобы тебе больше не хотелось даже сдерживать его?

Словно не слыша ее вопроса, Крис продолжал:

— Я не могу заставить тебя остаться со мной, но прежде чем звонить в школу, выясни, по крайней мере, видела ли Елену твоя мать. Последнее дело предстать в глазах людей, вроде Скатены или Алека Кина, этакой озлобленной паникершей.