Нф-100: Псы кармы, блюстители кармы. Весь роман целиком - Андрей Нимченко

- Он у меня занял двести долларов и не отдал. А вчера я его на улице увидел и проследил, где он живет.

- Зачем?

- Не знаю, захотелось побыть Эркюлем Пуаро. Живет он на Дубинке, дом очень солидный. Два этажа, решетки... Но рядом подворотен много, район какой-то криминальный. Форд новый у дома стоит, да и сам Ашотик одет хорошо - явно дела у него в порядке. Он меня не видел - холодно было, я капюшоном прикрылся. Я думаю, его долг за столько лет до пятисот долларов дорос. Все справедливо.

- А как ты их у него взять собираешься?

- Так я же не сразу ушел. Походил сначала, осмотрелся. Там есть местечки, где можно долго стоять, ждать, и тебя не заметят. Ну вот, он с полчаса дома провел, а потом сел в машину и уехал. А как раз, когда из ворот на улицу выходил, по телефону разговаривал. И сказал, что готов что-то там купить. Мол, послезавтра в семь вечера он за этим подъедет. Наверное, бизнесом каким-то занялся.

- А откуда ты знаешь, что он из дома поедет? Или мы по всему городу его ловить должны?

- Вышла какая-то тетка из ворот - мать, наверное - и спросила, куда это он собрался. В субботу, мол, у сестры день рождения, а в пятницу - как раз послезавтра - нужно будет забрать салаты и торт из ресторана. А он ей ответил, что до шести будет дома и они все успеют.

- И ты предлагаешь немного порастрясти Ашотика... - Мей чесал лоб ладонью.

- Вернуть украденное, - поправил Вовка. Он улыбался во весь набор своих американских зубов и вообще явно находился в приподнятом настроении.

- Идея хорошая, - я тоже заулыбался. - Мне это гаденыш никогда не нравился. Одеваем маски - чулки с прорезями, подходим, когда он из машины будет выходить, суем ствол под ребра и берем бумажник.

- А где мы возьмем ствол, - Мей, пожалуй, был наиболее скептически настроен из всей нашей компании.

- Не дрейфь, Меймун, я дам вам парабеллум! - ответил я, - у меня есть - газовый, но выглядит как настоящий.

- А у меня есть чулки, - сказал Бац.

Памятуя историю с массажем простаты, лучше бы ему было молчать...

Глава 15. Торм.

До Саратова Торм добрался без единого приключения. Очередная порция неприятностей вылилась на него уже здесь. Помнится, давным-давно он поинтересовался у Ясона: "Если мой кокон крепок, и я надежно защищен, почему случаются неприятности. Разве не должны все превратности обходить меня стороной?"

На что получил логичный ответ: тот, кто и так сидит в танке, не может требовать, чтобы по нему еще и не стреляли. Главное, чтобы броня была крепка, а гусеницы быстры - от неприятностей проще убежать, чем с ними бороться.

Въезжая в Саратов на бронированном междугороднем автобусе Пенза-Саратов, Торм был уверен в своем "танке". Он основательно подзаправился на центральных улицах Пензы: был выходной и народ, в обычные дни прятавшийся за металлическими дверьми и решетками квартир, или в поте лица зарабатывающий на пропитание, выбрался на летнее солнышко. Питаясь в толпе на главной площади города, Торм заметил еще одного проклятого. Женщина его возраста кормила голубей. И не забывала про себя. Едва определив, что он не один, Торм инстинктивно напрягся. Во-первых, вторжение на чужую территорию не приветствовалось, а Торм, устроив импровизированный "пикничок", вторгался. Во-вторых, если дама браконьерствует, придется вмешаться. И тогда, не исключено, на него ополчатся местные "дикари".

К счастью, женщина питалась аккуратно, в той особой, слегка пугливой манере, которая отличает законопослушных новичков. Торма она не замечала. Он подошел почти вплотную и присел рядом с ней на лавочку точно между двумя откровениями: "Масик любит Косика" и "Костян педик! Звонить 167-78-56". Были ли Костян и Косик одним лицом, и не он ли сам оставил номерок, - об этом оставалось догадываться.

Вообще-то, по неписанным правилам чужаку следовало обнаружить себя, но Торму хотелось проверить свой "камуфляж". А, кроме того, уж больно хорош был денек, и веселое настроение прямо просачивалось в него сквозь поры. Чужие линии, переливающиеся энергетические потоки, обвивали Торма так плотно, что женщина-транс не увидела за ними вращающуюся вихревую основу. И даже потянулась к нему узким зевом своего щупальца. Торм усилил скорость движения жизненной силы так, чтобы "рот" на конце этой "конечности" не смог зацепиться за нить, и она раз за разом соскальзывала с его кокона. Но дама не оставляла усилий. Торм ее понимал: со стороны он выглядел лакомым кусочком, тем более для того, кто боится навредить. Когда донор слаб, многого с него брать нельзя, и осторожность при этом приходится проявлять колоссальную, сильный же способен насытить надолго. Слабые - это много контактов, утомительных для проклятого. Ведь каждый из них - испытание. Сначала нужно преодолеть естественное сопротивление кокона, порой проявляя жесткость и даже жестокость. А затем, когда энергия начнет идти самотеком, не переступить грань, за которой питание превращается в убийство. Главная трудность здесь - эмоциональное соучастие. Проклятый становится как бы частью чужого микро-мира, и воспринимает жизнь так, как это делает донор. Это ошеломляет - ведь одну и ту же действительность двое людей ощущают, будто не стоят рядом, пощелкивая семечки или затягиваясь сигаретным дымом, а находятся в разных вселенных. Новичку очень трудно сохранить контроль, жажда познания чужого "Я" затягивает. Хорошо хоть со временем ощущение новизны притупляется.

...Наконец, женщина оставила бесплодные попытки и переключилась с Торма на более легкие объекты. Это было правильно - попытка "размотать" человека во что бы то ни стало, и тем самым доказать свою состоятельность, вела к потере контроля. Торм поднялся с лавки и медленно двинулся в сторону вокзала.

Однажды, лет десять назад, на его глазах молодой транс едва не убил донора. Тогда Торм засек двух националов, пару наставник-ученик, на Красной Площади в Москве. Как выяснилось позже, они приехали из Мари-Эл. Наставник сам трансформировался лишь недавно. Сказалось и то, что Москва по-прежнему была способна поражать, и уж сердце-то свое - Кремль и главную площадь страны - содержала в порядке. Пока старший в этой группке пялился на часовых у Мавзолея (Ленина похоронили, когда начались катаклизмы, но почетный караул почему-то не сняли), его ведомый прилепился к стоявшей рядом красивой девчонке. Уже потом, по эмоциональным реакциям в ментальной сфере, Торм определил, что юноша был гомосексуалистом. Его контакт с девушкой носил исключительно познавательный характер - парню хотелось знать, какие мысли обуревают красотку при взгляде на его спутника. Самого-то его одолевали мысли вполне конкретные.

Пытаясь разобраться в охватившем его хороводе чужых эмоций и умственных форм, транс не заметил, как подключился к девушке целиком. Поймал сразу несколько несущих защитных линий и потянул на себя - не осознавая, что уже вышел из ментальной сферы и ерестал быть просто наблюдателем. Единственное, что почувствовал парень, что поток информации стал понятен. Открывшийся мир женских эмоций ошеломил юношу, а причудливые изгибы способа мышления окончательно сбили с толку. И пока разум парня барахтался в этой радужной каше, низшая часть духовного существа набросилась на жертву. Если бы на месте этой девушки был человек с более крепким коконом, риск был бы не так велик. Старший вовремя оборвал бы контакт, и в памяти осталось лишь воспоминание о том, как ей неожиданно стало плохо прямо в центре Москвы. А так...